Ян Добрачинский - Тень Отца
И вновь в его сердце нахлынула волна печали. Впрочем, одновременно с ней откуда‑то из глубины поднималось сопротивление его зависти к Сыну из‑за отношения к Нему Его матери. Это правда, что от него, Иосифа, требуется быть только тенью. Но Тот, Кто должен родиться, не был, не мог быть Тем, Кого он будет воспринимать равнодушно. Не только желание быть послушным Богу заставляло Иосифа отречься от прав на самую чудесную женщину на свете. Не только ее он ждал столько времени. Он ждал также и Того, Кто должен был родиться как его Сын. Одна мечта велела уступить место другой. Он не мог бороться за любовь. Впрочем, он и не выиграл бы этой битвы, потому что ее любовь к нему не может соперничать с любовью к Сыну. Надо примириться с этим, уступить. Такая любовь выше: не будь она столь великой, Мириам не стала бы избранной. Точно так же, как он поверил в то, что произошло, он должен с доверием отдаться в ее руки. Не заботиться о том, что останется для него. Предоставить ей думать об их жизни. Радоваться тому, чт° будет дано ему. Вокруг происходит иначе: мужья выбирают, принимают решение, жены обязаны их слушать и служить им.
В их супружестве он будет подчиненным, он будет ждать своего удела в их любви…
С наступлением сумерек он услышал призывы шаферов, пришедших за ним, чтобы увести на последнее действо торжества. Втроем они пошли вниз. Ни о чем не говоря, шли в тишине, в которой Иосиф, как ему казалось, слышал биение своего сердца.
Уже издали были видны огни многочисленных светильников, зажженных перед домом. От них отделилось несколько светящихся огоньков и стали приближаться к ним. Это подружки невесты шли навстречу жениху. Вот они уже были рядом. Одни лампады горели длинной иглой пламени, другие слабо мерцали. Когда налетал ветер, девушки прикрывали пламя ладонями. Их пальцы, подсвеченные сиянием огня, были похожи на морские раковины. Подружки невесты окружили Иосифа и повели к гостям. По дороге они пели.
Участники свадьбы ожидали их возле дома. В центре Иосиф увидел Мириам все в том же жестком свадебном наряде. Одни подружки невесты вели жениха, в то время как другие с пением подводили к нему невесту. Гости осыпЈли их, идущих навстречу друг другу, горстями зерен. Потом в огонь бросили ладан, и их окутали клубы благовонного дыма. Наконец жених и невеста встретились. Иосиф медленно, с благоговением, снял с лица Мириам вуаль. В мерцающем свете огней он смотрел на ее побледневшее, усталое, взволнованное лицо. Несмотря на тени под глазами она никогда не казалась ему столь прекрасной, столь желанной и одновременно столь же недосягаемой. Если бы Иосиф не думал, что надо соблюдать традиции, он встал бы сейчас перед девушкой на колени. Он ощущал себя сошедшим с гор пастухом, которому дали в жены царевну, а вместе с ней и все царство… В его сознании возник вопрос: что он может ей дать, если она и так получила всё? Прикрытие в глазах людей на несколько месяцев? Когда родится Дитя, все изменится. Прекрасный Сын окружит мать могущественной заботой. Что же останется ему?.. Но Иосиф тут же отбросил эти мысли. Даже если бы вся его жизнь должна была замкнуться в этих нескольких месяцах служения — его любовь готова была довольствоваться этим. Глядя ей в глаза, он мысленно говорил: «Если я нужен тебе на столь короткий срок, прими меня». В ее глазах было столько сердечности. Они не говорили ему ни о каких сроках, а лишь о том, что любят… За этот взгляд ему хотелось отдать всё, всего себя — без меры…
А потом побежали дни. Теперь Мириам всегда была при нем. Она с удивительной легкостью освоилась с кругом своих обязанностей. Иосиф сразу ощутил на себе ее заботу. С неутомимым желанием помочь ему во всем Мириам спешила оказать ему малейшую услугу. Ему даже думать не надо было о какой‑то работе по дому, потому что все было вовремя сделано. Мириам убирала в доме, в мастерской, стирала белье, чинила одежду, готовила еду, ухаживала за ослом, носила воду из колодца и не позволяла себе прибегать к его помощи. «Нет, Иосиф, нет, — говорила она, — только женщины носят воду. Не нужно, чтобы мы обращали на себя внимание. К тому же я хорошо себя чувствую, и мне это не повредит».
Он уступал ей, как уступал во всем, в чем она выражала свое желание, а каждая капля воды приобретала для него особую ценность. Иосиф не принимал ни одного решения, не спросив ее мнения. Он преодолевал в себе каждый импульс мужского честолюбия. Его любовь пылала жаждой самопожертвования. Ею он заглушал все просыпавшиеся желания.
Однажды Иосифу нужно было сообщить Мириам новость и спросить ее мнение. Исподлобья он следил за нею: он видел ее плавные движения и все более заметную беременность. Мириам спокойно ее переносила, без единой жалобы. Как же она отличалась от тех женщин, которые непрерывно ныли и жаловались!
— Мириам… — начал он неуверенно.
Она оторвалась от своего занятия и подошла к верстаку.
— Чего ты хочешь, Иосиф?
— Не знаю, слышала ли ты… Сегодня утром посыльный читал в городе распоряжение царя…
— Я слышала звук трубы, но не спускалась в город. О чем он говорил?
— Он огласил указ, что все до конца этого месяца должны отправиться в места своего рождения и записаться в родовые книги.
— Зачем они должны записываться?
— Это будет означать принесение присяги на верность римскому цезарю.
— Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, нам не стоит возмущаться по этому поводу, как некоторым. Наши собственные цари попросили Рим о защите. Римляне — язычники, но своих богов они нам не навязывают. Они позволяют нам жить в своей вере и согласно своим обычаям. Благодаря им прекратились войны.
— Если они оберегают нас от войны, то уже сделали многое.
— Они поддерживают Ирода, и тот в знак благодарности распорядился принести присягу цезарю. Царя Ирода все ненавидят у нас.
— Как же ему должно быть больно, если он знает, что его окружает такая ненависть! Человек, которого другие ненавидят, часто становится злым только из‑за этой ненависти.
— Но он велел поместить орла на стене храма, он взял золото из гробницы Давида, приказал убить царицу Мариамну, а затем и ее сыновей…
— Если он совершил так много плохого, необходимо много молиться о нем…
Иосиф не ответил. Он много раз слышал призывы к молитве о том, чтобы Всевышний покарал Ирода за его преступления. Но желание Мириам молиться о злом царе показалось ему ближе. Только он не сказал бы этого первым. Иосиф вновь испытал ощущение, что это именно она ведет его по какому‑то пути, одновременно дерзкому и захватывающему.
— Так значит, ты считаешь, мне следует идти в Вифлеем? — спросил он.
— Раз этого требует царский указ…
— Но помнишь, я тебе рассказывал о том, как приходил мой брат Савей и как он советовал мне не возвращаться в Вифлеем. Они все еще боятся.
— У них есть для этого причины?
— Мне кажется, что это напрасные опасения.
— Ты следовал их совету, пока не было этого указа. Но если ты не пойдешь в Вифлеем, то подвергнешься гонениям со стороны царских чиновников. Тогда ты еще больше обратишь на себя внимание.
— Я думаю так же. Но я не могу оставить тебя без опеки!
— Без опеки я не останусь: у меня есть сестра. Хотя, я думаю, правильнее мне поехать вместе с тобой…
— Тебе? Со мной? Это невозможно! Такая долгая дорога, да и время не подходящее для путешествия. А что, если в пути встретятся какие‑либо неприятности? Люди бунтуют, сопротивляются, выкрикивают оскорбления в адрес Ирода. А если прозвучит призыв к восстанию?
— От слов до поступков далеко. Я сильная и не боюсь трудностей пути. Полагаю, что, раз ты идешь в свой родной город, ты должен взять меня с собой и представить меня своим родным.
— Но твое положение, Мириам!
Когда у них заходил об этом разговор, они вели его так, будто речь шла о находившемся в доме сокровище, о котором, принимая во внимание его ценность, не следовало громко говорить.
— Я не боюсь, — повторила Мириам.
— А если Он родится прямо в пути?
— Может быть, Ему необходимо, — сказала она, — родиться на земле Своих отцов?
Это прозвучало как вопрос, но в ее голосе было столько убежденности, что Иосиф уже не сопротивлялся, а принял ее слова за решение, которому готов был подчиниться. Он ощутил волнение от того, что она с таким доверием хочет отдать Младенца, Который должен родиться, на попечение его рода.
— Ну, если ты так считаешь, — сказал Иосиф, — тогда отправимся вместе. Надо выехать как можно скорее. Послезавтра. Завтра ты сможешь подготовить провизию на время пути, а я закончу заказанную мне работу. Мне не хочется оставлять ее незавершенной.
21
Иосиф закрыл дверь на засов. Затем в сопровождении Клеопы стал спускаться вниз, ведя за собой навьюченного осла. За ними шли Мириам с сестрой. До мужчин долетали их голоса. Старшая давала советы младшей…
