Джейн Остен - Нортенгерское аббатство
Во время танца поделиться сокровенными мыслями было достаточно затруднительно, но когда музыка затихла, и подруги, взяв друг друга под руки, прошлись вдоль зала, Изабелла наконец-то объяснилась:
– Мне понятно твое удивление. Господи, я смертельно устала Он такая трещотка! Он говорил очень забавные вещи, если б только я не была так рассеяна. Однако, я бы все на свете отдала, чтобы тихо посидеть на месте.
– Так отчего ж ты не сидела?
– О, дорогая, тогда я выглядела бы нелепо. Ты знаешь, как я это ненавижу. Я отказывала ему так долго, как того позволяли приличия, но все бесполезно. Ты представить себе не можешь, как он на меня давил. Я просила его извинить меня и поискать себе другую партнершу – но нет, несмотря на все мои протесты, он все же поцеловал мне руку и после этого уже и думать не мог ни о ком другом. Не то чтобы ему так уж сильно хотелось танцевать, ему хотелось быть со мной. Ах, какая чепуха! – Я сказала ему, что он выбрал неверный путь, чтобы завоевать меня; ты же знаешь, как я ненавижу лесть и комплименты, но вскоре я поняла, что мне не будет никакого покоя, пока я не встану. Кроме того, что подумала бы обо мне миссис Хьюс, ведь это она его мне представила. Уверена, что твой брат чувствовал бы себя таким несчастным, если б узнал, что я просидела весь вечер. Ой, я так рада, что все уже позади! Я так намучилась, слушая его чепуху! Однако, он видный молодой человек; я заметила, как все на нас оборачивались.
– Он и правда, очень хорош.
– Хорош! Что ж, может быть. Я думаю даже, что многим он очень нравится; однако, он не в моем вкусе. Ненавижу цветущий румянец и темные глаза. Нет, он решительно хорош. И такой застенчивый! Я пару раз обошлась с ним по-свойски.
Когда девушки встретились вновь, они нашли более интересную тему для обсуждения. От Джеймса Морланда пришло второе письмо, в котором давалось самое подробное объяснение добрых намерений его отца. Мистер Морланд обещал отписать сыну, как только тот достигнет подобающего возраста, свой приход, ежегодно приносящий четыре сотни фунтов, следует заметить – очень щедрый подарок для одного из десяти детей и весомая часть их семейного дохода. Кроме того, молодого человека заверили в получении наследства, равного этой же сумме. Джеймс отзывался о таком подарке с благодарностью, а также говорил о необходимости подождать два-три года до свадьбы, правда, не без сожаления. Кэтрин, чьи ожидания в этой области были столь же туманны, сколь и ее представления относительно состояния отца, очень порадовалась за брата и сердечно поздравила Изабеллу с такой удачей.
– Это действительно великолепно, – заявила Изабелла с каменным лицом.
– Мистер Морланд показал себя очень щедрым, – эхом отозвалась миссис Торп, обеспокоенно поглядывая на дочь. – Как жаль, я не могу дать того же. Большего нельзя было и ожидать. Разве только он обнаружит со временем, что может дать больше, ведь он такой добрый джентльмен. Конечно, четыреста фунтов – небольшой капитал, но, дорогая Изабелла, ты так скромна в своих желаниях, что даже сама этого не понимаешь.
– Не ради себя мне хотелось бы большего – мне невыносимо видеть дорогого Морланда, живущего в нужде; очень затруднительно на такие деньги вести достойную жизнь. Что до меня, то мне все равно, я об этом никогда не думаю.
– Я знаю, дорогая, и твоя бескорыстность будет вознаграждена. Трудно сыскать во всем свете вторую такую девушку, которую бы так сильно любили все, кто с ней знаком. Осмелюсь предположить, что как только мистер Морланд с тобой познакомится, милая моя детка… – но не станем огорчать дорогую Кэтрин такими словами. Мистер Морланд повел себя, как истинный джентльмен. Я всегда слышала о нем лишь самые лестные отзывы. Конечно, не стоит на это рассчитывать, но что, если бы тебе досталось приемлемое состояние, ведь он человек таких либеральных взглядов.
– Уверена, никто не думает о мистере Морланде лучше, чем я. Но ты знаешь, у всех есть свои недостатки, и у каждого есть право распоряжаться собственными деньгами в соответствии с собственными прихотями.
Кэтрин очень задели такие намеки.
– Я совершенно уверена, – отчеканила та, – что отец пообещал ровно столько, сколько мог себе позволить.
– Никто в этом не сомневается, милая моя Кэтрин, – поспешила с ответом Изабелла. – Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять, что и гораздо меньший доход вполне меня удовлетворил бы. Вовсе не жажда денег слегка меня расстроила – я ненавижу деньги. Доведись нам заключить союз, имея только пятьдесят фунтов в год, и я уже была бы рада. Ах, моя Кэтрин, ты вновь меня разгадала. В сердце моем заноза: долгие, долгие, бесконечные два года должны пройти, прежде чем твой брат получит деньги.
– Да-да, милая Изабелла, – подхватила миссис Торп, – твое сердце у всех на виду. Ты ничего не скрываешь. Мне так понятна твоя нынешняя грусть. От такого честного признания мы все полюбим тебя еще крепче.
Возмущение Кэтрин начало ослабевать. Она осмелилась поверить, что лишь задержка свадьбы печалит Изабеллу, а когда после она встречала ее столь же радостной и дружелюбной, как и прежде, она и вовсе забыла о былых сомнениях. Вскоре вслед за письмом приехал сам Джеймс, которого приняли с предельным радушием и благодарностью.
Глава 17
Наступила шестая неделя пребывания Алленов в Бате – неделя, обещавшая стать последней, что, правда, некоторое время было под вопросом, не дававшим покоя бедной Кэтрин. Какой ужас, если ее знакомство с Тилни закончится так внезапно. Все ее счастье, похоже, может оказаться под угрозой, и ее роману придется остаться без продолжения, однако все складывалось не так уж плохо, когда было решено, что комнаты останутся за ними еще на пару недель. То, что принесут ей эти дополнительные две недели, кроме нечастых, но волнительных встреч с Генри Тилни, не особенно занимало мысли Кэтрин. Поскольку помолвка Джеймса показала ей, что может произойти, она все же один или два раза позволила себе задуматься над возможными последствиями, но сейчас заглянуть в будущее ей мешали ожидавшие ее встречи наедине; настоящее было теперь заключено в целых трех неделях, в течение которых она могла быть уверена в своем счастье, тогда как вся остальная ее жизнь представлялась такой далекой, что не вызывала в ней почти никакого интереса. Еще утром, когда только были улажены все вопросы, она заглянула к мисс Тилни и поведала ей о своих радостных чувствах. Тот день, пожалуй, стал самым решающим в ее жизни. Но едва она поделилась своей радостью по поводу откладывающегося отъезда мистера Аллена, как мисс Тилни сообщила ей о том, что ее отец только что решил уехать из Бата к концу следующей недели. Это был настоящий удар! По сравнению с такой новостью, неопределенность, терзавшая ее с утра, казалась теперь приятным спокойствием. От веселья Кэтрин и след простыл, и голосом, полным неподдельной тревоги, она тихо повторила последние слова мисс Тилни:
– К концу следующей недели.
– Да, моего отца нелегко убедить в том, как благотворны здешние воды. Его огорчило отсутствие кое-каких его приятелей, которых он ожидал здесь увидеть, поэтому теперь, чувствуя себя совершенно здоровым, спешит поскорее вернуться домой.
– Как жаль, – расстроившись, проговорила Кэтрин. – Если бы я только знала об этом раньше…
– Быть может, – несколько смутившись, начала мисс Тилни, – ты бы не возражала?.. Я была бы так счастлива, если б…
Вошел ее отец, чье появление не позволило мисс Тилни закончить свое любезное предложение, которое, как уже начала надеяться Кэтрин, могло касаться их переписки. Поприветствовав ее с присущей ему учтивостью, он повернулся к своей дочери и сказал:
– Могу ли я, Элеанора, поздравить тебя с удачно изложенной просьбой к твоей милой подруге?
– Я как раз начала говорить, сэр, как вошли вы.
– Ну что ж, тогда продолжай. Я-то знаю, как это тревожит твое сердце. Моя дочь, мисс Морланд, – продолжал он, не оставляя своей дочери времени, чтобы вставить слово, – вынашивает довольно смелую идею. В следующую субботу, как вы, наверное, уже знаете, мы уезжаем из Бата. В письме моего управляющего сообщается, что сейчас дома необходимо мое присутствие; кроме того, расставшись с надеждой увидеться здесь с маркизом Лонгтауном и генералом Куртни, моими очень старыми друзьями, я понял, что больше в Бате меня ничего не держит. Не знаю, поймете ли вы меня, но мы безо всякого сожаления давно бы оставили это место. Но могу ли я уговорить вас тоже сойти со сцены и составить вашей подруге Элеаноре компанию в Глостершире? Мне очень неловко просить вас об этом, хотя на любого другого в Бате такое предложение, наверняка, произвело бы впечатление. Но ваша скромность даже не позволяет мне открыто расточать похвалы. Если бы вы смогли почтить нас своим визитом, мы были бы просто счастливы. Конечно, мы не сможем предоставить вам всех развлечений, которыми изобилует это местечко; мы не можем завлечь вас ни весельем, ни роскошью, ибо наш образ жизни, как видите, прост и непритязателен; тем не менее, со своей стороны мы сделаем все возможное, чтобы Нортенгерское аббатство выглядело для вас как можно более привлекательным.
