Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1
— Это правда, послышался опять тоненькій, спокойный голосокъ. — Мнѣ казалось, что я на чужбинѣ. Никогда не забуду, какъ меня тяготила мысль, что насъ раздѣляетъ море!
— Ничего нѣтъ удивительнаго! Подобная привязанность только дѣлаетъ честь и вамъ, и вашимъ родителямъ, и всему роду человѣческому, замѣтилъ нотаріусъ. — Считаю пріятнымъ долгомъ засвидѣтельствовать передъ вами, обратился онъ къ старичкамъ, — что м-ръ Абель и на службѣ не измѣняетъ себѣ: тѣ же благородныя чувства руководятъ имъ во всѣхъ его поступкахъ. Однако, пора намъ заняться дѣломъ. Я сейчасъ подпишу свидѣтельство, м-ръ Чекстеръ скрѣпить его своей подписью, затѣмъ я приложу палецъ къ этой голубой печати и громогласно объявлю — не пугайтесь, сударыня, это простая формальность, — что это моя дѣйствительная подпись. М-ръ Абель распишется подъ другой печатью и повторитъ тѣ же кабалистическія слова. Вотъ и готово. Ха, ха, ха! Видите, какъ это у насъ скоро дѣлается.
Послѣ небольшой паузы, вѣроятно м-ръ Абель въ это время подписывалъ свое имя, снова началось усиленное шарканье и потомъ зазвенѣли стаканы и всѣ разомъ заговорили. Черезъ четверть часа раскраснѣвшійся отъ вина Чекстеръ вышелъ съ перомъ за ухомъ, на крыльцо и крикнулъ Киту, чтобъ онъ подалъ кабріолетъ. Онъ снизошелъ до шутки, назвавъ его «молодымъ Снобомъ».
Дверь растворилась, и изъ конторы вышелъ нотаріусъ, маленькій, живой, краснощекій человѣчекъ. Онъ очень галантно велъ подъ-руку старушку. За ними слѣдовалъ ея мужъ съ сыномъ. Чрезвычайно старообразный съ виду, м-ръ Абель казался ровесникомъ своего отца и, къ тому же, былъ вылитый его портретъ: то же лицо, та же фигура, онъ даже прихрамывалъ, какъ отецъ, и такъ же аккуратно одѣвался, какъ онъ. Но характеромъ онъ вовсе не былъ на него похожъ. Насколько отецъ былъ веселъ и сообщителенъ, настолько же сынъ его былъ сдержанъ и неразговорчивъ.
М-ръ Абель усадилъ старушку въ кабріолетъ, поправилъ на ней мантилію, уложилъ корзиночку, безъ которой она не выѣзжала изъ дому, вскочилъ на заднее сидѣнье, очевидно для него придѣланное, и сталъ всѣмъ улыбаться, начиная съ матушки и кончая пони. Долго возился старичокъ, поправляя уздечку — не легко было справиться съ капризной лошадкой, — но, наконецъ, и это уладилось; старикъ сѣлъ въ кабріолетъ, взялъ вожжи въ руку и вынулъ изъ кармана кошелекъ, чтобы расплатиться съ Китомъ.
Ни у него, ни у кого изъ присутствующихъ не оказалось мелкой монеты, а шиллингъ ему жаль было дать. Но дѣлать было нечего.
— На, вотъ тебѣ, сказалъ онъ, подавая мальчику монету, и прибавилъ шутя:- въ понедѣльникъ я опять буду здѣсь, такъ ты приходи отработать лишнее.
— Благодарю васъ, сударь, непремѣнно приду, сказалъ Китъ совершенно серьезно.
Всѣ расхохотались. Громче всѣхъ смѣялся Чекстеръ — ему очень понравилась эта шутка. Вѣроятно, лошадка почуяла, что теперь они уже отправляются домой, или, можетъ быть, она про себя рѣшила больше никуда не завозить своихъ господъ, и безъ запинки побѣжала крупной рысью. A Китъ зашелъ въ лавочку, купилъ самое необходимое для дома, не забылъ и сѣмянъ для птички и пустился бѣжать, что было мочи. Онъ былъ въ такомъ восторгѣ, такъ счастливъ, что ему казалось, онъ непремѣнно застанетъ у себя дома Нелли съ дѣдушкой.
XV
Проходя съ дѣдушкой по безмолвнымъ улицамъ Лондона, Нелли невольно вздрагивала, какъ только гдѣ нибудь вдали появлялась человѣческая фигура. Ей казалось, что это непремѣнно долженъ быть Китъ. Она очень желала бы его видѣть; она съ радостію протянула бы ему руку, поблагодарила бы за его горячее участіе къ нимъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ и боялась его встрѣтить, и когда убѣждалась въ своей ошибкѣ, ей легче становилось на душѣ. Не говоря уже о томъ, что встрѣча съ Китомъ могла имѣть дурныя послѣдствія для старика, она думала, что не въ состояніи будетъ перенести сцену разлуки съ единственнымъ человѣкомъ, который былъ истинно преданъ и ей, и ея дѣдушкѣ.
Почему это, въ самомъ дѣлѣ, такъ тяжело прощаться передъ разлукой съ близкими людьми? Почему легче перенести самую разлуку, чѣмъ сказать послѣднее прости? Разставаясь съ любимымъ человѣкомъ, часто на долгіе годы, мы, обыкновенно, стараемся сдерживаться при прощаніи, жмемъ другъ другу руки, обмѣниваемся ласковымъ взглядомъ, увѣряя себя, что еще успѣемъ повидаться на другой день и проститься какъ слѣдуетъ, хотя очень хорошо знаемъ, что это неправда, что мы обманываемъ себя ради того только, чтобы не произнести страшнаго слова «прости». A между тѣмъ съ умирающимъ другомъ прощаемся охотно, считаемъ это даже своимъ долгомъ, и мучаемся, если намъ не удастся проститься съ нимъ. Неужели же совершившійся фактъ, какъ бы онъ ни былъ ужасенъ, не такъ тяжело ложится на душу, какъ эта неопредѣленность, неизвѣстность будущаго.
Но возвратимся къ нашимъ путникамъ.
Столица ликовала въ блескѣ восходящаго солнца. Все, что казалось безобразнымъ и подозрительнымъ въ ночной темнотѣ, теперь приняло веселый, красивый видъ. Солнечные лучи, проникая сквозь закрытыя окна и спущенныя занавѣски, въ спальни баловней судьбы, навѣваютъ имъ въ этотъ часъ легкіе, пріятные сны. Птички, запертыя въ душныхъ комнатахъ, начинаютъ безпокойно возиться въ клѣткахъ; мыши спѣшатъ назадъ въ свои крошечныя норки, пугливо прижимаясь другъ къ другу, а кошка, забывъ о добычѣ и усѣвшись на заднія лапки, мигаетъ, глядя на узенькую полоску свѣта, пробивающуюся сквозь замочную скважину или щель. Ей такъ и хочется улизнуть изъ комнаты, чтобы погрѣться на солнышкѣ. Завидѣвъ свѣтъ въ окошечкѣ — на немъ мелькаетъ тѣнь отъ качающихся вѣтокъ, которыя такъ напоминаютъ имъ далекую родину — лѣсъ, — лошади и коровы нетерпѣливо роютъ копытомъ землю въ своихъ стойлахъ. Но онѣ вскорѣ успокаиваются, поневолѣ мирятся съ своимъ заточеніемъ и только съ завистью поглядываютъ на окна. Несчастные узники протягиваютъ къ рѣшетчатымъ окнамъ измученные, иззябшіе члены, проклиная толстыя стѣны, которыя и солнце не можетъ согрѣть. Проснувшіеся цвѣточки открываютъ свои милые глазки — лепестки, поворачиваясь къ солнцу. Словомъ, только что народившійся свѣтъ, этотъ разумъ созданія, озарялъ всѣхъ и вся, и самая послѣдняя тварь признавала его могущество.
Наши странники шли молча, повременамъ они пожимали другъ другу руку и весело улыбались. Не смотря на то, что уже совсѣмъ разсвѣло, на улицахъ царила глубокая тишина, которая придавала имъ какой-то мертвенный и вмѣстѣ съ тѣмъ торжественный видъ. Казалось, будто смерть лишила ихъ обычнаго оживленія, такъ сказать, отняла у нихъ душу, и наложила на все печать спокойствія и неподвижности. Блѣдныя, измученныя лица, изрѣдка попадавшіяся имъ на пути, нарушали общую гармонію, какъ и тѣ лампочки, догоравшія кое-гдѣ въ окнахъ, которыя слабо, безсильно мерцали при полномъ солнечномъ освѣщеніи.
Они еще были далеко отъ центра города, какъ уже картина стала совершенно мѣняться. Прогремѣла одна телега, за ней другая, третья, поднялся повсемѣстный гулъ, люди засуетились. закопошились, какъ муравьи. Вотъ открыли ставни въ одномъ магазинѣ, а черезъ 10 минутъ уже всѣ ставни на улицѣ были открыты. Задымились трубы, растворились окна, чтобы впустить въ комнаты свѣжій воздухъ, на порогахъ появились горничныя съ метлами въ рукахъ; онѣ обдавали прохожихъ клубами пыли. Иныя, окончивъ свое несложное занятіе, стояли, опершись о притолку; другія безъ умолку болтали съ молочникомъ, зеленщикомъ, или, пригорюнившись, слушали ихъ розсказни о разныхъ деревенскихъ праздникахъ, ярмаркахъ, на которыхъ не бываетъ недостатка въ интересныхъ кавалерахъ.
Вотъ они подошли къ самому торговому центру, гдѣ уже толпилось много народу и торговля была въ полномъ разгарѣ.Старикъ точно очнулся, сталъ тревожиться, оглядываться вокругъ: онъ никакъ не ожидалъ, что они попадутъ въ эту часть города. Онъ приложилъ палецъ къ губамъ и, схвативъ дѣвочку за руку, повелъ ее знакомыми ему переулочками и дворами, и все время пугливо озирался, торопясь выбраться изъ этихъ опостылыхъ ему мѣстъ и бормоча сквозь зубы, что здѣсь, въ каждомъ углу, человѣка подстерегаетъ бѣда и они, молъ, погибнуть, если не поспѣшать уйти.
Изъ торговой части города они перешли въ рабочій кварталъ. Здѣсь, по обѣимъ сторонамъ улицъ, тянется безконечный рядъ невзрачныхъ домовъ, разбитыхъ на комнатки, въ которыхъ ютятся бѣдняки, о чемъ краснорѣчиво свидѣтельствуютъ окна, повсюду заткнутыя грязными тряпками или бумажками. Въ мѣстныхъ лавчонкахъ продается только то, что необходимо бѣдному люду: и продавцы, и покупатели не сводятъ концы съ концами. Живутъ на этихъ улицахъ и такіе бѣдняки, что видали лучшіе дни: они долго не могутъ помириться съ своимъ новымъ безвыходнымъ положеніемъ и всячески стараются, насколько хватаетъ силъ и средствъ, украсить свои жилища; но сборщикъ податей и немилосердный кредиторъ вытягиваютъ изъ нихъ послѣдніе соки, лишаютъ ихъ и этого ничтожнаго утѣшенія, и, въ концѣ концовъ, ихъ жилища выглядываютъ такими же грязными и неприглядными, какъ и тѣ лачуги, обитатели которыхъ давно уже отказались отъ всякой борьбы съ нищетой.
