Фрэнсис Фицджеральд - Успешное покорение мира
— Это еще зачем?
— Ну, просто чтобы присутствовала.
Слов нет, мисс Халлибертон была вполне приятной особой, которая преподавала французский, обучала игре в бридж, неофициально следила за порядком на молодежных вечеринках и хорошо ладила с детьми, но Бэзил заподозрил, что ее участие внесет в их планы некоторую толику дилетантства.
— Она никому не помешает, — продолжал Рипли, явно цитируя свою мать. — На мне будет общее руководство, ты выступишь режиссером-постановщиком, как договаривались, а она пусть работает суфлером и обеспечивает дисциплину на репетициях. Опять же матери девчонок спасибо скажут.
— Ладно, — нехотя согласился Бэзил. — Слушай, надо бы обсудить актерский состав. Во-первых, нам потребуется главный герой — благородный грабитель по прозвищу Тень. Но под занавес выяснится, что никакой он не грабитель, а молодой повеса, который занялся грабежом на спор.
— Роль прямо для тебя.
— Нет, для тебя.
— Прекрати! Ты же у нас талант, — запротестовал Рипли.
— Я возьму какую-нибудь маленькую роль — на мне весь постановочный процесс.
— Погоди, а разве общее руководство не на мне?
Особенно сложным оказался подбор актрис на женские роли: существовало опасение, что от претенденток не будет отбою. В конце концов на главную роль решили взять Имоджен Биссел; Маргарет Торренс отвели роль ее подружки; а «мисс Сондерс, старая дева, игривая, как кошечка», должна была появиться на сцене в исполнении Конни Дэвис.
Когда Рипли высказал опасение, что кое-кто из девочек обидится, если их не задействовать, Бэзил ввел в пьесу еще горничную и кухарку, «чтобы они по большому счету просто высовывались из кухни», а также медсестру. В доме, столь густо населенном женскими персонажами, даже самый неуловимый благородный грабитель должен был проявить недюжинную сноровку, чтобы остаться тенью.
— Могу назвать тебе двух человек, которые нам определенно не подойдут, — задумчиво произнес Бэзил. — Это Джо Горман и Хьюберт Блэр.
— Я с Хьюбертом Блэром на сцену не выйду, — поддакнул Рипли.
— Я тоже.
Хьюберт Блэр пользовался, можно сказать, феноменальным успехом у девочек, чем вызывал ревнивую неприязнь у Бэзила и Рипли.
Когда они начали обзванивать намеченных исполнительниц, по их замыслам был нанесен первый удар. Оказалось, что у Имоджен Биссел аппендицит и она уезжает в Рочестер, штат Миннесота, откуда вернется только через три недели.
Они призадумались.
— Тогда, наверное, Маргарет Торренс?
Бэзил замотал головой. Он представлял себе Лейлию ван Бейкер более пикантной и более пылкой, чем Маргарет Торренс. Правда, Лейлия, даже в глазах Бэзила, не отличалась особым шиком — ей было далеко до девушек Гаррисона Фишера, украшавших стену возле его шкафчика в школе. И все равно Маргарет Торренс не тянула на эту роль. На нее не потянула бы ни одна из тех, кого можно было за полчаса найти по телефону.
Бэзил отвергал одну кандидатуру за другой. Наконец у него перед глазами замаячило некое личико — будто бы совсем в другой связи, но так настойчиво, что он, хотя и не сразу, выговорил имя.
— Эвелин Биби.
— Кто-кто?
Притом что Эвелин Биби едва исполнилось шестнадцать, ее не по летам заметные прелести подняли ее на уровень компании постарше, и Бэзил заключил, что она вполне сойдет за ровесницу его героини — Лейлии ван Бейкер. Другие варианты тут же померкли, хотя его затея была сродни приглашению на эту роль Сары Бернар.
В полдень они позвонили в дверь семейства Биби; оба впали в ступор, когда им открыла сама Эвелин, которая, вежливо скрывая удивление, пригласила их войти.
Через портьеры гостиной Бэзил вдруг заметил — и узнал — молодого человека в брюках для гольфа.
— Наверное, нам лучше не заходить, — поспешно выговорил он.
— В другой раз придем, — добавил Рипли.
Они дружно ринулись к выходу, но Эвелин преградила им путь.
— Что за глупости! — воспротивилась она. — Это всего лишь Энди Локхарт.
Всего лишь Энди Локхарт: в восемнадцать лет — чемпион Западной лиги по гольфу, капитан бейсбольной команды первокурсников, красавец, баловень судьбы, живой символ блестящего, притягательного мира Йеля! Целый год Бэзил подражал его походке и безуспешно учился бренчать на пианино по слуху, как это с легкостью делал Энди Локхарт.
После неудачной попытки к бегству они бочком просочились в комнату. Намеченный план вдруг обернулся наглостью и абсурдом.
Войдя в их положение, Эвелин попыталась свести дело к шутке.
— Давно пора меня навестить, — сказала она Бэзилу. Я по вечерам сижу одна дома, поджидаю тебя — с того самого дня, когда у Дэвисов была танцулька. Что же ты так долго не появлялся?
Он тупо уставился на нее, не в силах даже изобразить улыбку, и пробормотал:
— Поджидаешь, как же.
— Да, представь себе. Садись, рассказывай, почему ты меня не вспоминал! Не иначе как ухлестывал за красавицей Имоджен Биссел.
— Как я понимаю… — начал Бэзил. — От кого-то я слышал, что она поехала в другой город насчет аппендицита… то есть…
Голос его почти заглох, когда Энди Локхарт сел за рояль и взял серию задумчивых аккордов, из которых тут же родился матчиш, эксцентричный пасынок танго. Эвелин отодвинула ногой ковер, слегка подобрала юбки и бойко прошлась по кругу, отбивая чечетку.
Не сводя с нее глаз, Бэзил и Рипли замерли на диване, как валики. Она стала почти красавицей, с довольно крупными чертами лица и здоровым, свежим цветом кожи, под которой, наверное, легким смехом заливалось сердце. Ее голос и гибкая фигурка постоянно разыгрывали пародии, без устали имитировали каждый звук, каждое подмеченное движение; доходило до того, что даже недоброжелатели признавали: «Эвелин кого угодно рассмешит».
В довершение своего танца она притворно споткнулась и ухватилась за рояль; Бэзил и Рипли прыснули. Заметив, что они мало-мальски освоились, она уселась рядом и еще раз насмешила их, когда виновато сказала:
— Ну простите, не удержалась.
— Мы готовим театральную постановку и приглашаем тебя на главную роль, ты согласна? — в порыве внезапного безрассудства решился Бэзил. — Сцену предоставит школа Мартиндейл, а сборы пойдут в Фонд младенчества.
— Бэзил, это так неожиданно!
Энди Локхарт повернулся к ним от рояля:
— Что еще за постановка — шоу менестрелей?[22]
— Ну почему же, у нас плутовская комедия, называется «Пойманная тень». Репетировать будем с мисс Халлибертон. — Только теперь он понял, как удобно использовать это имя для прикрытия.
— А почему бы не взять нормальную пьесу — к примеру, «Личный секретарь»? У нас в школе ее в прошлом году ставили.
— Нет, это не обсуждается, — без промедления ответил Бэзил. — Мы будем ставить пьесу моего собственного сочинения.
— Ты сам написал пьесу? — воскликнула Эвелин.
— Да.
— Бо-о-оже ты мой! — произнес Энди.
Он снова прошелся по клавишам.
— Соглашайся, Эвелин, — наступал Бэзил. — Репетиции продлятся всего три недели, зато у тебя будет главная роль.
Она рассмеялась:
— Ну нет. У меня не получится. Может, возьмешь на эту роль Имоджен?
— Говорю же тебе, она приболела. Послушай…
— А Маргарет Торренс?
— Мне нужна именно ты.
Тронутая непосредственностью этого призыва, она заколебалась. Но тут к ней с издевательской усмешкой повернулся от рояля герой чемпионата Западной лиги гольфа, и Эвелин покачала головой:
— Ничего не выйдет, Бэзил. Мне, скорее всего, придется ехать с родителями в другой штат.
Бэзил и Рипли нехотя поднялись с дивана:
— Эх, как было бы здорово, если б ты сыграла в этой пьесе, Эвелин.
— Да я бы с радостью.
Бэзил помялся, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать; ему до смерти хотелось заручиться ее согласием; да что там говорить, без нее вся затея уже казалась бессмысленной. И тут у него с языка сорвался отчаянный довод:
— Ты была бы ослепительна. Понимаешь, главного героя у нас будет играть Хьюберт Блэр.
Затаив дыхание, Бэзил наблюдал, как ее решимость идет на убыль.
— До свидания, — сказал он.
Она проводила их до дверей, а потом вышла с ними на террасу, слегка хмурясь.
— Как ты сказал, сколько продлятся репетиции? — задумчиво спросила она.
II
Августовским вечером, три дня спустя, Бэзил проводил читку пьесы для своей труппы на веранде дома мисс Халлибертон. Он нервничал, и поначалу его перебивали криками «Громче!» или «Не тарахти!». Когда же слушателей увлекла перепалка двух комичных мошенников (их реплики в свое время благополучно послужили Веберу и Филдсу[23]), чтение прервал запоздалый приход Хьюберта Блэра.
