Пэлем Вудхауз - Общество для Генри
Алджи кивнул.
— Ясно, ясно. И я понимаю, что это ставит вас перед непростым выбором. Если вы войдет в дом и вручите Генри бумаги, вам не избежать роковой встречи с Ля Симмонс. Однако в противном случае вы теряете работу, потому что вряд ли Дафф и Троттер сумеют взглянуть на эти события вашими глазами. Затруднительное положение.
— Вот и я так думаю. Просто не знаю, что и делать.
— Я вам скажу. Надо передать эстафету.
— А?
— Передать эстафету мистеру Харди. По счастливейшему стечению обстоятельств он ничего так не хочет, как проникнуть в Эшби-холл, и вы в силах подарить ему эту возможность. Он доставит ваши бумаги.
— Эй!
Это заговорил Билл. Он подпрыгнул на стуле, как от удара током.
— Ты что-то сказал, Билл? — вежливо поинтересовался Алджи.
— Ты рехнулся.
— Тебя что-то не устраивает в моем замысле?
— Как я могу стать приставом?
— Нужны только решимость и упорство.
— Я не похож на пристава!
— Они бывают самые разные.
— Я не знаю, что говорить.
— А ничего особенно говорить не надо. Действия красноречивее слов. Просто вручишь Генри бумаги. Зато ты попадешь в Эшби-холл. Подумай, какие перспективы перед тобой открываются.
— Но…
Билл замолк. Потрясение, вызванное гениальной находкой Алджи, постепенно начало проходить. Вероятно, он предпочел бы другой способ, чтобы приблизиться к любимой девушке, но выбирать не приходилось.
— Знаешь, — сказал он, — мне кажется, ты разрешил проблему.
— Всякая проблема разрешима, — сказал Алджи. — Разумеется, если у вас есть Алджернон Мартин.
Глава двенадцатая
Эшби-холл дремал на солнце; Алджи, более предусмотрительно, в тени. Он проводил сиесту в гамаке, подвешенном на лужайке под большим кедром. Он собирался, проснувшись освеженным, искупаться в озере — прекрасный способ скоротать время в летний зной.
Перед тем, как заснуть и огласить окрестности храпом, напоминающим звук пилы с далекой лесозаготовки, он предавался раздумьям, которые как нельзя лучше способствуют мирной дреме. Все шло просто идеально. Мистер Стикни, услышав, что пресс-папье Красавчика ушло по почте, отреагировал должным образом: он, правда, не вскричал: «Мой спаситель!», но не оставил сомнения в своей глубочайшей признательности и умчался на аукцион Сотби бодренький, как тот персонаж в «Кубла Хане» Кольдриджа, который воскормлен медом и млеком рая напоен.
Возьмем теперь Генри. В скором времени ему предстоит удар, который его глаза, как звезды, вырвет из орбит, но, опять-таки, в духовном плане такое испытание будет ему на пользу. Он станет серьезней, глубже, проникнется решимостью впредь быть осторожнее в расчетах за вина и ликеры с такими бандитами, как Дафф и Троттер. Не можешь заплатить за вина и ликеры — обходись без них; если Генри усвоит этот суровый урок, он сделает первый шаг на пути к процветанию.
Однако особенно согревали Алджи мысли о Билле. Теперь, когда черная тень Л.П.Грина рассеялась, он видел впереди у друга только восторги и розы. Если они с Биллом, работая сообща, не сумеют уломать бациллу Джейн и вправить ей на место мозги, он будет очень удивлен, чтобы не сказать изумлен. Несколько правильно подобранных слов непременно убедят юную инфузорию, что Билл — ценная находка, а уж правильно подобранные слова — это по его части.
С этими мыслями Алджи погрузился в объятия Морфея.
Казалось бы, он должен был спать мирно и безмятежно, однако сон его тревожило что-то вроде кошмара. Судите сами! Алджи сидит с мистером Стикни в баре «Жука и Клена» и только что попросил пятьсот фунтов в долг, совершенно уверенный, что не встретит отказа. Внезапно мистер Стикни, вместо того, чтобы выписать чек, поднимает невесть откуда взявшуюся золотую клюшку для гольфа и тычет Алджи под ребра, сопровождая свои действия загадочным восклицанием: «Смерть Кларенсу Бинстеду!» От неожиданности Алджи проснулся и, открыв глаза, увидел подле себя дядю Генри. Видимо, под ребра его тыкали не клюшкой, а указательным пальцем. Алджи припомнил, что дядя и прежде прибегал к этому грубому методу, чтобы нарушить его сон.
Генри был настроен неласково.
— Господи! — сказал он. — Ты что-нибудь еще умеешь, кроме как спать?
Алджи с достоинством отвел этот упрек. Он объяснил, что его просто немного разморило от жары. Генри сам виноват, что не обеспечил в Эшби-холле должную прохладу.
— И вообще, — продолжал он, — если человек иногда спит, ты всегда следишь, чтобы он не спал долго. Не хочу порочить твое поистине княжеское гостеприимство, Генри, я отдыхаю у тебя душой, но мой тебе совет: оставь привычку тыкать гостей пальцем под ребра, чуть они немного задремлют. Нехорошо, пойдут пересуды. Впрочем, возможно, я ошибаюсь, и ты сделал это не для того, чтобы дать выход животным чувствам. Да, кажется я вижу, как под твоей непроницаемой маской вскипает речь. Можешь говорить, не таясь. Что тебя гнетет?
— Где Стикни?
— Вот это я как раз могу тебе сказать. За новостями о Стикни ты обратился точно по адресу. Он уехал в Лондон сразу после ланча. Цели у него две — во-первых, положить пресс-папье в надежный банковский сейф, во-вторых, посетить аукцион Сотби, где он, без сомнения, приобретет еще пресс-папье. Непонятная страсть, ты согласен? Если бы тебе или мне предложили пресс-папье, мы бы вежливо хихикнули, сказали: «Спасибо, как кстати, и как вы догадались», но по дороге домой поспешили бы выбросить его в помойку. Стикни же, напротив…
Если у Генри и не выступила пена на губах, он был весьма к этому близок. Когда он наконец обрел дар речи, его манеру можно было назвать не иначе как лихорадочной.
— Перестань говорить!
— Конечно, если ты хочешь.
— Стикни должен мне тысячу фунтов.
— Ты получишь их сразу по его возвращении. Уверен, он вернется, как только в полях забелеют маргаритки.
— Они нужны мне сейчас. Я идиот. Надо было забрать деньги вчера вечером.
— Из-за чего такая спешка?
— Из-за того, что, вернувшись, он застанет в доме пристава.
Алджи должным образом изумился.
— Пристава? Судебного исполнителя?
— Да. По поводу денег, которые я должен Даффу и Троттеру.
Алджи посерьезнел.
— Это очень плохо, Генри.
— Хуже некуда. Стикни обещал купить дом…
— Да неужели! От всей души поздравляю!
— … но мы еще не обсуждали условий. Когда он увидит пристава, то собьет цену на десять тысяч фунтов.
— А зачем ему дом?
— Это обитель его предков. Он — вроде как дальний родственник. Некий Стикни женился на некой Параден. Он прислал мне генеалогическое древо, которое сам составил. Поэтому я его и пригласил.
— Тогда ты можешь торговаться.
— Мог бы, если бы не этот чертов пристав. Возможно, Стикни все равно решит купить дом, но что мне за радость, если я отдам его почти даром? Келли говорит, когда надо торговаться, Уэнделл прижимист, как черт, и эта история с приставом ему как раз на руку. Алджи, что мне делать?
В начале разговора Алджи вылез из гамака, решив, что так будет вежливее. Теперь он в задумчивости ходил взад-вперед.
— Что за человек этот твой пристав? Приличный?
— Что значит «приличный»?
— Может сойти за гостя?
Генри вздрогнул
— Мне это в голову не пришло! Да, с лица он страшноват, но речь грамотная.
— Тогда все просто. Представишь его как моего друга.
— С ума сойти!
— Полагаю, ты все больше и больше радуешься, что уговорил меня пожить в Эшби-холле.
— А он согласится?
— Почему нет?
— Наверное, надо предложить ему десятку.
— Предложи.
— У меня нет десятки.
— Ладно, я поговорю с ним и, если потребуется, пообещаю чаевые чуть позже. Не тревожься. Я сумею его обработать.
Генри от полноты чувств похлопал племянника по спине — заметный прогресс, если вспомнить, что прежде он тыкал его под ребра.
— Алджи, беру назад все свои прежние слова, что ты паразит, чума и наказание Господне.
— И зараза?
— И зараза. Я по-прежнему думаю, что ты должен найти работу и сам заботиться о пропитании, однако сейчас ты по-настоящему меня выручил. Только одно, — сказал Генри, когда они входили в дом, — мне придется посвятить Келли в наш план. Она видела, как пристав вручил мне бумаги. Ты со мной?
— Нет, пойду искупаюсь.
— Иди, купайся, — сказал Генри. — Самой милое дело в такую жару.
Келли в гостиной ставила пластинку на граммофон. Генри, не теряя времени, ввел ее в курс дела.
— Келли!
— Да, милый?
— Пристав.
— Я сама из-за него извелась.
— Не волнуйся, все уладилось.
— Ты убил его и спрятал тело в западном флигеле?
— Ничуть не хуже. Вот сценарий. Уэнделл уехал в Лондон на аукцион Сотби.
— То-то я его нигде не вижу.
— Когда он вернется, я представлю пристава как друга Алджи. Это все Алджи придумал. Обещал уговорить пристава, и я не сомневаюсь, уговорит. Он как-то уговорил меня вложить триста фунтов в его пьесу. Ну, нравится тебе задумка? — обеспокоено спросил он, не видя на ее лице ожидаемого проблеска радости. Лицо оставалось мрачным и напряженным. В юности на утренних спектаклях Генри видел такое выражение у целого зрительного зала, и сейчас ему сделалось кисло.
