Уильям Теккерей - Дени Дюваль
— В чем дело? — надменно осведомился я.
— Ах, милорд! Мы скоро покажем вашей светлости в чем дело. (Милордом меня прозвали в городе и в школе потому что с тех пор, как я побывал в Лондоне и обрядился в новый щегольской костюм, я, признаться, стал немножко задирать нос.) Так вот откуда взялись его кружевные манишки, вот откуда гинеи, которые он швыряет направо и налево. Знакомы ли вашей светлости эти шиллинги и эти полкроны? Взгляните на них, мистер Билз! Посмотрите на эти метки — я нацарапала их своей рукой, а уж потом положила в кассу, откуда милорд изволили их взять.
— Шиллинги? Касса? Что это значит?
— Ты еще смеешь спрашивать, лицемер ты эдакий! — вскричала мисс Радж. Я наметила эти монеты своей собственной иголкой и могу присягнуть в этом на Библии.
— Ну и что ж такого? — спросил я, вспомнив, что эта девица, не моргнув глазом, и раньше давала против меня ложные показания.
— Что такого? Сегодня утром они были в кассе, молодой человек, и вы отлично знаете, где они оказались потом, — говорит мистер Билз. — Да, да. Это прескверное дело. Тут без суда не обойтись, мой мальчик.
— Но где же они все-таки оказались? — снова спросил я.
— Это мы тебе скажем в присутствии мирового судьи с членов городского магистрата.
— Ах ты, змея подколодная! Вот негодяй-то! Подлый сплетник, негодный воришка! — вопили хором Радж, мисс Радж и приказчик, а я, совершенно сбитый с толку, никак не мог понять, в чем они меня обвиняют.
— Члены городского магистрата как раз заседают в ратуше. Сейчас же отведем туда этого малолетнего преступника, — сказал бакалейщик. — Захватите с собой ящик, констебль. Боже мой! Что скажет его несчастный дед!
Все еще не понимая, в чем дело, я под конвоем отправился в ратушу. По дороге нам встретилось с полдюжины мальчишек, отпущенных после обеда из школы. Был базарный день, и на улицах толпилось множество народу. Все это случилось сорок лет назад, но мне до сих пор снится этот день, и, будучи пожилым шестидесятилетним джентльменом, я все еще воображаю, будто мистер Билз тащит меня за шиворот по базарной площади города Рая.
Несколько моих соучеников присоединились к нашей мрачной процессии и отправились вместе со мною к мировому судье.
— Дени Дюваль украл деньги! — вскричал один.
— Теперь понятно, откуда у него такой шикарный костюм, — злорадно заметил другой.
— Его повесят, — заключил третий.
Люди, толпившиеся на базарной площади, с гоготом пялили на меня глаза. Все происходящее казалось мне страшным сном. Пройдя под колоннами крытого рынка, мы поднялись по ступеням ратуши, где находились члены магистрата, избравшие для своего заседания базарный день. Как затрепетало мое сердце, когда я увидел среди них дорогого доктора Барнарда!
— О доктор! — восклицает несчастный Дени, ломая руки. — Вы ведь не верите, что я виновен!
— В чем виновен? — громко спрашивает доктор, сидевший на возвышении за столом рядом с другими джентльменами.
— В воровстве! Он обокрал мою кассу! Он украл две полкроны, три шиллинга и медный двухпенсовик. Все они были меченые! — вопят хором Радж, приказчик и мисс Радж.
— Дени Дюваль ворует шестипенсовики! — восклицает доктор. — Да я скорей поверю, что он украл дракона с церковной колокольни!
— Тише, мальчики! Соблюдайте тишину в суде, а не то я прикажу всех вас выпороть и выставить за дверь, — сказал секретарь суда моим соученикам, которые пришли со мною в залу и теперь громкими криками приветствовали речь доброго доктора. — Это очень серьезное обвинение, — продолжал он.
— Но в чем заключается это обвинение, любезный мистер Хиксон? Вы с таким же успехом можете посадить на скамью подсудимых и меня и…
— Прошу прощения, сэр, быть может, вы позволите мне продолжать судебное заседание, — досадливо перебил его секретарь. — Говорите, мистер Радж, не бойтесь никого. Вы находитесь под защитой суда, сэр.
И тут я наконец узнал, в чем меня обвиняют. Радж, а вслед за ним и его дочь заявили (к ужасу своему должен добавить: под присягой!), что они уже давно недосчитывались в кассе денег — то нескольких шиллингов, то полкроны. Сколько именно было украдено, они точно не знают, может быть, фунта два или три, но только деньги все время пропадали. В конце концов, сказала мисс Радж, она решила пометить несколько монет, и эти деньги были найдены в ящике, который принадлежит Дени Дювалю и который констебль принес в суд.
— Джентльмены! — в отчаянии воскликнул я. — Это гнусная ложь; она уже не в первый раз на меня наговаривает. На прошлой неделе она сказала, что я хотел ее поцеловать, и тогда они с Бевилом оба на меня набросились, а я никогда в жизни не хотел целовать эту противную… и да поможет мне…
— Нет, хотел, мерзкий лгунишка! — закричала мисс Сьюки. — А Эдвард Бевил за меня вступился, и мы тебя хорошенько вздули, и поделом тебе, негодник ты эдакий!
— А еще он выбил мне ногой зуб, да, выбил. Разбойник он, вот он кто! завопил Бевил, чья челюсть и в самом деле изрядно пострадала во время потасовки на кухне, когда его драгоценная возлюбленная явилась к нему на помощь с раздувальными мехами.
— Он обозвал меня трусом, а я побил его в честном бою, хотя он намного меня старше, — всхлипывая, проговорил арестованный. — А Сьюки Радж набросилась на меня и отлупила, а если я его лягнул, так ведь и он тоже лягался.
— И после этого состязания в ляганье они обнаружили, что ты украл у них деньги? — спросил доктор и, обернувшись, многозначительно посмотрел на своих собратьев — членов магистрата.
— Мисс Радж, прошу вас, продолжайте свои показания, — сказал секретарь суда.
Раджи рассказали, что когда они заподозрили меня в воровстве, то решили в мое отсутствие обыскать все мои шкафы и ящики и в одном из ящиков нашли две меченые монеты по полкроны, три шиллинга и медный пистолет, и все это теперь представлено в суд.
— Мы с приказчиком мистером Бевилом нашли в ящике деньги, и тогда мы позвали из лавки папашу и сбегали за констеблем мистером Билзом, — он живет через дорогу, — а потом воришка пришел из школы, и тут мы его схватили и привели сюда, ваша честь. Я всегда знала, что он кончит на виселице! прокричала моя супостатка мисс Радж.
— Как же так, ведь ключ от этого ящика у меня в кармане! — воскликнул я.
— Мы нашли способ его вскрыть, — сильно покраснев, сказала мисс Радж.
— Ну, если у вас был второй ключ… — вмешался доктор.
— Мы взломали его щипцами и кочергой — мы с Эдвардом, то есть, я хочу сказать, с мистером Бевилом, приказчиком, — сказала мисс Радж.
— Когда вы это сделали? — дрожащим голосом спросил я.
— Когда? Да когда ты был в школе, разбойник несчастный! За полчаса до того, как ты пришел обедать.
— Том Пэррот, Том Пэррот! Позовите Тома Пэррота, джентльмены, ради бога, позовите Тома! — вскричал я. Сердце у меня билось так сильно, что я едва мог говорить.
— Я здесь, Денни! — раздался из толпы голос Тома, и в ту же минуту он предстал перед почтенными судьями.
— Спросите Тома, доктор, милый доктор Барнард! — продолжал я. — Том, когда я показывал тебе мой пистолет?
— Утром, перед уроками.
— Как я это сделал?
— Ты отпер ящик, вынул из носового платка пистолет, показал его мне, потом достал два кремня, пороховницу пули и форму для отливки пуль, а потом положил все на место и запер ящик.
— А деньги там были?
— В ящике был только пистолет, пули и все остальное. Я туда заглядывал, он был совсем пустой.
— И после этого Дени Дюваль все время сидел рядом с тобою в школе?
— Да, все время… не считая того, когда учитель вызвал меня и выпорол, потому что я не выучил Кордериуса, — с лукавой усмешкой отвечал Том.
Тут все захохотали, а ученики Поукоковой школы услышав показания в пользу своего товарища, громко захлопали в ладоши.
Мой добрый доктор протянул мне руку через перила скамьи подсудимых, и, когда я пожал ее, сердце мое переполнилось и из глаз потекли слезы. Я подумал о малютке Агнесе. Что бы она почувствовала, если бы ее любимого Дени осудили за воровство? Благодарность моя была так велика, что радость оправдания намного превысила горечь обвинения.
А какой шум подняли ученики Поукока, когда я вышел из суда! Мы веселой гурьбой скатились с лестницы и, очутившись на базарной площади, снова принялись радостно кричать "ура". Мистер Джо Уэстон как раз покупал на рынке зерно. Мельком взглянув на меня, он заскрипел зубами и в ярости сжал рукою хлыст, но теперь я ничуть его не испугался.
Глава VII. Последний день в школе
Когда наша веселая компания проходила мимо кондитерской Партлета, Сэмюел Арбин, — я как сейчас помню, этого жадного мальчишку с густой бородой и с баками, хотя всего лишь пятнадцати лет от роду, — объявил, что в честь победы над врагами я обязан всех угостить. Я сказал, что если хватит четырехпенсовика, то я готов, а больше у меня ничего нет.
