Двадцать один день неврастеника - Октав Мирбо
Трицепс был очень доволен, что может рассказать историю. Взяв меня под руку, он начал:
„Однажды утром ко мне зашел барон и без всяких предисловий задал мне вопрос:
— Правда ли, доктор, что в крови есть железо?
— Правда...
— А!.. А я верить не хотел... сколько тайн в природе!
Губы у старого барона были влажные и дрожали. Глаза казались совсем мертвыми... Кожа на шее висела под подбородком, как плохо подвязанный галстук из мягкого мяса. Он подумал немного и сказал:
— И много железа... много?
— Ах!.. — воскликнул я. — Конечно, не такие заложи... как в Ариеже...
— Что вы этим хотите сказать?..
— Я хочу сказать, что из крови человека нельзя извлечь столько железа, чтобы — ну как бы вам сказать? — ну, чтобы построить, например, вторую Эйфелеву башню... Понимаете?
— Да!. да!.. да!..
Старый барон ритмически качал каждый раз головой, произнося слово: „да“. Он очевидно был разочарован...
— Впрочем, мне не нужно столько... — прибавил он.
Затем, после некоторого молчания он спросил:
— Значит, вы думаете, что можно извлечь железо... немного железа... из моей крови?.. из моей крови?..
— Гм!.. Почему нет?..
Барон улыбнулся и снова спросил:
— А, как вы думаете, золото также есть в крови?
— Ах, нет!.. Вы очень требовательны, дорогой барон. Золото бывает только в зубах... в больных зубах.
— Увы! доктор, у меня нет зубов, даже больных зубов, — сказал старик со вздохом. А если бы и были зубы и золота в зубах, то это все же было бы чужое золото, не мое, не из моего тела. Зачем же оно мне тогда? Значит вы уверены, доктор, что в моей крови нет золота?
— Уверен...
— Крайне досадно... жаль, право... я предпочел бы золото для моего кольца...
Я не стал спорить, так как знал что за бароном водятся странности. Но он опять зашлепал языком по своим слюнявым губам:
— Если бы вы знали, как я люблю Буль-де-Неж... Чего я только ей не дал... дома, лошадей, драгоценности, любовников, от которых она в восторге... У нее есть платья в пятьдесят тысяч франков... У нее есть все, о чем только может мечтать женщина... Но я хотел бы ей дать еще больше, дать то, чего не было никогда ни у одной женщины... Да, дать ей разом в вещественной, осязаемой форме все, что осталось от моей плоти и крови... одним словом, все мое существо, заключенное в ларчик, который был бы украшен самыми красивыми алмазами... Я готов умереть... Да, но хватит ли у меня крови для этого?
— Крови всегда хватит на это, — ответил я небрежно, — Впрочем... что выйдет, то выйдет...
— Ах, доктор!.. я себя плохо чувствую...
Истратив свои последние силы на свое старческое желанье, барон побледнел и упал в обморок. Я уложил его на диване, поднял ему ноги, дал ему нюхать острых солей и стал бить по лицу мокрой салфеткой... Обморок продолжался несколько минут. Когда он очнулся, я распорядился, чтобы два человека довели его до кареты, которая дожидалась его на улице... Еле двигая губами, он начал бормотать:
— Ах!.. Буль-де-Неж!.. Буль-де-Неж!.. Я тебе подарю...
Он лежал на подушках, бессильно свесив свои ноги и опустив голову на грудь и, все продолжал бормотать:
— Да!.. так... все мое существо... я тебе подарю все мое сущ...
На следующий день он отправился к известному в науке химику.
— Я прошу вас, — сказал он ему, — взять из моих вен столько крови, сколько нужно, чтобы добыть из нее тридцать пять грамм железа.
— Тридцать пять грамм?.. — воскликнул изумленный химик... Черт возьми!
— Разве это много? — спросил барон с беспокойством...
— Много...
— Я заплачу, сколько нужно... И берите всю мою кровь, если потребуется...
— Дело в том, что вы очень стары...
— Если бы я был молод, — возразил барон, — я не стал бы дарить моей любимой Буль-де-Неж свою кровь... нашел бы что-нибудь другое...
По истечении двух месяцев химик доставил барону маленький кусочек железа.
— Тут только тридцать грамм...—сказал он ему.
— Какой маленький кусочек!.. — прошептал едва слышным голосом бледный, как полотно, барон...
— Ах, барон!.. Ведь железо тяжелый металл и занимает очень малый объем.
— Какой маленький кусочек!.. какой маленький кусочек!
И рассматривая маленький кусочек железа, который он держал дрожащими пальцами, он говорил со вздохом:
— Итак, вот все мое существо... красоты в нем нет... Однако в этом черном зерне вся сила моей любви... Как Буль-де-Неж будет гордиться этой драгоценностью... драгоценностью из моей плоти... и крови... Ведь в ней моя жизнь!.. И как она будет любить меня!.. И как будет плакать от любви!
Он еле слышно прошептал последние слова, не будучи в силах произнести их громко... И затем стал говорить, как бы про себя:
— Маленький кусочек... однако нет и не было никогда на свете ни у одной женщины ни на шее, ни на пальцах такой большой драгоценности...
Он заснул беспокойным сном, полным кошмаров...
Чрез несколько дней барон лежал в предсмертной агонии. Буль-де-Пеж стояла у его постели и смотрела тоскливым взглядом, который говорил: „Старик меня бесит... никак не умрет... мне хочется уйти...“
Слуга принес ларчик.
— Что это такое?.. — спросил барон задыхаясь.
— Это кольцо... господин барон.
При этих словах у умирающего старика появилась улыбка на устах и глаза засветились...
— Дай... А ты Буль-де-Пеж подойди ко мне поближе... и слушай...
Он с усилием открыл ларчик, одел кольцо Буль-де-Пеж на палец и прорывающимся от хрипа голосом сказал:
— Буль-де-Неж... посмотри на это кольцо... Как видишь, оно из железа... но в этом железе вся моя кровь. Чтобы добыть его, мне вскрыли вены... Я убил себя, чтобы дать тебе кольцо, какого не было никогда ни у одной женщины... Счастлива ли ты?..
Буль-де-Пеж посмотрела на кольцо с удивлением, в котором виден был оттенок презрения, и просто сказала:
А! хорошо... мой старик...но знаешь... я предпочла бы часы.
Трицепс окончил свой рассказ и разразился громким смехом.
— Нет... и смешная же эта Буль-де-Неж!.. Тип!..
XII
Я сделал сегодня важное открытие по вопросу о невосприимчивости ежа к змеиному яду, и я прошу позволения у вас, мои будущие читатели, поделиться с вами моей радостью.
Эта невосприимчивость не является результатом физиологических особенностей, делающих змеиный яд безвредным
