Алан Милн - Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
– Разумеется. Сегодня утром.
– Тогда по рукам, – ответил я. – Я с удовольствием свожу вас в зоопарк или куда-нибудь еще.
Родители Амелии с довольным видом отметили, как я вырос, возмужал и «Боже мой, сколько лет прошло!». За чаем я был, надеюсь, очень мил. Я обсудил фискальные меры[12] с папой Уильямом, подчеркивая, что есть два пути разрешения проблемы и не стоит спешить с выводами. Также я поведал ему, как именно адмирал Того упустил свой шанс[13]. Тогда только началась Русско-японская война. Тетушке Энни я давал советы, в какую лучше церковь пойти всей семьей, вставляя, где пристало, некоторые подробности из частной жизни приходского священника: к примеру, что его кенаря зовут Перси. Я беседовал и с самой Амелией – обо всем, совершенно не понимая, что говорю.
Наконец нам удалось побыть наедине.
– Отправляемся в понедельник, – заявила она.
– Куда?
– Вокруг света. По Лондону. Вы ведь сможете уделить мне время?
– Разумеется, мой дорогой Холмс. У меня есть друг, который любезно согласился присмотреть за моими пациентами. Куда же мы отправимся?
– А вы куда хотели бы пойти?
– В зоопарк. Обожаю зверей.
– Тогда пойдемте. Но я уже два раза там была – вчера и в четверг. Я от него без ума.
– Амелия, как вы могли? Вы же должны были разбирать чемоданы! И с кем вы ходили? Конечно же, мы не пойдем, если…
– Конечно же, пойдем. Я вас кое-кому представлю. Он просто душка. Я сразу влюбилась.
– Мне нравятся рептилии, – холодно ответствовал я, – но я терпеть не могу насекомых. Если эта тварь не принадлежит к их числу, я, пожалуй, не против с ней познакомиться.
– С ним, – поправила меня Амелия. – До свидания. В понедельник в два часа. Поедем в кебе. Обожаю их.
Не помню, как добрался до дома.
Глава IV
Спящий Лондон
Я лежал без сна и думал об Амелии. Я представлял нас с ней при головокружительных обстоятельствах. Свирепейший лев зоопарка сбежал из клетки. Поднялась паника. Воздух задрожал от криков и воплей. Мы с Амелией на другом конце парка не приняли их всерьез и повернули за угол. Там стоял он – царь зверей…
Я снял пиджак и засучил рукава.
– Амелия, – крикнул я, – бегите! Я присоединюсь к вам у клетки с опоссумами.
– Тедди! – зарыдала Амелия.
Я выхватил у нее зонтик и, размахивая им, с громким криком кинулся на хищника. Некоторые эпизоды моей жизни – наиболее впечатляющие – вдруг всплыли перед глазами. Я подумал об Амелии. И о Ливингстоне. Когда-то я увидел в книге иллюстрацию с изображением льва, прижимающего к земле этого бесстрашного миссионера. Ливингстон притворяется мертвым, а лев грызет его руку. Из текста следовало, что ощущения при этом скорее приятные – у Ливингстона, разумеется (впрочем, и у льва тоже, если он был голоден). Меня это поразило. С неожиданным воодушевлением я закричал и замахал зонтом…
Отступит ли зверь?
И тут лев вдруг вспомнил, что оставил клетку открытой, и побежал ее закрывать. Мы были спасены.
Надевая пиджак, я повернулся к Амелии. О, великий момент!
По ночам в городе чистят улицы. Я поймал себя на том, что прислушиваюсь к звукам. Копыта лошадей – цок-цок, цок, цок-цок; ш-ших-ш-ших – шарканье метлы по булыжникам; и потом: «Тпру-у! Эй, я что сказал – тпру-у! Назад!» Ш-ших-ш-ших, цок-цок, тпру-у!
Внезапно меня охватила непонятная ярость. Я проклинал дворника на все лады. Никогда и ни к кому я еще не испытывал такой ненависти. Мне хотелось отхлестать негодяя по лицу его собственным хлыстом. Я стал думать об этом человеке. Человеке? Рептилии. Если телепатия существует, то он должен был почувствовать, что я презираю его и готов стереть в порошок.
– Тпру-у, кляча! – снова осадил он лошаденку.
И так всю ночь. Неужели нельзя повежливее с бедным животным? Грубиян.
По ночам печатаются газеты. Везде по соседству. И как мне удавалось заснуть под такой шум от печатных станков? Вот «Дейли мейл»: «Нет налогу на хлеб, нет налогу на хлеб, нет налогу на хлеб»[14]. Потом вдруг по-другому: «Это не налог на хлеб, это не налог на хлеб, это не налог на хлеб».
А вот «Дейли ньюс». Обратите внимание, как она бесшумна. Никаких кричащих заголовков, никакой рекламы спиртных напитков. Ни-че-го. Все тихо и мирно. Ого, а это что? Немного резко и жестко? А, так это газета учит уму-разуму желтую прессу. Давно пора. Она критикует «Дейли мейл» за разжигание войны между Россией и Японией. Что? Вы считаете, что это Россия начала войну? А ваш приятель уверяет, что это вина японцев и что они готовились к войне целых семь лет? Чушь, дорогой мой! Это все «Дейли мейл». Россию с Японией даже не спросили! Прислушайтесь! Слышите? «Виновата «Дейли мейл», виновата «Дейли мейл», виновата «Дейли мейл»…»
Прямо напротив издают «Сан». Чу! Выстукивает свой девиз: «Правда в «Сан», правда в «Сан», правда в «Сан». И вдруг – «Неправда в «Сан»…» Видимо, печатный пресс сломался. А, вот теперь все в порядке, работает как часы: «Правда в «Сан», правда в «Сан»…»
– Ту-ту-у-у! – несется с реки.
Амелия наверняка захочет узнать, где именно на Вестминстерском мосту Вордсворт сочинил свой сонет. Что ж, хотеть не вредно.
Вдобавок я наотрез отказываюсь подниматься на Монумент[15].
А еще она не увидит процессии лорда-мэра[16]. Я сам ее ни разу не видел. Единственное мое достижение.
Итак: зоопарк, Тауэр, Вестминстерское аббатство, Британский музей… Нет, к черту Британский музей. У меня от него голова раскалывается.
Еще Эрлс-Корт[17] и Национальная галерея. Ох уж эта Национальная галерея! Похоже, головной боли мне не избежать.
Ах, Амелия! В конце концов, если ей так хочется, пусть идет в Национальную галерею. А я пойду в Национальную галерею посмотреть на Амелию. Правильно? Правильно!
«Ту-тууу, ш-ших-ш-ших, цок-цок, тпру-у, наза-ад!»
Внезапно я понял, что заснуть не удастся. Я пошел в соседнюю комнату и, включив свет, достал их семейное фото.
Ничуть не похожа! Не может быть, чтобы я влюбился в это! Боже, бывают же глупцы.
Глава V
Общение с животными
Новый друг Амелии оказался енотом, и в понедельник во второй половине дня мы решили нанести ему визит. Он известен как енот-ракоед – без сомнения, потому, что ест раков. Однако мы с ним были накоротке и обращались к нему запросто, по имени – Чарлз. (Мне милостиво разрешили называть его «Чарлзом» в первый же день нашего знакомства.) Знающие люди могут величать его Procyon cancriverous, но нам это показалось недозволенной фамильярностью.
Чарлз ждал нас к четырем, поэтому сначала мы просто гуляли по зоосаду.
Белый медведь – душка и очаровательный милашка. А также прелесть и просто игрушка. Это наше общее мнение. «Просто игрушка» предложил я, когда понял, что Амелия всем сердцем привязалась к зверю. К сожалению, погладить его нельзя, не нарушив при этом правила поведения в зоопарке. Но она посылала ему воздушные поцелуи и очень надеялась, что за обедом он сядет ровненько и съест свою рыбку, как хороший мальчик.
За медвежьим вольером располагаются клетки с гиенами. Самые отвратительные звуки в зоопарке издает именно пятнистая гиена за обедом. Самые заунывные – тюлень. А самые удивительные мы услышали, проходя мимо оранжевошейного казуара. Амелия предположила, что он расстроен отсутствием второй сережки. Нашел из-за чего расстраиваться! У некоторых так вообще ни одной нет. При крещении он получил неуклюжее имя Casuarius uniappendiculatus. Возможно, это в какой-то мере объясняет, почему он так обиженно ухает.
На пути к слоновнику мы проходили под мостом, где Амелия решила купить булочки для носорога.
– Носороги не едят булочек, – возразил я.
– Он не сможет отказаться, если я ему предложу, – уверенно заявила Амелия.
– Моя дорогая Амелия, всем известен тот факт, что носорог, в силу своей принадлежности к отряду непарнокопытных, имеет толстую грубую кожу, собранную в мощные пластины, разделенные узкими участками более тонкой кожи. Более того, упомянутое животное – свирепое и безжалостное, будучи потревоженным, – на самом деле безобидный вегетарианец. Можно сказать, что оно травоядное.
– Мне все равно, – заупрямилась Амелия. – В зоопарке все звери едят булочки.
– Могу назвать трех, которые этого не делают.
– Спорю на шиллинг, что не сможете – хотя бы даже не сразу.
Я тут же назвал электрического угря, павлиноглазку и кокосового краба. Так что за чай платила Амелия. Носорог принял булочку с живостью, если не сказать с вожделением.
За слоновником, на берегу канала, располагается птичий вольер – замечательное место. Каких птиц там только нет! Мы стали свидетелями любопытной сцены между двумя журавлями и неизвестной нам зеленой птицей. Назовем ее – или его – «зеленощекий амазон». Оказывается, птица с таким именем действительно существует. Так вот, он сидел на ветке.
К нему неспешно подошли два журавля.
