Виктор Голявкин - Мой добрый папа
Я, мама, Боба, старик Ливерпуль, дядя Али, Фатьма ханум, Рафис, Расим, Раис, Рамис - все сидим у приёмника. Сейчас папу объявят по радио. И заиграет оркестр. Хотя папу не будет видно, но мы-то знаем: он там на сцене; он дирижирует этим оркестром. Мы все думаем здесь о папе, а он думает там о нас. Хотя ему некогда думать, но это ведь ничего не значит! Папа мой выступает по радио. Такого ещё никогда не бывало!
- Долго ждать, - говорит Ливерпуль.
- Сейчас, сейчас, - волнуется мама.
- Молодец Володя, - говорит Фатьма.
В какой раз мама рассказывает:
- Я и не думала. Он звонит вдруг по телефону, так и так, говорит, только что я узнал, меня будут транслировать. Я кричу: "Что транслировать?" Он отвечает: "Меня транслировать". Я говорю: "Каким образом?" Он говорит: "По радио". А я всё не пойму, ведь впервые… Когда я поняла, так волновалась!
- За такого человека, как Володя, - говорит Ливерпуль, - я с удовольствием выпил бы. За него я готов всегда выпить.
- Опять всё про то! - возмущается мама.
- Нет, за успех, - говорит Ливерпуль. - Я за успех… Я не просто так…
- Да прекратите вы, - говорит мама.
- Сейчас начнётся!
- Нету там ничего, - говорит мой брат Боба.
- Там твой папа, - говорит мама.
- Где же папа, раз там его нет?
- Суета сует, - говорит Ливерпуль.
- Вы опять пьяный? - говорю я.
- Тебя не касается, - говорит он.
- Так-то так, - говорю, - но всё же…
- Понимаешь, это со мной бывает. Не то чтобы каждый день. Но довольно часто. Я не скажу, что всё это здорово. Наверное, это даже плохо…
- Отвратительно! - говорит мама. -…но тут, брат, ничего не поделаешь. Тут такое, брат, дело. Привык я - и всё тут! Ну, ты не поймёшь…
- Понимать-то нечего! - говорит мама. -…в общем-то это скверная штука. А главное, что бесполезная. Толку от этого нету. Ну совершенно нет толку. Нисколечко… Трудно сказать, зачем я это делаю. Но я это делаю. И никому не советую…
- Да прекратите вы! - говорит мама. -…ты, брат, не думай, что я несчастливый. Я, может быть, даже самый счастливый. Я видел свет, много разных людей, а теперь я здесь, с вами… Твой отец плавал на шхуне "Мария"… Это шхуна была, я вам скажу! Таких шхун поискать на свете! Твой отец там плавал юнгой. До великих событий. Потом эти события - он на коня. Командир эскадрона! Как в сказке!
- Замолчите вы! - кричит мама.
- Таких людей, - говорит Ливерпуль, - как твой отец, очень мало на свете.
- Что такое, - вдруг говорит Али, - шкала на Париже?
- О! Париж! - говорит Ливерпуль. - Я там не был…
- Почему шкала на Париже? - говорит дядя Али.
- О каком Париже вы говорите? - говорит мама.
- О самом французском, - говорит он.
- Ой, - кричит мама, - шкала на Париже! Приёмник совсем на другой волне!
Мой брат Боба куда-то исчез. Конечно же это его рук дело! Каждый крутит приёмник. Все ищут волну. Наконец-то! Мы слышим гром оркестра.
- Какая досада! - волнуется мама. - Володю уже объявили!
- Ура! - кричу я. - Ура!
- Уррра!! - кричат братья Измайловы.
- Какая досада, - говорит мама. - Как это можно! Ведь самое главное! - Маме обидно. Она ищет Бобу.
Боба лежит под кроватью. Он чувствует что-то неладное.
- А ну выходи! - кричит мама. - Сейчас же!
Он не думает вылезать.
- Я жду! - кричит мама. - Давай вылезай!
- Оставьте его, - говорит Ливерпуль.
- Я ему покажу! - кричит мама. - Ведь он ненормальный!
- Я спрошу его, - говорит Ливерпуль. Он подходит к кровати и спрашивает: - Ты варёные калоши не ел?
- Не ел… - отвечает Боба.
- Тарелки в суп не крошил?
- Не крошил…
- Затылком ничего не видел?
- Ничего не видел…
- Какой же он ненормальный?! Вы слышите? Дай ему Бог здоровья!
- Ливерпуль, Ливерпуль, - говорит мама, - вы мне ребёнка калечите.
Братья Измайловы поют песни. Под мощный гром оркестра.
6. Воскресенье
В стену к нам постучали Измайловы. Мы всегда стучим к ним, а они стучат к нам. Это наша связь.
Я бегу к ним узнать, в чём дело.
Рамис, Рафис, Расим, Раис - в белых рубашках, в панамках и в синих сандалиях. Дядя Али говорит:
- Как Володя? Не хочет ли он прогуляться с детьми? Такой вечер! Вот мы все готовы.
Мой папа спал. Но он встал сейчас же.
- Да, да, да! - сказал он. - Немедленно! Мы идём прогуляться!
Это так неожиданно!
Я ищу свой костюмчик. Мой брат Боба плачет. Он сам не может одеться.
- В чём дело? - говорит мама.
- Скорей, - говорит папа, - вечер чудесный, Али ждёт нас, дети ждут, я пойду умоюсь…
Мой папа идёт умываться.
- Я не пойму, - говорит мама, - он же спал…
Папа мой одевается. Я одеваю Бобу.
- Сумасшедшие! - говорит мама.
Вот и тётя Фатьма. Она нас торопит. У них разговоры с мамой. Им гулять некогда. Им нужно поговорить. Все кругом мешают. Всегда не дают разговаривать.
Мы идём на бульвар всей компанией. У нас замечательная компания! Разве лучше бывают компании? Четыре моих лучших друга - все в белых рубашках и синих сандалиях. Я в красных сандалиях, а Боба в коричневых. Боба несёт заводной паровоз, а Рафис винтовку. У него замечательная винтовка. Её сделал дядя Али. Он всё может сделать - стул, стол, табуретку… У нас в прошлом году была ёлка огромная. Мы стали ставить её - ну никак! - ёлка всё время падает. "Крест надо, - говорит папа, - где я возьму его?" Мы опять ставим ёлку в бочонок, а ёлка всё время падает. Входит дядя Али, говорит: "У вас доски есть?" Мы говорим: "Какие доски?" - "Деревянные", - говорит он. Я принёс две дощечки. А он говорит: "Толще есть?" Я говорю: "Толще есть". Он говорит: "Тащи их". Он берёт эти доски: раз-два - и крест готов. Мы так удивились! Соседи у нас просто редкие. Мы к ним ходим. Они ходят к нам. Папа музыке учит Раиса, Рамиса, а Расим, Рафис ещё маленькие. А то папа их тоже учил бы.
Мы идём на бульвар всей компанией.
А на бульваре народу! Море как зеркало. Играет музыка. Папа держит меня крепко за руку, а я иду по барьеру. А за барьером море. Там катают на катере.
- Кто со мной? - говорит папа. Он идёт первый на пристань.
Мы садимся в катер. Мотор тарахтит, и мы едем. А я сижу с гармонистом. Он вовсю играет. И поёт здорово:
Любимый город может спать спокойно…
Я тоже пою, поют братья Измайловы. Все поют.
С моря город наш весь в огнях. Будто фейерверк. Очень красиво!
Только жалко, что мало катались.
- Ещё хотим! - кричат братья Измайловы.
Катер подходит к пристани.
Брат мой Боба схватился за поручни. Еле-еле его оторвали.
Он идёт и ревёт на весь бульвар.
- Прекрати! - кричит папа. - Мне это не нравится!
Мы заходим в тир.
Папа с дядей Али стреляют. А нам не дают. Мы стоим смотрим, даже не просим. Мы знаем: нельзя мешать, раз люди целятся.
- Все в десятку, - говорит папа.
Они снова целятся, а мы смотрим.
- А где Боба? - говорит папа.
Мы выбегаем из тира. Папа даже забыл свою премию.
Возле тира толпа.
- Что случилось? - говорит папа.
- Да вот, мальчик потерялся. А где живёт, не знает. То есть он номер дома помнит. А улицу он забыл.
- Где этот мальчик?
Да разве увидишь здесь мальчика! В такой толпе! Мы, конечно, его не видим. Зато мы слышим, как он говорит:
- Я забыл свою улицу…
Ну конечно же это Боба!
Ему говорят:
- Вспоминай, мальчик, это ведь важно.
- Сейчас, - говорит Боба, - вспомню…
Ему говорят:
- Ты не торопись. Вспоминай без волненья.
А он говорит:
- Я совсем не волнуюсь.
Ему говорят:
- Ты кушать хочешь?
- Хочу, - говорит Боба.
- Сыр хочешь?
- Сыр не хочу.
- А конфету?
- Конфету хочу.
- Тебя хорошо кормят?
- Плохо.
- Товарищи! Мальчика плохо кормят! Тебя очень плохо кормят?
- Очень.
- А чем тебя кормят?
- Всем.
- Значит, ты не бываешь голодным?
- Бываю.
- Как же ты бываешь голодным, если тебя всем кормят?
- А я не бываю голодным.
- Ты же сказал, что бываешь.
- А я нарочно.
- Зачем же ты нас обманываешь?
- Просто так.
- Ты всех обманываешь?
- Всех.
- Зачем же ты это делаешь?
- Просто так.
- Смотрите какой! Просто жуть! Ну и ребёнок!
Тогда папа сказал чуть не целую речь. Он сказал:
- Товарищи! Это мой сын. Он сбежал из тира. Давайте-ка мне его сюда! Я его отец. А болтает он здорово. Это уж верно. Вы это сами заметили. И где только он научился болтать! Просто диву даёшься! Я вижу, он вам понравился. Но я вам его не оставлю. Раз уж он мой сын.
Тогда все расступились. Мой папа взял Бобу на плечи. Пожелал всем успехов в работе. И мы пошли домой.
А премия в тире осталась. Тут про всё на свете забудешь!
7. Мой папа пишет музыку
Наш папа сегодня дома. Сегодня он не идёт в музыкальную школу, где он обычно преподаёт. Сегодня у папы свободный день. Сегодня он пишет музыку. В это время у нас дома тихо. Мы с мамой ходим на цыпочках. Брат мой Боба уходит к Измайловым.
Наш папа пишет музыку!
- Тру-ру-ру! - напевает папа. - Та-та! Та-та-та!
Это правда, я не люблю Клементи. Не очень люблю я музыку. Но когда папа вот так за роялем поёт и играет и пишет ноты - мне кажется, он сочиняет марш. Музыку я не люблю, это верно. Я люблю разные песни. Те, что поют солдаты. И марши люблю, что гремят на парадах. Если бы папа мой написал такой марш! Я был бы очень доволен. Я папу просил об этом. Он мне обещал. Может быть, он сейчас пишет марш для солдат?
