Михаил Булгаков - О страстях и пороках (сборник)

Вагон-лавку на станции ждали с нетерпением и дождались. Она приехала, и железнодорожники кинулись к ней толпой.

– Сподобились…

Первое, что бросилось в глаза обитателям станции, – это лозунг на стене вагона:

«Неприличными словами не выражаться».

А под ним другой:

«Лицам в нетрезвом состоянии ничего не продается».

– Здорово! – изумились железнодорожники. – Ишь какие лозгуны пошли. Раньше все, бывало, писали: «Укрепляй кооперацию»… или, там: «Советская кооперация спасет, как ее… ситуацию, что ли…» Или еще что-нибудь ученое… А теперь просто.

– Стало быть, укрепили!

– И, значит, не выражаться матерным образом.

– Пивом, братцы, запахло!.. Не пойму, откуда?

– От Еремкина пахнет, он только что с мастером полдюжины раздавил.

Дверь вагона открылась, и выглянул гражданин кооперативного вида.

– Не напирайте, гражданчики, – попросил он, и от слов его ударила в воздухе столь приятная струя, что Еремкин вместо того, чтобы спросить: «Сапоги есть?» – спросил:

– Вобла есть?

– Как же-с, любительская, – радостно ответил коопспец.

– Ситцу мне бы.

– Ситцу, извиняюсь, нету.

– Сарпинка, может, есть?

– Сарпинки нету, извиняюсь.

– Бязь?

– Нету бязи, извиняюсь.

– Так что ж есть из материй?

– Пиво бархатное, черное.

– Хо-хо!.. Позвольте мне полдюжинки.

– Сапоги почем?

– Сапог, извините, нету… Чего-с?.. Керосин? Не держим. Газолин не держим. Вместо газолина могу предложить вам, тетушка, «Стеньку Разина» или «Красную Баварию».

– На что мне твой «Разин»! Мне для примуса.

– Для примусов ничего не держим.

– Что ж вы, черти полосатые!

– Попрошу вас, бабушка, не выражаться по матушке.

– Взять бы эту бутылку да по голове ваших кооператоров. Тут ждешь товару, а они пойла привезли…

– Пивка позвольте две дюжины.

– Горошку нет ли?

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

Вечером, когда станция утонула в пиве по маковку, единственно трезвый корреспондент сидел и при свете луны (в лампу нечего было налить) писал в «Гудок»:

«От имени служащих нашей станции М.-К.-Вор. ж. д. и косвенно от имени линии прошу «Гудок» понудить спящий учкпрофсож-5 и правление кооператива выехать на линию с продуктами. В противном случае в виде протеста выходим из добровольного членства кооперации».

Жирная луна сидела на небе, и казалось, что она тоже выпила и подмигивает…

Как, истребляя пьянство, председатель транспортников истребил!

Плачевная история

Из комнаты с надписью на дверях «Без доклада не входить» слышался треск.

Это председатель учкпрофсожа ломал себе голову, размышляя о вреде пьянства.

– Ты пойми, – говорил он, крутя за пуговицу секретаря, – что все наши несчастья от пьянства. Оно разрушает союзную дисциплину, угрожает транспорту, в корне подрывает культурно-просветительную работу как таковую и разрушает организм! Верно я сказал?

– Совершенно верно, – подтвердил секретарь и добавил: – До чего вы умны, Амос Федорович, даже неприятно!

– Ну, вот видишь. Стало быть, перед нами задача, как эту гидру пьянства истребить.

– Трудное дело, – вздохнул секретарь, – как ее, проклятую, истребишь?

– Нужно, друг! Не беспокойся: я вырву наших транспортников из когтей пьянства и порока, чего бы мне это ни стоило! Уж я придумаю.

– Вас на это взять, – льстиво сказал секретарь, – вы хитрый.

– Вот то-то.

И, сев думать, председатель подумал каких-нибудь 16 часов, но зато придумал изумительную штуку.

Через несколько дней во всех погребках, пивных и тому подобных влажных заведениях появилось объявление:

«Хозяева, имейте в виду, что транспортники не кредитоспособны. Так чтоб им ничего не отпускать».

Эффект получился, действительно, неожиданный.

– Здравствуй.

– Здравствуй, – хмуро ответил хозяин.

– Чего ж это у тебя такая кислая физия? Ну-ка сооруди нам две парочки.

– Нету парочек.

– Как нету? Ну, ты что, очумел?

– Ничего я не очумел. Деньги покажи.

– Ты смеешься, что ли? Завтра жалованье получу, отдам.

– Нет. Может быть, у тебя никакого жалованья нету.

– Ты спятил?.. У меня нету?! Да ты что, меня не знаешь?

– Очень хорошо знаю. Ты не кредитоспособный.

– А вот я как тебе по уху дам за эти слова…

– Ухо в покое оставь. Читай надпись…

Транспортник прочитал – и окаменел…

– Бутылочку пива!

– А вы кто?

– Тю! Не узнал. Помощник начальника станции.

– Тогда нету пива.

– Как нету, а это что в корзинах?

– Это касторка.

– Да что ты врешь. Вот двое твоей касторки напились, песни поют.

– Это не такие.

– Какие ж они?

– Они почище. Древообделочники.

– Ах ты, гадюка! Какое же ты имеешь право нас, транспортников, оскорблять…

– Объявление прочитайте.

– Здравствуй, Абрам. Материю принес. Сшей ты, мой друг, мне штаны.

– Деньги вперед.

– Какие деньги? У тебя ж объявление висит: «Членам союза широкий кредит».

– Это не таким членам. Транспортникам – шиш с маслом.

– Пач-чему???

– А вон ваш председатель развесил объявление в пивнушках…

– Манька! Беги в лавочку, возьми керосину на книжку… Ну, что?

– Хи-хи. Не дают.

– Как не дают?

– Так говорят: транспортникам, говорят, не даем. Они, говорят, не способны…

– Дай, Федос Петрович, пятерку до среды, в субботу отдам.

– Не дам…

– На каком основании отказываешь лучшему другу?

– Ты не кредитоспособный.

Через две недели по всей территории учкпрофсожа стоял вой транспортников. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы из дорпрофсожа не прислали в учкпрофсож письмо:

«Дорогой Амос Федорович! Уберите ваши объявления, к свиньям. Против пьянства они не помогают, а только жизнь портят.

Смутился Амос Федорович и объявления снял.

Праздник с сифилисом

По материалу, заверенному Лака-Тыжменским сельсоветом.

В день работницы, каковой празднуем каждогодно марта восьмого дня, растворилась дверь избы-читальни, что в деревне Лака-Тыжма, находящейся под благосклонным шефством Казанской дороги, и впустила в избу-читальню местного санитарного фельдшера (назовем его, хотя бы, Иван Иванович).

Если бы не то обстоятельство, что в день 8 марта никакой сознательный гражданин не может появиться пьяным, да еще на доклад, да еще в избу-читальню, если бы не то обстоятельство, что фельдшер Иван Иванович, как хорошо известно, в рот не берет спиртного, – можно было бы побиться об заклад, что фельдшер целиком и полностью пьян.

Глаза его походили на две сургучные пробки с сороковок русской горькой, и температура у фельдшера была не свыше 30 градусов. И до того ударило в избе спиртом, что председатель собрания курение прекратил и предоставил слово Ивану Ивановичу в таких выражениях:

– Слово для доклада по поводу Международного дня работницы предоставляется Ивану Ивановичу.

Иван Иванович, исполненный алкогольного достоинства, за третьим разом взял приступом эстраду и доложил такое:

– Прежде чем говорить о Международном дне, скажем несколько слов о венерических болезнях!

Вступление это имело полный успех: наступило могильное молчание, и в нем лопнула электрическая лампа.

– Да-с… Дорогие мои международные работницы, – продолжал фельдшер, тяжело отдуваясь, – вот я вижу ваши личики передо мной в количестве 80 штук…

– Сорока, – удивленно сказал председатель, глянув в контрольный лист.

– Сорока? Тем хуже… То есть лучше, – продолжал оратор, – жаль мне вас, дорогие мои девушки и дамы… Пардон!.. Женщины… Ибо чем меньше населения в данной области, как показывает статистика, тем менее заболеваний венерическими болезнями, и наоборот. И в частности сифилисом… Этим ужасающим бичом для пролетариата, не щадящим никого… Знаете ли вы, что такое сифилис?

– Иван Иванович! – воскликнул председатель.

– Помолчи минутку. Не перебивай меня. Сифилис, – затяжным образом, икая, говорил оратор, – штука, которую схватить чрезвычайно легко! Вы тут сидите и думаете, что, может быть, вы застрахованы? (Тут фельдшер зловеще засмеялся…) Хм!.. Шиш с маслом. Вот тут какая-нибудь девушка ходит в красной повязке, радуется, Восьмые, там, марты всякие и тому подобное, а потом женится и, глядишь, станет умываться в один прекрасный день… сморкнется – и хлоп! Нос в умывальнике, а вместо носа, простите за выражение, дыра!

Гул прошел по всем рядам, и одна из работниц, совершенно белая, вышла за дверь.