За рекой, в тени деревьев - Эрнест Миллер Хемингуэй
— Я очень много врала, когда была маленькая. Хотя чаще выдумывала всякие истории. Фантазировала. Я никогда не врала с корыстной целью. Этим я себя утешаю.
— А я врал, — сказал полковник. — Четыре раза.
— А ты бы стал генералом, если бы не врал?
— Если бы я врал, как другие, у меня было бы уже три генеральских звезды.
— А ты был бы счастливее, если бы у тебя было три звезды?
— Нет, — сказал полковник. — Ничуть.
— Положи в карман свою правую руку, ту самую руку, и скажи, что ты чувствуешь. Полковник послушался.
— Здорово! — сказал он. — Но знаешь, я должен буду их тебе вернуть.
— Пожалуйста, не надо.
— Ладно, давай сейчас этого не обсуждать.
Тут подали разделанного омара.
Он был нежный, с какой-то особенной, тающей прелестью двигательных мышц, то есть хвоста, да и клешни были превосходные — не слишком тощие, но и не слишком мясистые.
— Омар отъедается в полнолуние, — сказал полковник. — Когда луны нет, его не стоит заказывать.
— Я этого не знала.
— Это, наверно, потому, что в полнолуние он может есть всю ночь. Или в полнолуние пищи больше.
— Их, кажется, привозят с берегов Далмации?
— Да, — подтвердил полковник. — Это у вас тут самые рыбные места. Пожалуй, я мог бы сказать — у нас.
— Вот и скажи, — сказала девушка. — Ты и представить себе не можешь, как иногда важно что-то высказать.
— Да, но куда важнее написать это на бумаге.
— Нет, — сказала девушка. — Неправда. Разве бумага поможет, если слова не идут от сердца?
— А что, если у тебя нет сердца или сердце твое подлое?
— У тебя есть сердце, и оно совсем не подлое.
«Эх, с каким бы удовольствием я променял бы его на новое, — подумал полковник. — И зачем только из всех моих мышц сдает именно эта?» Но вслух полковник ничего не сказал и сунул руку в карман.
— На ощупь они чудные, — сказал он. — И ты у меня просто чудо.
— Спасибо, — сказала она. — Я буду вспоминать это всю неделю.
— Тебе достаточно взглянуть в зеркало.
— Терпеть не могу смотреться в зеркало, — сказала она. — Красить губы и облизывать их, чтобы помада легла ровнее, расчесывать такую копну волос — разве это жизнь для женщины или для влюбленной девушки? Не так уж весело смотреться в зеркало и тратить время на женские уловки, когда тебе хочется быть луной и самыми разными звездами и жить со своим мужем и родить ему пятерых сыновей!
— Тогда давай поженимся.
— Нет, — сказала она. — Мне пришлось принять на этот счет решение. Как и насчет всего остального. У меня ведь целая неделя, чтобы принимать решения.
— Я тоже принимаю решения, — сказал полковник. — Но твое решение меня просто убивает.
— Давай тогда не будем о нем говорить. А то и у меня вот здесь немножко ноет. Давай лучше узнаем, что еще нам подаст Gran Maestro. Пожалуйста, пей вино. Ты его даже не попробовал.
— Сейчас попробую, — сказал полковник. Он выпил глоток, вино было холодное и прозрачное, как вина Греции, но не терпкое, а запах был таким же свежим и ароматным, как у Ренаты.
— Оно похоже на тебя.
— Да. Знаю. Поэтому я и хотела, чтобы ты его попробовал.
— Я пью, — сказал полковник. — И выпью весь бокал.
— Ты хороший.
— Спасибо, — сказал полковник. — Я это буду вспоминать всю неделю и постараюсь быть хорошим. — Потом он позвал Gran Maestro.
Gran Maestro подошел к ним с видом заговорщика, совсем позабыв о своей язве.
— Что вы предложите нам еще? — спросил полковник.
— Надо подумать, — сказал Gran Maestro. — Сейчас узнаю. Ваш земляк сел тут рядом, ему все слышно. Он отказался сесть в дальний угол.
— Ладно, — сказал полковник, — мы уж позаботимся, чтобы ему было о чем писать.
— Знаете, он ведь пишет каждую ночь! Мне рассказывал мой товарищ из той гостиницы.
— Отлично, — сказал полковник. — Это показывает, что он человек прилежный, даже если он уже исписался.
— Все мы люди прилежные, — сказал Gran Maestro.
— Кто в чем.
— Пойду выясню, что у нас сегодня из мясного.
— Выясните как следует.
— Я человек прилежный.
— И к тому же чертовски рассудительный.
Когда Gran Maestro отошел, девушка сказала:
— Он прекрасный человек, я рада, что он тебя любит.
— Мы с ним друзья, — сказал полковник. — Надеюсь, у него найдется для тебя хороший бифштекс.
— Есть один отличный бифштекс, — сообщил, возвратившись, Gran Maestro.
— Возьми его, дочка. Меня все время кормят бифштексами в офицерской столовой. Хочешь с кровью?
— Да, пожалуйста, с кровью.
— Al sangue,[39] — заявил полковник. — Как говорил Джон, объясняясь с официантом по-французски: crudo[40], blue[41], а проще говоря — с кровью.
— Значит, с кровью, — повторил Gran Maestro. — А вам, полковник?
— Эскалоп в сладком винном соусе и цветную капусту в масле. Если найдется, дайте еще артишок с уксусом. Тебе что к мясу, дочка?
— Картофельное пюре и салат.
— Не забывай, что ты еще растешь.
— Да, но я не хочу расти слишком или не там, где надо.
— Тогда все, — сказал полковник. — Как насчет fiasco[42] вальполичеллы?
— Мы не держим вина в fiasco. У нас ведь первоклассная гостиница. Вино мы получаем в бутылках.
— Совсем забыл, — сказал полковник. — А помните, оно стоило тридцать чентезимо литр?
— А помните, как на станциях мы швыряли из эшелонов пустыми бутылями в жандармов?
— А возвращаясь с Граппы, побросали под гору оставшиеся гранаты!
— И те, кто видел взрывы, решили, что австрийцы прорвали фронт, и как вы перестали бриться, и мы носили fiamme nere[43] на серых тужурках, а под тужуркой серый свитер.
— И как я напивался до того, что даже вкуса вина не различал! Ну и бедовые же мы
