Франц Кафка - Америка
Тут Карл завидел постояльцев, поднимавшихся из подвального ресторана, где только что закончилась программа варьете. Карл вытянулся у своего лифта, не отваживаясь оглянуться на Робинсона из страха перед тем, что мог бы там увидеть. Его немного успокаивало то, что из-за угла не доносилось ни звука, даже вздохов не было слышно. Он обслуживал клиентов, возил их вверх-вниз, но не мог полностью скрыть своей рассеянности и при каждом спуске опасался, что обнаружит внизу неприятный сюрприз.
Наконец у него выдалась минута, чтобы взглянуть на Робинсона, который, уткнув лицо в колени, скорчился в углу. Его круглая твердая шляпа была сдвинута на макушку.
— Ну а теперь уходите, — тихо, но решительно сказал Карл. — Вот деньги. Если вы поторопитесь, я могу указать вам самую короткую дорогу.
— Я не в силах уйти, — ответил Робинсон и вытер лоб крохотным носовым платком, — я умру здесь. Вы не можете себе представить, как мне плохо. Деламарш таскает меня с собой по шикарным ресторанам, а я не выношу этих изысканных штучек, каждый день ему твержу.
— Здесь вам оставаться нельзя, — сказал Карл, — вспомните-ка, где вы. Если вас здесь найдут, то оштрафуют, а я потеряю свое место. Вы этого хотите?
— Не могу я уйти, — ответил Робинсон, — лучше уж прыгну туда, вниз. — И он жестом указал на шахту. — Пока я сижу здесь, то кое-как терплю, но встать я не могу, я уже пробовал, пока вас не было.
— Тогда я вызову автомобиль, и вас увезут в больницу, — заявил Карл и подергал ноги Робинсона, который грозил впасть в полнейшую прострацию. Но, едва услышав слово «больница», казалось вызвавшее у него неприятные воспоминания, Робинсон громко разрыдался и простер руки к Карлу, словно моля о пощаде.
— Тише, — сказал Карл, шлепком заставил Робинсона опустить руки, подбежал к лифтеру, которого замещал этой ночью, попросил его о такой же любезности, поспешил обратно ко все еще всхлипывающему ирландцу, собрав все силы, поставил его на ноги и зашептал: — Робинсон, если вы не хотите, чтобы я вас бросил, возьмите себя в руки: идти совсем недалеко. Я отведу вас на мою койку, там вы сможете остаться, пока вам не станет лучше. Вы сами удивитесь, как скоро придете в себя. Но теперь извольте вести себя разумно, всюду в коридорах люди, и моя койка тоже стоит в общей спальне. Если вы привлечете хотя бы малейшее внимание, я ничего уже не смогу для вас сделать. И глаза вы должны держать открытыми, не могу же я тащить вас как смертельно больного.
— Я готов сделать все, что вы хотите, — пробормотал Робинсон, — но в одиночку вы меня не доведете. Может, позовете Ренелла?
— Ренелла здесь нет.
— Ax да. Ренелл сейчас с Деламаршем. Они ведь и послали меня за вами, Я все перепутал.
Карл воспользовался этим и последующими невразумительными монологами Робинсона, чтобы подталкивать его вперед, и удачно добрался с ним до угла, откуда тускло освещенный коридор вел в лифтерскую спальню. Как раз сейчас мимо них бегом промчался один из лифтеров. Впрочем, до сих пор у Карла с Робинсоном случались только безобидные встречи; между четырьмя и пятью часами утра в гостинице было особенно спокойно, и Карл прекрасно понимал, что если сейчас не сумеет водворить Робинсона в спальню, то на рассвете, когда отель начнет просыпаться, об этом вообще нечего будет и думать.
В дальнем конце спального зала как раз в разгаре была крупная потасовка или что-то в этом роде: слышались ритмичные хлопки, возбужденный топот ног и азартные возгласы. В ближней к дверям половине спальня дрыхли только самые отчаянные сони, большинство лежали на спине, уставясь в потолок, а кое-кто, все равно — одетый или раздетый, вскакивал с постели, чтобы выяснить, как обстоят дела в другом конце зала. Так что Карл почти незаметно провел Робинсона, немного уже приноровившегося к ходьбе, к койке Ренелла, расположенной в двух шагах от двери и, к счастью, незанятой, тогда как на собственной его кровати, как Карл увидел издали, спокойно спал вовсе ему незнакомый юноша. Едва ощутив под собой матрас, Робинсон тотчас заснул, свесив одну ногу с кровати. Карл накрыл его с головой одеялом и решил, что по крайней мере в ближайшее время можно не беспокоиться, так как Робинсон явно не проснется раньше шести часов, а к тому времени он вернется сюда и тогда, возможно вместе с Ренеллом, Найдет способ выпроводить Робинсона. Проверка спальни каким-нибудь начальством была событием чрезвычайным, отмены таких утренних проверок лифтеры добились уже многие годы назад, так что и в этом смысле Опасаться было нечего.
Когда Карл снова заступил на свой пост, он увидел, что оба лифта как раз ушли наверх. И с тревогой стал ждать разъяснения случившегося. Его лифт спустился первым, и вышел оттуда тот лифтер, который минутой раньше бежал по коридору.
— Где же ты пропадал, Россман? — спросил он. — Почему ты ушел? Почему не сообщил об этом?
— Но я же сказал ему, чтобы он подменил меня на минутку, — ответил Карл, показывая на парня из соседнего лифта, который как раз подъехал. — Я-то замещал его целых два часа, когда был страшный наплыв постояльцев.
— Все это хорошо, — заметил собеседник, — но все же недостаточно. Ты ведь знаешь, что даже о незначительной отлучке необходимо сообщать в контору старшему администратору! Для того у тебя и телефон. Я бы с удовольствием тебя подменил, но ты же знаешь, как это непросто. Перед обоими лифтами как раз толпились новые клиенты с экспресса четыре тридцать. Не мог же я уехать с твоим лифтом и заставить своих клиентов ждать, поэтому я сначала поднялся вверх со своим лифтом!
— Ну и?.. — спросил Карл напряженно, так как оба молчали.
— Ну и… — продолжил сосед-лифтер, — мимо как раз проходил старший администратор, увидел людей перед твоим лифтом безо всякой надежды на обслуживание, пожелтел от злости, спрашивает, где ты, — я в эту минуту подъехал, — а я понятия не имею, ведь ты не сказал мне, куда идешь, и тогда он тут же позвонил в спальню, чтобы мигом явился другой лифтер.
— Я же встретил тебя в коридоре, — сказал сменщик Карлу. Тот кивнул.
— Конечно, — заверил второй лифтер, — я тут же сказал, что ты попросил ненадолго подменить тебя, но разве начальство станет слушать такие объяснения? Ты, видать, еще не знаешь его. Ведено передать, чтобы ты немедля явился в контору. Так что лучше не задерживайся, беги туда. Может, он еще простит тебя, ты действительно отсутствовал только две минуты. Объясни, только спокойно, что ты просил меня о подмене. О том, что ты подменял меня, лучше не упоминать, советую тебе настоятельно; мне ничего не сделают, у меня есть разрешение, но незачем говорить о том случае, да еще путать его с этим, к которому он не имеет отношения.
— Я же впервые оставил свой пост, — сказал Карл.
— Так бывает всегда, но они не верят, — ответил парень и побежал к своему лифту, так как к нему уже приближались люди.
Мальчик лет четырнадцати, сменивший Карла и явно ему сочувствующий, сказал:
— Я знаю много случаев, когда такие вещи прощались. Обычно переводят на другую работу. Уволили, насколько мне известно, лишь одного. Тебе нужно придумать серьезное оправдание. Ни в коем случае не говори, что тебе вдруг стало плохо, он тебя засмеет. Лучше уж сказать, что один постоялец дал тебе поручение к другому, а ты запамятовал, кто дал тебе поручение, и не смог найти другого.
— Ничего, — сказал Карл, — все обойдется.
Но после всего, что услышал, он уже не надеялся на хороший исход. Если даже это упущение ему простят, в общей спальне до сих пор находится Робинсон, живое свидетельство вины, а при дотошном характере старшего администратора весьма вероятно, что он не ограничится поверхностным расследованием и в конце концов разыщет Робинсона. Хотя никто прямо не запрещал приводить в спальню посторонних, но запрета не существовало явно только потому, что это было немыслимо.
Когда Карл вошел в кабинет старшего администратора, тот сидел за утренним кофе; сделав глоток, он заглядывал в какой-то список, полученный, видимо, от присутствующего здесь старшего портье. Это был крупный мужчина, а роскошная, с богатой отделкой форма — даже на плечах и по рукавам змеились золотые галуны и шитье — делала его еще массивнее. Блестящие, длинные черные усы вроде тех, какие носят венгры, были неподвижны при самых что ни на есть резких поворотах головы. И вообще, из-за тяжелой одежды старший портье двигался с большим трудом и стоял не иначе как широко расставив ноги, чтобы вернее распределить свой вес.
Карл вошел легко и быстро, как привык здесь, в гостинице, потому что медлительность и осторожность, которые у частных лиц служат признаком учтивости, у лифтеров означают леность. Кроме того, нельзя же прямо с порога выказывать, что чувствуешь свою вину. Старший администратор, правда, мельком взглянул на открывшуюся дверь, но тотчас вернулся к своему кофе и бумагам, не обращая внимания на Карла. Однако портье, вероятно, воспринял появление Карла как помеху, возможно, он хотел сообщить какой-то секрет или высказать просьбу, — как бы там ни было, он, набычившись, поминутно зло поглядывал на Карла, чтобы затем, очевидно, в соответствии со своими намерениями, встретившись взглядом с Карлом, снова обратиться к старшему администратору. Но Карл полагал, что произведет дурное впечатление, если сейчас, едва явившись, вновь покинет кабинет без приказа начальства. А оно продолжало изучать список и время от времени угощалось тортом, с которого то и дело, не прерывая чтения, стряхивало сахар. Когда один лист списка упал на пол, портье даже не попытался поднять его, знал, что ему это не по силам, да в этом не было и необходимости, ведь Карл был уже тут как тут, поднял лист и протянул старшему администратору, который взял его так, словно он сам собой взлетел с пола. В общем, эта маленькая услуга ничего не дала, потому что портье не прекратил своих злобных поглядываний.
