Таинственный корреспондент: Новеллы - Марсель Пруст

учесть все предзнаменования. Если я видел, что дама из дома напротив надевает шляпу, я говорил себе: “Эта дама готовится выйти в город; значит, погода такова, что можно выходить: почему бы Жильберте не повести себя как эта дама?”»{46}.

Теперь мы знаем, что этот эпизод разрабатывался много раньше (в эпоху сходных опытов молодого писателя): «В том возрасте, когда маленькие мальчики{47} бегут играть и смеяться, ты будешь плакать в дождливые дни, потому что тебя не поведут на Елисейские Поля, где ты будешь играть с маленькой девочкой{48}, которую ты будешь любить и которая будет тебя бить, а в солнечные дни, когда вы увидитесь, ты будешь грустить, поскольку сочтешь, что она не так красива{49}, как в утренние часы, когда в одиночестве своей спальни ты дожидался{50} того момента, когда ты снова ее{51} увидишь». Итак, за Жильбертой мог стоять мальчик, и персонаж девочки мог появиться из осторожности автора. Грубость товарища на Елисейских Полях, смягчившись, преобразовавшись, примет несколько иной вид в романе «В сторону Свана»: «Жильберта, которая, возможно, уже была на Елисейских полях, как только я появлялся, говорила: “Начинаем играть. Делимся на две команды. Вы за меня”»{52}. В старой сказке рассказывалась реальная история, которую прикроет вымысел романа.

В конце «Беглянки», когда Альбертина исчезает, персонаж гостит в Тансонвилле, у Жильберты, которая замужем за Сент-Лу. Прогуливаясь вокруг Комбре, он делает открытие: две «стороны» Мезеглиза (в сторону Свана и в сторону Германтов) не были уж столь непримиримы: «Помню, что в этих разговорах, которые мы вели, прогуливаясь, она меня не раз довольно сильно удивляла. В первый раз это было, когда она сказала: “Если бы вы не были так голодны и если бы не было так поздно, то, пойдя но этой дорожке налево и повернув затем направо, мы минут через пятнадцать были бы у Германтов”»{53}

Сторона Германтов в старых черновиках именуется стороной Вильбон, что соотносит сцену с реальной местностью неподалеку от Иллье. Но один черновой набросок был более откровенным: «Я удивился, узнав от своего механика, что, взяв от Шартра направо по дороге на Ножан-ле-Рутру, а потом повернув раза два или три налево, мы выедем к замку Вильбон. Для меня это было так, как если бы мне сказали, что, поехав сначала сюда, а потом туда, мы приедем в страну наших грез».

Таким образом, прототипом Жильберты здесь выступает Альфред Агостинелли. Шофер Пруста, который возил ею от Кабура до Казна, что в 1907 году было рассказано в статье «Дорожные впечатления в автомобиле» (транспозиция этого эпизода встречается в сцене с колокольнями Мартенвилля в романе «В сторону Свана»). Здесь он катает повзрослевшего героя в окрестностях Иллье, который вскоре будет переименован в Комбре.

Клетка кардинала Ла Боле

Герой «Юных девушек в цветах» попадает, приехав в «Гранд-отель» в Бальбеке, в новую и негостеприимную для него комнату, с чем связано это историческое и живописное сравнение: «Мне бы хотелось вытянуться на мгновение на кровати, но к чему все это, ведь я не смогу призвать к покою этот сонм ощущений, в который выливается для каждого из нас его сознающее, а может, даже и материальное тело, ибо незнакомые предметы, которые его окружали, постоянно вынуждая держать свои восприятия в состоянии оборонительного бдения, удерживали бы мои взгляды, слух, все мои чувствования в таком же зажатом и неудобном положении (даже если бы мне удалось вытянуть ноги), в котором находился кардинал Ла Балю в своей клетке, где он не мог ни стоять, ни сидеть»{54}.

Рассказывают{55}, что кардинал Ла Балю был заточен в замке де Лош по приказу короля Людовика XI, правда, историки сомневаются, что он сидел в клетке. Сам Пруст в этом нисколько не сомневался, так как в 1906 году он получил почтовую открытку из Луш (Индр-и-Луара), на которой было «доподлинное изображение клетки, сделанной из железа и дерева, в которую Людовик XI приказал посадить кардинала Ла Валю в тюрьме замка. Клетка была разломана и сожжена в праздничном костре 14 июля 1789 года».

Под сенью юных девушек в цветах

Во время одного из своих пребываний в Кабуре Пруст записал на фирменном листе почтовой бумаги «Гранд-отеля» оду в честь группы юных гольфистов, в которую входил Марсель Плантевинь (1889–1969), впоследствии выпустивший пухлую книгу воспоминаний «Вместе с Марселем Прустом»{56}. В радиопередаче, записанной 23 марта 1966 года, Плантевинь дал понять, что это он подсказал Прусту название «Под сенью юных девушек в цветах». Пруст познакомился с этой компанией летом 1906 года. В апреле 1918 года в письме Шарлю д’Алтону пробуждается воспоминание об этом эпизоде, прошедшее через фильтр войны: «Ничего не знаю о Кобере, так как три с половиной года не выезжал из Парижа. Фукар, правда, наведывается всякий раз, когда ему дают отпуск, это тот же Кобур. Ги Делоне, Пьер Паран, Вессбехер присылают иногда весточки. Наверняка вы знаете, что бедняга Марсель Плантевинь был при смерти; он два года провел между жизнью и смертью; сейчас, похоже, дело пошло на поправку»{57}. В 1908 году Пруст записал в тетради 1: «Лучше любить то, что соотносится с близкими местами, Плантевинь, Фукар»{58}.

Оставив на месяц дам Фобура,

Сегодня я думаю о вас, о юноши Кобура,

Что полюбят не одну уже мою Книгу,

Когда я и вовсе сгину!

Под именами безвестными Гобера{59} или Делоне{60},

Как знать, не увидел ли свет поэт

Или ум дружелюбный, который на кратких моих

Страницах

Распутает сны мои, когда меня и в помине не будет!

Как знать, не таит ли будущее

Под лицами вашими смеющимися

Вещи весьма великие и серьезные.

И не выйдет ли однажды

Из рядов гольфистов

Любовью возвеличенный поэт?

Но для начала (у меня тоже есть недостатки,

                                                   раз они есть у вас)

Я не отличаю вас одного от другого

Среди всех этих Паранов{61}, Дононов{62}, Фукаров,

Между ними и Делоне

Разница для меня небольшая.

И задаюсь вопросом,

Какой такой непогрешимый