Оскар Лутс - Лето
– Шмидта и Рейнеке я знаю, – говорит Тоотс, – с их предприятием мне приходилось вести дела в России.
– Ну видите, тогда вы можете себе представить, какой у нас был годовой оборот. Да что там говорить, Носов безусловно был крупнейшим коммерсантом в Прибалтике. А я у него, так сказать, правой рукой. Но беда не по камням да по пням ходит, а по людям. Как только старик Носов скончался, налетело в магазин полным-полно всяких сынков да кузенов, и каждый норовил стать хозяином. Ну, а в таких условиях служить стало невозможно. Тогда вспомнил я про свои старые мережи и в один прекрасный день откровенно выложил этим господам все, что я о них думаю. «Если молодые хозяева, – сказал я им, – ничего другого делать не намерены, как только заглядывать сначала в кассу, а потом на дно рюмочки, то у меня с такими личностями ничего общего быть не может. Командовать и гавкать всякий умеет, но чуть дело коснется работы, так вы все такие лодыри, что вам и почесаться лень». Разумеется, как опытному коммерсанту, мне сразу же предложили несколько новых мест, но я уже занялся своими сетями и послал всех решительно, с ихними предложениями, подальше. Скорее Гамлет начнет старым железом торговать, чем бывший управляющий магазином Носова станет за прилавок где-нибудь в гостином дворе. Ни в коем случае!
– Ах, вот как, – снова бормочет Тоотс. – Еще я хотел спросить – Тали живет в этой же комнате?
– Тали живет напротив, через колидор, – отвечает господин Киппель. – Я думаю, он скоро придет, тогда перейдем в его комнату. Я понимаю, конечно, у меня здесь мрачновато, но…
– Нет, нет, – протестует Тоотс, – я спросил не потому, что здесь мрачновато.
– Да нет же, я и сам прекрасно понимаю, помещение далеко не блестящее, но я утешаю себя мыслью, что все это временно. Я уже присмотрел себе довольно приличное местечко, возможно, в ближайшее время переберусь отсюда. Ну да, Тали… Тали, как вы изволили сказать, ваш однокашник… Его, вероятно, уже давно ждут не дождутся дома, в деревне? Не правда ли? Да, да, об этой поездке в деревню говорится очень часто, но, видать, дальше разговоров дело не двигается.
– Почему? Ведь сейчас каникулы.
– О да, университет уже давно закрыт, там ему делать сейчас нечего, но… Видите ли, кто-то, говорят, когда-то сказал: «О легкомыслие, имя тебе – юность!» Или, может быть, наоборот: «О юность, имя тебе – легкомыслие». Смысл, во всяком случае, один и тот же. А главное, поехать в деревню хочется, и все же не едут.
– Но почему? – делая наивное лицо, снова спрашивает Тоотс.
– Почему? Хм… Вы его школьный друг… Надеюсь, разговор этот останется между нами, хотя, по правде говоря, ничего особенного тут нету. Ну, видите ли, я знаком с Тали уже давно и сколько раз по-дружески советовал ему бросить эту пляску с поцелуйчиками, которой не видать ни конца ни краю. А если и наступит конец, то весьма печальный. Вместо того, чтобы плясать танец поцелуев, говорил я ему, пусть бы лучше он заставил девушку поплясать танец слез.
– Так-так, – кивает головой Тоотс с таким видом, будто ему вполне ясно, о чем идет речь.
В это время из передней доносятся шаги и чьи-то голоса. По другую сторону «колидора» отпирают дверь.
– Вот и они, – поспешно вскакивает Киппель. – Говорил же я, он скоро придет.
Он открывает дверь в переднюю и кричит:
– Господин Тали, к вам гость из Паунвере!
– Из Паунвере? – переспрашивают из коридора.
– Да, да, из Паунвере. Ваш школьный товарищ, господин Тоотс.
– Тоотс! – громко восклицает уже чей-то другой голос.
Управляющий имением медленно встает и от волнения начинает искать по карманам папиросы. Долгие годы не видел он своего однокашника, интересно, какой будет их встреча!
– Где он? – нетерпеливо спрашивает кто-то. – Здесь? В вигваме?
– Здесь, здесь, – отвечает Киппель и, посторонившись, дает дорогу худощавому, голубоглазому юноше, который стремительно влетает в комнату. Какое-то мгновение он с изумлением смотрит на Тоотса, потом всплескивает руками.
– Вот так штука! – восклицает он. – И в самом деле Тоотс! Арно! Арно! Иди сюда, посмотри на Тоотса! Не призрак, не мираж, не сон, а настоящий, живой Тоотс из плоти и крови, такой, каким был в приходской школе. Только ростом гораздо выше и шире в плечах. Ай, ай, ай!
При этом голубоглазый молодой человек так крепко трясет руку Тоотса, словно хочет ее оторвать от туловища.
– Извините, – бормочет Тоотс в ответ на это бурное излияние чувств, – я, право, не узнаю…
– Да ну тебя, дурень, не хочешь узнавать старого приятеля. А как же я тебя сразу узнал? Ого-го-го, Тали, Тоотс меня не узнает!
В эту минуту Тоотсу вдруг вспоминается малыш, шагающий через церковный двор с книгами под мышкой. Малыш за эти годы невероятно вытянулся и вот сейчас стоит перед ним. Ну да, те же знакомые черты лица… Теперь Тоотсу ясно, кто перед ним, но ему почему-то хочется еще немножко подурачиться, и он продолжает смотреть на молодого человека вытаращенными глазами.
– Да это же Леста! – произносит кто-то в дверях. Тоотс оборачивается к говорящему.
– Гляди-ка, Тали! Ну, черт возьми, теперь я и Лесту узнаю. Вы оба так выросли и изменились, что… Здравствуй! Здравствуй! Ну, как живете?
– Ничего, – отвечает Леста. – Потихонечку. Но скажи, какими судьбами ты сюда попал и давно ли в Паунвере?
Тоотс вкратце описывает свои похождения. Затем в разговор вступает господин Киппель.
– Как я вижу, здесь сошлись уже не двое школьных товарищей, а целых трое. Такое исключительное событие следует и как-то особенно отметить. По-моему, не плохо будет, если я принесу с ледника две щуки, которые утром выловил, сварю уху. Жарить их, чертей, не стоит, тогда надо еще и сковородку у кого-нибудь просить. А эти дьяволы там во дворе на меня озлились, как цепные псы, вместо сковородки еще дадут молотком по башке. Нет, уж лучше сварим уху, а потом можно вскипятить чай, добавить «Сараджева» и выпить немножко грогу. Не так ли, молодые люди?
Видя, что никто против такого предложения не возражает, бородач, бодро тряхнув головой, добавляет: «В порядке!» – и исчезает, не то в ледник, не то еще куда-то.
– Пойдем к Тали в комнату, – обращается к Тоотсу Леста. – А Киппель в своем вигваме будет уху варить и готовить грог.
– В вигваме? – с удивлением переспрашивает Тоотс.
– Да, да, в вигваме. Комнату Киппеля мы называем вигвамом. Стоит повесить на стену несколько томагавков, лук со стрелами и три-четыре приличных скальпа – и это помещение ни в чем не уступит вигваму. Да, да, безусловно, как говорит Киппель. Но оно может и так, без скальпов, сойти за вигвам. Возможно, скоро появятся и скальпы, Киппель часто грозится, что начнет скальпировать жильцов соседнего дома.
Друзья проходят через «колидор» в комнату Тали. Выясняется, что у Тали их даже две: первая – большая, солнечная, с письменным столом и книжными полками, вторая поменьше, служащая ему спальней. В первой, кроме прочей самой необходимой мебели, стоят еще кожаный диван, два мягких обитых красным бархатом кресла и много комнатных цветов. Обстановка эта действует на Тоотса гораздо более успокаивающе, чем тот старый чулан, который с полным основанием назвали вигвамом. Управляющий имением с огромным удовольствием устраивается на диване и, закурив папиросу, предлагает и приятелям.
– Нет, спасибо большое, – смеется Леста, – мы с Тали вполне добропорядочные молодые люди, один лишь недостаток у нас обоих – не курим. Редко-редко бывает, что закурим, но и то больше кашляем, чем дымим.
– Ну да, – замечает Тоотс, – бывает, что и кошка сено ест.
– Вот-вот, – смеется Леста. – Кури ты сам сколько хочешь да рассказывай новости и о чужих краях, и о нашем Паунвере.
– О чужих краях есть что порассказать, – начинает управляющий имением, – и вообще это разговор долгий, лучше, пожалуй, начать с Паунвере. Ах да, тебе, Тали, большой привет из Паунвере.
– От кого? – спрашивает Тали краснея.
– Да оттуда… из-за кладбищенской горки. Ждут тебя в родные места. Мне и адрес твой там сказали. Но это еще не самое главное. Погодите-ка, закурю вторую папироску, тогда расскажу что-то позабавнее. Ну вот. Видите ли друзья мои, дела в Паунвере обстоят так, что Кийр – Георг Аадниэль Кийр… хм, да… ну да, этот самый Кийр, рыжеволосый нюня, здорово метит на раяскую Тээле.
Тоотс неожиданно замолкает и многозначительно поглядывает на приятелей, загадочно покачивая головой.
– Крест святой? – испуганно восклицает Леста, что не мешает ему, однако, тотчас же разразиться хохотом. – Кийр!
Тали еще пуще краснеет и молча смотрит в окно.
– Да, да, Кийр. Не дальше как вчера мы все были в гостях у кистера. Имелик был и Тиукс, и… А потом Кийр пошел провожать Тээле, так и понесся наверх, на горку, – одним боком, правда, вперед, но это не беда. Да-да, дело там серьезное, рыжий теперь совсем другой человек, словами так и пуляет. Вчера заявил мне, будто я свой сюртук украл в России!
