Джейн Остен - Нортенгерское аббатство
Нортенгерское аббатство! От одних этих волнующих слов Кэтрин получила невероятное наслаждение. Ее довольная душа едва могла сдержать свой восторг и сохранить внешнее спокойствие. Получить такое лестное приглашение! Позволить так горячо себя упрашивать! Сколько чести в этом предложении, заключавшем теперь все ее настоящие радости и все надежды, связанные с будущим. Она не стала медлить с согласием, которое оставалось лишь подкрепить одобрением папы и мамы.
– Cейчас же напишу домой, – проговорила она, – и, если родители не возражают, а я полагаю, они не…
Генерал Тилни был доволен ничуть не меньше. Он уже поговорил с ее друзьями с Пултни-стрит и сумел получить их поддержку.
– Если они согласятся еще ненадолго расстаться со своей дочерью, – сказал он, – то мы можем считать, что нам очень крупно повезло.
Мисс Тилни казалась совершенно искренней в своих очередных любезностях, и всего через несколько минут вопрос был окончательно решен – дело оставалось лишь за формальным письмом в Фуллертон.
Обстоятельства этого утра позволили Кэтрин испытать и неуверенность, и надежность, и разочарование; но теперь она пребывала в блаженном состоянии и в таком приподнятом настроении – с мыслями о Генри и Нортенгерском аббатстве – поспешила к себе, чтобы начать письмо. Мистер и миссис Морланд, полагавшиеся на благоразумие друзей, чьим заботам они уже вверили свою дочь, нисколько не сомневались, что под их неусыпным оком она обзаведется приличными знакомыми, и потому охотно послали обратной почтой свое согласие на ее поездку в Глостершир. Такая снисходительность, как полагала Кэтрин, лишь подтверждает то, что в друзьях и удаче, в обстоятельствах и везении она выигрывает больше, чем кто-либо другой. Казалось, все вокруг направлено только на ее благополучие. Благодаря доброте своих первых друзей Алленов она очутилась там, где на каждом шагу ей попадались всевозможные радости жизни. Ее чувства, ее предпочтения, наконец, познали вкус удовлетворения. Когда она ощущала привязанность, то отвечала взаимностью. Преданность Изабеллы заставляла ее чувствовать себя более уверенной. Даже Тилни, расположение которых ее особенно волновало, пошли на такие лестные предложения, оставлявшие далеко позади ее собственные желания. Она будет их избранным гостем, будет несколько недель жить под одной крышей с человеком, чьим обществом дорожит больше всего на свете; и, кроме того, она будет жить под крышей аббатства! Ее страсть к древним сооружениям уступала, пожалуй, лишь страсти к самому Генри Тилни; замки и аббатства придавали особое очарование тем ее мечтам, которые не были поcвящены лишь ему одному. Наслаждаться видами укреплений и башен или блуждать по монастырям – ее давнее желание, но оказаться там даже на один час представлялось ей раньше совершенно невозможным. Однако теперь все было в ее руках. Казалось бы, ее шансы невелики, ведь существуют просто дома, гостиные, парки, дворики и особняки, но ее ждало именно аббатство. Каждый день она сможет бродить по длинным сырым коридорам, заглядывать в узкие комнатки и любоваться полуразрушенной часовней, а еще она надеялась услышать какую-нибудь жуткую легенду или натолкнуться на записи, сделанные больной несчастной монахиней.
Ей нравилось, что ее друзья, похоже, не очень-то гордятся тем, что владеют таким жилищем, и не совсем осознают его ценность. Это можно объяснить лишь тем, что они давно к нему привыкли. Они не придавали большого значения тому месту, где когда-то родились. Превосходство в жилье значило для них не больше, чем превосходство над человеком.
Она многое желала выведать у мисс Тилни, но еще до того, как получить ответы на все свои вопросы, была почти уверена, что Нортенгерское аббатство в период Реформации представляло собой богатый монастырь, позже попавший в руки к предкам Тилни, со множеством старинных зданий, до сих пор составляющих значительную часть жилых помещений, хотя некоторые уже давно лежат в руинах; она знала и о том, что расположилось оно глубоко в долине, защищенное с севера и востока дубовыми рощами.
Глава 18
Находясь вне себя от радости, Кэтрин едва ли сознавала, что уже прошло два или даже три дня, в течение которых ей ни разу не удавалось остаться с Изабеллой более, чем на пару минут. Наконец, прогуливаясь утром вдоль бювета, вместе с миссис Аллен и не желая ничего не говорить, не слышать, она поняла, что ей очень недостает общения со своей подругой; однако не прошло и пяти минут, с тех пор как она затосковала, как впереди появилась сама Изабелла, приглашая ее посплетничать наедине.
– Это мое любимое местечко, – проговорила она, усаживаясь на скамью между двумя дверями, откуда открывался довольно хороший вид на любого, входившего в ту или иную дверь, – здесь нам никто не будет мешать.
Кэтрин, заметив, как Изабелла постоянно бросает взгляд то на одну, то на другую дверь, явно томясь ожиданием, и вспомнив, что ее так часто напрасно обвиняли в излишнем лукавстве, решила, что сейчас, наверное, самое время вести себя действительно так. Она с ноткой игривости произнесла:
– Не стоит так переживать, Изабелла. Джеймс вот-вот появится.
– Вот еще! – возмутилась она. – Уж не думаешь ли ты, дорогая, что я настолько глупа, чтобы не представлять свою жизнь без него? Как это скучно – быть всегда вместе. Так можно стать объектом насмешек. А ты, значит, отправляешься в Нортенгер! Я удивлена, но рада. Это одно из самых прекрасных древних мест в Англии, насколько я понимаю. Могу я потом рассчитывать на более подробное описание?
– Конечно же, я расскажу тебе обо всем, что увижу. Однако ж, кого ты ищешь? Должны придти твои сестры?
– Никого я не ищу. Просто ведь глаза должны куда-то смотреть; а ты знаешь, как мне нелегко бывает сосредоточить взгляд, когда мои мысли витают за сотни миль отсюда. Я такая рассеянная; вероятно, самое рассеянное создание в этом мире. Тилни говорит, что так всегда случается с людьми определенного склада ума.
– Я думала, Изабелла, ты хотела сообщить мне что-то особенное?
– Ах, да! Конечно. Кстати, вот доказательство того, о чем я сейчас толковала. Бедная моя голова! Ведь совсем забыла. Так вот, дело в том, что я только что получила письмо от Джона. Можешь легко догадаться о содержании.
– Ничего подобного – я понятия не имею.
– Дорогая, ну зачем же так жеманничать! О ком он еще станет писать, как ни о тебе? Знаешь ли, он по уши влюблен в тебя.
– В меня, Изабелла!
– Ну, вот что, милая Кэтрин, это уже не смешно! Скромность и все такое прочее хороши, когда они к месту, но иногда совсем не мешает оставаться хотя бы немного честной. Впрочем, зря я так сержусь. Ты просто напрашиваешься на комплименты. Его ухаживания были настолько очевидны, что и ребенок бы заметил. И ведь за полчаса до его отъезда из Бата ты распрощалась с ним, оставив его полным сладких надежд. Так он пишет в своем письме. Говорит, что почти сделал тебе предложение и что ты очень тепло отвечала на все его знаки внимания. Теперь он хочет, чтобы я помогла сосватать вас и передала тебе самые нежные слова. Так что, думаю, напрасно ты разыгрываешь недоумение.
Кэтрин, и не думавшая шутить, по-прежнему выглядела крайне изумленной, продолжая утверждать, что она и в мыслях не имела, будто мистер Торп влюблен в нее, и, следовательно, не могла оставлять ему никаких надежд.
– Что касается его ухаживаний, то должна сказать, что никогда даже не замечала их, если не считать, конечно, приглашения на танец в первый день его приезда. А что касается предложения, то здесь, должно быть, произошло какое-то необъяснимое недоразумение. Лично я не могла бы ошибиться, услышав о подобных вещах, видишь ли! Веришь ты мне или нет, но я твердо заявляю, что между нами не было промолвлено ни слова о предложении. Последние полчаса до его отъезда! Это уж точно ошибка, так как я ни разу не встречалась с ним в то утро.
– Как бы не так, ведь все утро ты провела у Эдгара. Именно в тот день пришло согласие твоего отца, и я абсолютно уверена, что вы с Джоном оставались вдвоем в гостиной, по крайней мере, до того, как ты ушла.
– Уверена? Ну, раз ты так говоришь, может, это и правда; но, честное слово, у меня все вылетело из головы. Хотя припоминаю – я была с тобой и видела его и всех остальных, но мы не уединялись даже на пять минут. Как бы там ни было, не стоит больше спорить об этом. Не знаю, что он задумал, но ты должна мне поверить – хотя бы потому, что я ничего не помню, – что я ни о чем не помышляла, ни на что не надеялась и не хотела от него ничего подобного. Мне очень приятно, что я не осталась без его внимания, но с моей стороны не исходило никаких намерений. Это все очень странно. Прошу тебя, постарайся как можно скорее вывести его из заблуждения и передай ему, что я прошу прощение, то есть – не знаю, что в таких случаях следует говорить, – просто попытайся объяснить ему все, только в более пристойном виде. Я, разумеется, никогда не стала бы непочтительно отзываться о твоем брате, Изабелла, но ты прекрасно понимаешь, что я, если и думаю о мужчине, то не о нем.
