На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Таким образом, проблема снятия барьеров и последующего знакомства отпала сама собой. К счастью, если что-то у меня и получается хорошо, так это извлекать из глаз соринки, мушек и прочее – на пикнике или где-нибудь еще. Выхватить из кармана носовой платок было секундным делом, и мгновением позже незнакомка уже сбивчиво благодарила меня, а я прятал платок на место и смущенно отнекивался. Подумать только, еще минуту назад погруженный в отчаяние от невозможности завязать прекрасное знакомство, теперь я был на коне.
Странное дело, но никаких следов сажи я в глазу не заметил, хотя она безусловно должна была там находиться – иначе за что же девушка, как я уже сказал, меня благодарила? Да что там, просто превозносила. Спаси я ее от целой шайки маньчжурских бандитов, она и то не могла бы быть благодарнее.
– Спасибо, большое-большое спасибо! – повторила она уже в который раз.
– Не за что, – потупился я.
– Это так ужасно, когда горячая зола попадает в глаз!
– Да… или муха.
– Или комар.
– Или соринка.
– О да! Я никак не могла удержаться, чтобы не тереть.
– Я заметил, что вы терли.
– Говорят, тереть нельзя.
– Вы правы, нельзя, – кивнул я.
– А я никогда не могу удержаться.
– Да, так всегда и бывает.
– Наверное, глаз красный?
– Нет, голубой.
– Кажется, что красный.
– Нет-нет, совершенно голубой, – заверил я ее и собирался было добавить, что он точь-в-точь как летние небеса или воды замершей под солнцем лагуны, но девушка меня прервала.
– Вы лорд Хавершот? – спросила она.
Я удивился. Мой циферблат выписан довольно четко и его не спутаешь ни с каким другим, но широкой известностью едва ли пользуется. Предположить же, что мы с этой девицей когда-либо прежде виделись, было бы полным абсурдом.
– Да, – ответил я, – но откуда…
– Я видела ваше фото в нью-йоркской газете.
– Ах, ну да, конечно! – Мне сразу вспомнились те типы с фотокамерами, которые толпились в порту. – Кстати, – заметил я, вглядываясь, – почему-то ваше лицо мне тоже очень знакомо.
– Наверное, по какой-нибудь картине, – предположила она.
– Э-э… я плохо знаю…
– То есть по кинофильму.
– Кино… Боже мой! – вытаращил я глаза. – Да вы же Эйприл Джун, правильно?
Она с улыбкой кивнула.
– Я видел десятки ваших фильмов!
– Вам понравилось?
– Не то слово! Постойте, вы сказали, что были в Нью-Йорке?
– Да, на встрече со зрителями.
– Жаль, что я не знал.
– Об этом сообщалось… А почему вам жаль?
– Потому что… То есть, я хочу сказать… Просто я не стал задерживаться в Нью-Йорке, но если бы знал, что вы там, то обязательно задержался бы.
– Понимаю… – Эйприл сделала паузу, чтобы поправить выбившуюся прядку волос, которая развевалась по ветру. – Как здесь дует!
– Да, немного.
– Что, если мы пройдем ко мне в купе и я приготовлю вам коктейль? Время уже почти обеденное.
– Замечательно.
– Так пойдемте.
Пробираясь вслед за девушкой вдоль поезда, я призадумался. Из головы не шли слова старого Плимсолла. Ему легко предупреждать, но мог ли он предвидеть что-либо подобное?
Войдя в купе, она нажала кнопку звонка. Перед нами тут же предстал негроидный служитель – не тот, что нес подушку, а другой, – и Эйприл нежным воркующим голоском попросила принести лед. Проводник испарился, и она снова повернулась ко мне.
– Я совсем не разбираюсь в английских титулах.
– Правда?
– Абсолютно. Для меня нет ничего приятнее, чем свернуться калачиком на диване с хорошей английской книжкой, но ваши титулы такие сложные… В той нью-йоркской газете вас называли графом Хавершотом. Это то же самое, что герцог?
– Не совсем. Герцоги стоят чуть выше.
– Значит, то же самое, что виконт?
– О нет, – снисходительно усмехнулся я. – Виконты, наоборот, ниже. Мы, графы, смотрим на них свысока. Иногда даже подшучиваем над беднягами.
– А ваша жена – графиня?
– У меня нет жены. Но если бы была, то была бы графиней.
Глаза Эйприл задумчиво смотрели вдаль.
– Графиня Хавершот… – пробормотала она.
– Совершенно верно, графиня Хавершот.
– А Хавершот – это место, где вы живете?
– Нет, я даже толком и не знаю, что это такое. Семейное гнездо у нас в Бидлфорде, в графстве Норфолк.
– Наверное, там очень красиво?
– Ничего, домишко вполне сносный.
– И парк там есть?
– Целый лес.
– А олени?
– Есть и олени.
– Обожаю оленей.
– Я тоже. Мне попадались очень приличные олени.
Тут переносчик льда принес лед. Оставив в покое крупный рогатый скот, Эйприл принялась греметь посудой и вскоре уже смогла предложить мне выпить.
– Надеюсь, это подойдет, – застенчиво улыбнулась она. – Боюсь, я не слишком хорошо разбираюсь в коктейлях.
– Отлично, – причмокнул я. – Очень оригинально. А вы не будете?
Она покачала головой с той же кроткой улыбкой.
– Я так старомодна… Не пью и не курю.
– Боже мой! Неужели?
– Нет. Я вообще тихоня и домоседка. Одним словом, скучная особа.
– Да что вы, бросьте… Нисколько не скучная.
– Увы, это так. Это может показаться странным для девушки, которая снимается в кино, но в душе я совсем простая и домашняя. Мне хорошо лишь среди моих книг и цветов… А еще я люблю готовить.
– Да что вы говорите!
– Да-да. Мои подруги даже подшучивают надо мной. Заходят, чтобы позвать меня с собой на вечеринку, а я на кухне в простом халатике жарю какие-нибудь гренки с сыром. Обожаю свою кухню.
Я уважительно отхлебнул из бокала, с каждым ее словом все больше убеждаясь, что имею дело с ангелом в человеческом обличье.
– Значит, вы живете один в… как, вы сказали, называется это место?
– Бидлфорд. Ну, не то чтобы… То есть, я еще не совсем переехал. Титул у меня недавно. Но со временем собираюсь обосноваться, иначе старого Плимсолла удар хватит. Он наш семейный поверенный и следит, чтобы все было как положено, у него пунктик насчет этого. Главе рода положено сидеть в своем замке.
– В замке? Значит, у вас замок?
– В общем, да.
– Настоящий замок?
– Вполне.
– Старинный?
– Весь мхом зарос. Его в свое время еще Кромвель громил.
В глазах Эйприл снова появилось мечтательное выражение.
– Как приятно, наверное, иметь такой чудесный старый, – вздохнула она. – В Голливуде все новенькое, с иголочки, все показное… один внешний блеск и мишура. От этого так
