Проспер Мериме - Хроника царствования Карла IX
- Ну и ладно. Запаситесь терпением. Ешьте, пейте, коли хотите. Скоро вы увидите даму-испанку.
Она накинула капюшон и, выйдя, заперла дверь двойным поворотом ключа.
Мержи бросился в кресло. Сердце у него колотилось. Он испытывал почти такое же сильное и почти такого же рода волнение, как за несколько дней до этого на Пре-о-Клер при встрече с противником.
В доме царила мертвая тишина. Прошло мучительных четверть часа, и в течение этого времени его воображению являлась то Венера, сходившая с обоев и кидавшаяся к нему в объятия, то графиня де Тюржи в охотничьем наряде, то принцесса крови, то шайка убийц и, наконец, - это было самое страшное видение, - влюбленная старуха.
Все было тихо, ничто не возвещало Бернару, что кто-то идет, и вдруг - быстрый поворот ключа в замочной скважине - дверь отворилась и как будто сама собой тут же затворилась, и вслед за тем в комнату вошла женщина в маске.
Она была высокого роста, хорошо сложена. Платье, узкое в талии, подчеркивало стройность ее стана. Однако ни по крохотной ножке в белой бархатной туфельке, ни по маленькой ручке, которую, к сожалению, облегала вышитая перчатка, нельзя было с точностью определить возраст незнакомки. Лишь по каким-то неуловимым признакам, благодаря некоей магической силе или, если хотите, провидению, можно было догадаться, что ей не больше двадцати пяти лет. Наряд на ней был дорогой, изящный и в то же время простой.
Мержи вскочил и опустился перед ней на одно колено. Дама шагнула к нему и ласково проговорила:
- Dios os guarde, caballero. Sea V. M. el bien venido [Да хранит вас господь. Милости просим.].
Мержи посмотрел на нее с изумлением.
- Наblа V. М. espanol? [Вы говорите по-испански?]
Мержи не только не говорил по-испански, он даже плохо понимал этот язык.
Дама, видимо, была недовольна. Она села в кресло, к которому подвел ее Мержи, и сделала ему знак сесть напротив нее. Потом она заговорила по-французски, но с акцентом, причем этот акцент то становился резким, нарочитым, то вдруг исчезал совершенно.
- Милостивый государь! Ваша доблесть заставила меня позабыть осторожность, свойственную нашему полу. Мне захотелось посмотреть на безупречного кавалера, и вот я вижу этого кавалера именно таким, каким его изображает молва.
Мержи, вспыхнув, поклонился даме.
- Неужели вы будете так жестоки, сударыня, и не снимете маску, которая, подобно завистливому облаку, скрывает от меня солнечные лучи! (Эту фразу он вычитал в какой-то книге, переведенной с испанского.)
- Сеньор кавалер! Если я останусь довольна вашей скромностью, то вы не раз увидите мое лицо, но сегодня удовольствуйтесь беседой со мной.
- Ах, сударыня! Это очень большое удовольствие, но оно возбуждает во мне страстное желание видеть вас!
Он стал перед ней на колени и сделал такое движение, словно хотел снять с нее маску.
- Росо а росо [Не все сразу.], сеньор француз, вы что-то не в меру проворны. Сядьте, а то я уйду. Если б вы знали, кто я и чем я рискнула, вызвав вас на свидание, вы были бы удовлетворены той честью, которую я вам оказала, явившись сюда.
- По правде говоря, голос ваш мне знаком.
- А все-таки слышите вы меня впервые. Скажите, вы способны полюбить, преданной любовью женщину, которая полюбила бы вас?..
- Уже одно сознание, что вы тут, рядом...
- Вы никогда меня не видали, значит, любить меня не можете. Почем вы знаете, красива я или уродлива?
- Я убежден, что вы обольстительны.
Мержи успел завладеть рукой незнакомки, незнакомка вырвала руку и поднесла к маске, как бы собираясь снять ее.
- А что, если бы вы сейчас увидели пятидесятилетнюю женщину, страшную уродину?
- Этого не может быть.
- В пятьдесят лет еще влюбляются.
Она вздохнула, молодой человек вздрогнул.
- Стройность вашего стана, ваша ручка, которую вы напрасно пытаетесь у меня отнять, - все это доказывает, что вы молоды.
Эти слова он произнес скорее любезным, чем уверенным тоном.
- Увы!
Бернаром начало овладевать беспокойство.
- Вам, мужчинам, любви недостаточно. Вам еще нужна красота.
Она снова вздохнула.
- Умоляю вас, позвольте мне снять маску...
- Нет, нет!
Она быстрым движением оттолкнула его.
- Вспомните, что вы мне обещали. После этого она заговорила приветливее:
- Мне приятно видеть вас у моих ног, а если б я оказалась немолодой и некрасивой... по крайней мере, на ваш взгляд... быть может, вы бы меня покинули.
- Покажите мне хотя бы вашу ручку.
Она сняла надушенную перчатку и протянула ему
белоснежную ручку.
- Узнаю эту руку! - воскликнул он. - Другой столь же красивой руки во всем Париже не сыщешь.
- Вот как? Чья же это рука?
- Одной... одной графини.
- Какой графини?
- Графини де Тюржи.
- А!.. Знаю, о ком вы говорите. Да, у Тюржи красивые руки, но этим она обязана миндальному притиранью, которое для нее изготовляют. А у меня руки мягче, и я этим горжусь.
Все это было сказано до того естественным тоном, что в сердце Бернара, как будто бы узнавшего голос прелестной графини, закралось сомнение, и он уже готов был сознаться самому себе в своей ошибке.
"Целых две вместо одной... - подумал он. - Решительно, мне ворожат добрые феи".
Мержи поискал на красивой руке графини отпечаток перстня, который он заметил у Тюржи, но не обнаружил на этих округлых, изящных пальцах ни единой вдавлинки, ни единой, хотя бы едва заметной полоски.
- Тюржи! - со смехом воскликнула незнакомка. - Итак, вы приняли меня за Тюржи? Покорно вас благодарю! Слава богу, я, кажется, чуточку лучше ее.
- По чести, графиня - самая красивая женщина из всех, каких я когда-либо видел.
- Вы что же, влюблены в нее? - живо спросила незнакомка.
- Может быть. Но только умоляю вас, снимите маску, покажите мне женщину красивее Тюржи.
- Когда я удостоверюсь, что вы меня любите... только тогда вы увидите мое лицо.
- Полюбить вас!.. Как же, черт возьми, я могу полюбить вас не видя?
- У меня красивая рука. Вообразите, что у меня такое же красивое лицо.
- Теперь я знаю наверное, что вы прелестны: вы забыли изменить голос и выдали себя. Я его узнал, ручаюсь головой.
- И это голос Тюржи? - смеясь, спросила она с сильным испанским акцентом.
- Ну конечно!
- Ошибаетесь, ошибаетесь, сеньор Бернардо. Меня зовут донья Мария... донья Мария де... Потом я вам назову свою фамилию. Я из Барселоны. Мой отец держит меня в большой строгости, но теперь он путешествует, и я пользуюсь его отсутствием, чтобы развлечься и посмотреть парижский двор. Что касается Тюржи, то я прошу вас не говорить со мной больше о ней. Я не могу спокойно слышать ее имя. Она хуже всех придворных дам. Кстати, вам известно, как именно она овдовела?
- Я что-то слышал.
- Ну так расскажите... Что вы слышали?..
- Будто бы она застала мужа в ту минуту, когда он изливал свои пламень камеристке, и, схватив кинжал, нанесла супругу довольно сильный удар. Через месяц бедняга скончался.
- Ее поступок вам представляется... ужасным?
- Признаться, я ее оправдываю. Говорят, она любила мужа, а ревность вызывает во мне уважение.
- Вы думаете, что я - Тюржи, вот почему вы так рассуждаете, однако я убеждена, что в глубине души вы относитесь к ней с презрением.
В голосе ее слышались грусть и печаль, но это был не голос Тюржи. Бернар не знал, что подумать.
- Как же так? - сказал он. - Вы, испанка, не уважаете чувство ревности?
- Не будем больше об этом говорить. Что это за черная лента у вас на шее?
- Ладанка.
- Я считала вас протестантом.
- Да, я протестант. Но ладанку дала мне одна дама, и я ношу ее в память о ней.
- Послушайте: если вы хотите мне понравиться, то не думайте ни о каких дамах. Я хочу заменить вам всех дам. Кто дал вам ладанку? Та же самая Тюржи?
- Честное слово, нет.
- Лжете.
- Значит, вы госпожа де Тюржи!
- Вы себя выдали, сеньор Бернардо!
- Каким образом?
- При встрече с Тюржи я ее спрошу, как она могла решиться на такое кощунство - вручить святыню еретику.
Мержи терялся все более и более.
- Я хочу эту ладанку. Дайте ее мне.
- Нет, я не могу ее отдать.
- А я хочу ладанку. Вы посмеете отказать мне?
- Я обещал ее вернуть.
- А что такое обещания! Обещание, данное фальшивой женщине, ни к чему не обязывает. Помимо всего прочего, берегитесь: почем знать, может, вы носите опасный талисман, может, он нашептан! Говорят, Тюржи - злая колдунья.
- Я в колдовство не верю.
- И в колдунов тоже?
- Я немного верю в колдуний. - Последнее слово он подчеркнул.
- Ну дайте же мне ладанку, - может, я тогда сброшу маску.
- Как хотите, а это голос графини де Тюржи!
- В последний раз: вы дадите мне ладанку?
- Я вам ее верну, если вы снимете маску.
- Вы мне надоели с вашей Тюржи! Любите ее на здоровье, мне-то что!
Делая вид, что сердится, незнакомка отодвинулась от Бернара. Атлас, который натягивала ее грудь, то поднимался, то опускался.
Несколько минут она молчала, затем, резким движением повернувшись к нему, насмешливо проговорила:
