Эдуард Вильде - В суровый край
— Я быстро, — с решимостью ответил он.
— Молодец, ей-богу, молодец! — похвалил его Каарель.
Затем он стал поучать Яана, как и что делать. Предстоит продать трех лошадей. Юку и сам Каарель погонят двух в разных направлениях, а Яан с третьей лошадью должен мчаться на ярмарку в Выхулу. Каарель указал ему дорогу, предостерег от возможных опасностей и заметил между прочим, что в случае трудности ему охотно поможет Ханс Мутсу, который тоже будет на этой ярмарке. Каарель назвал Яану и примерную цену, которую следовало просить за лошадь: слишком мало запрашивать нельзя, это может вызвать подозрения.
— Сейчас этих чертовых конокрадов на всех ярмарках полно, — выругался он, — даже самого честного человека могут заподозрить в мошенничестве, если он не будет держать свой товар в цене и станет пороть горячку…
Затем Каарель спросил, если ли у Яана деньги на дорогу, и, услышав отрицательный ответ, сунул ему два рубля. Не следует, наставлял он Яана, брезговать и обменом, если приплата хорошая. Дележ добычи состоится через четыре дня в трактире Ныммесалу. А теперь надо не мешкая отправляться, для нашего брата ночь — лучший друг… Каарель сказал, что поедет с Яаном до того трактира, где его поджидает Юку Кривая Шея.
Яан быстро собрался в дальнюю дорогу.
Мать крепко спала и не слыхала, как пришел гость, как они шептались с Яаном. Спали и дети. Яан подал Каарелю знак, чтобы тот вышел, затем тихонько разбудил мать.
Кай в испуге спросила, что ему надо. Мутным взглядом она скользнула по стоявшей около кровати люльке, и рука по привычке потянулась ее покачать.
— Что, Лийзи заплакала?
— Лийзи?
Кай тряхнула головой, печальная улыбка осветила ее бледное лицо.
— Да что я, ведь ее больше нет… Мне во сне показалось, будто плачет, бедняжка…
Заметив, что сын одет, она с удивлением спросила, куда это он собрался, разве уже утро?
Яан в двух словах объяснил ей, что отправляется в Пийвамяэ искать жилье, что идти надо далеко и поэтому он решил встать пораньше. Мать пожелала ему счастливого пути. Спустя несколько минут Яан сначала с приятелем, а потом один ехал по дороге. Лошадь оказалась сытая и резвая. Первые десять верст пролетели незаметно.
XII
Яаном овладело странное настроение.
До тех пор, пока храбрый приятель сидел с ним рядом, болтал и шутил, хвалил его и подбадривал, Яан тоже чувствовал себя молодцом. Ему казалось — он сам внушал себе это, — будто и раньше совершал подобные поездки и что такого рода ночные подвиги ему не в диковинку. Резвый бег лошади, свист скользящих по снегу дровней придавали Яану уверенность.
Но все изменилось, когда Каарель его покинул, когда Яан почувствовал себя одиноким в таинственной, гнетущей тьме ночи. Чувство, вдруг овладевшее им, нельзя было назвать просто боязнью, это был скорее тайный страх перед самим собой, перед своими мыслями, которые, несмотря на все попытки Яана отбросить их, одолевали его. Особенно усилилось это чувство, когда он проезжал через большой и очень густой еловый лес. Ночной ветер шумел в вершинах деревьев, и шум этот показался Яану пением бесовских хоров. Звуки рождали образы, видения, призраки. За каждым темным стволом, за каждым бесформенным пнем ему мерещился враг, чудилась опасность. Скрип полозьев, потрескивание оглобель, храп лошади, каждый шорох во мраке лесной чащи заставлял его опасливо озираться, все больше горбиться и ежиться на дровнях. Он не осмеливался даже кашлянуть, даже прикрикнуть на лошадь.
Голова Яана гудела от мыслей — самых бессвязных и отрывочных. Лица, образы, события — все какие-то нелепые, искаженные, страшные — плясали в его воображении без конца, без смысла!.. И вдруг он увидел самого себя. На нем грубый серый халат, на голове арестантская шапка. На своих руках и ногах он чувствует оковы, донесся звон кандалов… Что это лошадь трясла головой и на упряжи звенело что-то металлическое, этого Яан не сообразил. И словно из тумана выплыли перед ним два знакомых лица — молодое и цветущее, старое и поблекшее. Анни и мать! А он стоял перед ними в грубом сером халате, в серой шапке без козырька и в кандалах…
Яан вздрогнул. Он, кажется, задремал. Из груди его вырвался глухой, хриплый стон. В безотчетном порыве он так стегнул лошадь, что та чуть не взвилась на дыбы, и сани понеслись с невероятной быстротой. Ездок не оборачивался назад, не озирался по сторонам, его охватил страх, будто за ним гонятся, будто он слышит за спиной крики. Скорее бы миновать этот проклятый лес, скорее бы утро…
За короткое время Яан промчался не меньше двадцати верст — совсем как настоящий конокрад! Когда наконец утренняя заря прогнала мрак, он увидел незнакомую дорогу, чужие места. Повсюду пробуждалась жизнь, начиналось движение. Стали попадаться крестьяне, спешившие на ярмарку. Дорога становилась все оживленнее, все длиннее вереница саней.
Мало-помалу спокойствие стало возвращаться к Яану. Ему казалось, что он ушел от большой опасности. И хотя Яан продолжал с недоверием всматриваться в каждого встречного и обгоняющего, стараясь по возможности избегать их, чем больше он видел вокруг себя чужих лиц, тем сильнее овладевала им апатия, которая следует за чрезмерным возбуждением.
На ярмарке Яан первым делом зашел в трактир подкрепиться и выпил довольно много водки и пива — ведь нужно было набраться храбрости. Да и лошади надо было дать отдохнуть — он ее совсем загнал.
Сердце Яана забилось, когда на площади к нему подошли первые покупатели. Ярмарка была многолюдная, и Яана все еще пугала возможность встретить здесь знакомых, которые стали бы приставать к нему с расспросами — откуда, мол, он раздобыл коня, да еще такого ладного. Но, к счастью, этого не случилось, и настроение у Яана поднялось. Ведь ярмарка была слишком далеко от дома, он не видел здесь ни одного человека, хоть немного его знавшего.
Яан слышал, что лошади были в цене. Помня наставления Каареля, он упорно торговался с покупателями, хотя охотно разделался бы со своим товаром как можно скорее.
К полудню торговля оживилась. Яану стали предлагать хорошую цену. Вдруг среди обступивших его людей мелькнуло знакомое лицо: Ханс Мутсу подмигивал Яану. Притворившись, что не знает Яана, он стал бойко торговаться. Яан разгадал его маневр и тоже прикинулся, что не знает его. Ханс старался взвинтить цену коня как можно выше. С видом знатока он расспрашивал о силе и возрасте лошади, пробовал ездить на ней верхом, запрягал ее в дровни. Наконец, не сойдясь на двух рублях, он бросил рядиться и отошел.
Этот маневр подействовал: у других покупателей разгорелись аппетиты. Один из них, молодой управляющий, искавший для мызы рабочую лошадь, решил купить коня. Лошадь оказалась здоровой. Ударили по рукам, и управляющий отсчитал Яану восемьдесят рублей новыми, хрустящими бумажками. В стороне стоял Ханс Мутсу и усмехался, поглаживая бороду.
Яана охватила какая-то робкая, неуверенная радость — первое свое самостоятельное дело он провел удачно. За небольшие деньги Яан продал также дровни и без оглядки помчался с площади, крепко сжимая деньги в кармане. Его подгоняло нелепое опасение — а вдруг покупатель вздумает вернуть ему лошадь и потребует деньги обратно. Яан шел торопливо, почти бежал, сам не зная куда. Охотнее всего он немедленно отправился бы домой.
Но Ханс Мутсу догнал его и остановил.
— Черт возьми, ты удираешь, будто конокрад, — засмеялся он. — Что же, без магарыча хочешь уйти? Ты почему не потребовал с управляющего магарыч?
Яан тяжело перевел дух. Ему стало стыдно за свое бегство, стыдно, что от радости он совсем забыл о магарыче. Ведь управляющий наверняка дал бы ему копеек сорок — пятьдесят, если бы не захотел сам зайти с крестьянином в трактир.
— Ведь это мое первое дело… — извинялся Яан. — Давай вспрыснем… Ты мне крепко помог, спасибо…
— Еще бы, — дружески смеясь, сказал Ханс и обмял Яана за плечи. — Ты ведь стоял, как красная девица, и небось зубы у тебя стучали от страха. Я уж стал бояться, как бы ты не свалился без чувств…
Они несколько часов пропьянствовали в трактире. Мутсу встретил там двух друзей и пригласил их к столу. Яан не скупился на деньги — теперь их у него было много! Он то и дело заказывал и платил, а приятели обнимали его. Под конец он и Хансу одолжил пять рублей.
Однако Яана все время не покидало желание уйти отсюда, убраться из этих краев. К вечеру, несмотря на просьбу друзей, он ушел. Торопливо насовав в карманы булок и копченой рыбы, накупив подарков для матери и детей, Яан пешком направился к дому в надежде, что по дороге кто-нибудь за доброе слово или за деньги согласится его подвезти. Приятели остались на ярмарке еще на день. Если Яан не ошибался, оба его новых товарища, как и Ханс, были горожане и приехали на ярмарку не продавать, а, напротив, кое-что отсюда увезти. Наличные, как они сами признались, интересовали их больше всего. Один из них, смеясь, шепнул Яану на ухо, что не один пустой бумажник уже валяется за трактиром.
