Фауст - Иоганн Вольфганг Гёте
Здесь человек я, —
Здесь я свой.
Вагнер
Вот с вами, доктор, прогуляться,
Тут и почет, и польза есть;
Один же здесь не мог бы я остаться,
Я грубости не в силах снесть.
Тут вой смычков невыносим для слуха,
И крик, и шум, и кегли тут;
Вопят, как будто бы во власти злого духа,
И это пением зовут.
Крестьяне
(Под липой, пляска и пенье)
Собрался к танцам пастушок,
На нем цветной кафтан, венок;
И на устах улыбка.
Под липкой было все полно.
Там в танцах бесятся давно.
Люли! Люли!
Ах, люшеньки! Живей юли!
Так заливались скрипки.
В толпу проворно он влетел,
И локтем девушку задел,
Недалеко от липки;
Та обернулася, глядит,
Как это глупо, говорит.
Люли! Люли!
Ах, люшеньки! Живей юли!
Уж чересчур вы прытки!
Но в круг пускаются — и вот,
Направо, влево поворот, —
Подол летает зыбкий.
Они краснеют, духота, —
И отдыхает их чета;
Люли! Люли!
Ах, люшеньки! Живей юли!
Он жмется к ней с улыбкой.
Не льните так — и без проказ!
Божбой вводили уж не раз
Невест своих в ошибки!
Но вдаль уйти с ней удалось,
И из-под липки к ним неслось:
Люли! Люли!
Ах, люшеньки! Живей юли!
И крик, и звуки скрипки.
Старый крестьянин
Вот, доктор, добрый вы какой,
Что не побрезгали вы нами,
Многоученый муж такой,
А в многолюдство вышли сами.
Уж кружку лучшую вином
Для вас спешили мы налить.
О ней прося, скажу я вслух:
Ей мало жажду утолить,
Пусть сколько капель будет в ней,
Вам приумножится и дней.
Фауст
Я подношу ее к губам,
Спасибо! И во здравье вам!
(Народ сбирается в кружок.)
Старый крестьянин
Ну, право хорошо, что вы
Явились к нам в веселый час;
Ведь никогда и в злые дни
Вы тож не забывали нас!
Как много здесь еще в живых,
Которых вырвал ваш отец
У злой горячки в дни, когда
Чуме он положил конец.
В то время юношей вы шли
Охотно в каждый дом к больным;
Снесли немало мертвецов,
Но вы осталися живым,
Не тронул вас недуг-губитель;
Хранил спасителя Спаситель.
Все
Мы доблестному шлем привет,
Чтоб помогал он много лет!
Фауст
Вы перед Тем склонитесь, Кто с высот
И учит помогать, и помощь шлет.
(Уходит далее с Вагнером.)
Вагнер
Великий муж! Что должен ощущать
Среди ты общего высоко почитанья!
Блажен, кому дано из знанья
Такую пользу извлекать!
Отец спешит тебя сынишке указать,
К тебе стремится каждый взор,
Смолкают скрипки, ждет танцор.
Проходишь ты, как словно власть,
На воздух шапки полетели;
Недостает всем на колени пасть,
Как бы священный ход узрели.
Фауст
Еще немного, — вон до камня мы дойдем!
Там на пригорке отдохнем и сами.
Как часто одинок я сиживал на нем
И мучился молитвой да постами.
С надеждой, с верой до конца,
В слезах, стеня любвеобильно,
Конец заразы у Творца
Мечтал я вымолить насильно.
Приветствия толпы как на смех мне один.
Когда б тебе мои раскрыты чувства были,
Как мало и отец, и сын
Такую почесть заслужили!
Отец был честный темный человек,
Над всем, что у природы скрытно,
По совести, хоть очень самобытно
Трудясь, продумал он весь век.
Подобно он другим адептам,
На черной кухне проживал[40],
И по бесчисленным рецептам
Все, что противно, то мешал.
Тут красный лев, жених отважный,
Пускался к лилии в раствор[41],
Потом огнем из бани влажной
Обоих гнали на простор.
Когда ж цветную выливали
Царицу в склянку — благодать!
Лекарство есть, больные умирали.
Кто выздоравливал? — Как знать!
И с адским снадобьем в дорогу
Мы шли, — сама чума, ей-богу,
Не принесла такого зла.
Сам в тысячи вливал я этой мерзостыни,
Они кончались. Слышу ныне
Убийцам наглым нам хвала.
Вагнер
Зачем же этим вам смущаться?
Достойный муж, конечно, прав,
Когда искусство восприяв,
Им станем точно заниматься!
Коль юношей ты чтишь отца,
К урокам ты его исполнен и вниманья;
Коль мужем трудишься ты до поту лица,
И сын твой высшего достигнуть может знанья.
Фауст
О, счастлив, кто еще в надежде сам,
Что выплывем из моря лжи мы дружно!
Чего не знаем, было б нужно нам,
Того, что знаем, — нам не нужно.
Но в этот дивный час не говори
Мне о скорбях, которые смущают!
Смотри, как там, в лучах зари,
Сквозь зелень хижины мелькают.
День пережит, уходит солнце дня,
Спеша дарить и дале жизнью снова.
О! Отчего нет крыльев у меня,
Когда душа за ним лететь готова!
У ног уже я вижу спящий мир
В заре, сияющей вовеки,
По высям блеск, в долинах кроткий мир,
Ручьи как серебро бегут в златые реки.
Я чувствую, тогда ущелья мрачных гор
Полета гордого уже б не задержали.
Уж моря теплые заливы засверкали,
И изумляется мой взор.
Вот божество как бы готово закатиться,
Но снова пробудилась мощь,
И я несусь его лучами вновь упиться, —
Передо мною день, за мною ночь.
Свод неба надо мной, а волны подо мной.
Какой чудесный сон и сладкие
