Том 4. Пьесы. Жизнь господина де Мольера. Записки покойника - Михаил Афанасьевич Булгаков
Наташа. Ну я спрошу. (В диванную.) Вы спите, мама?
Графиня. Ах, какой сон!..
Наташа. Мама, голубчик! Виновата, простите. Никогда не буду; я вас разбудила. Меня Мавра Кузьминишна послала, тут раненых привезли, офицеров. Позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите.
Графиня. Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю.
Наташа. Я знала, что вы позволите... Так я и скажу. (Убегает из диванной, говорит Мавре Кузьминишне.) Можно!
Мавра Кузьминишна (в окно, в передней). В холостую, к нянюшке! Пожалуйте! (Уходит.)
Граф (выходит из передней). Досиделись мы. И клуб закрыт, и полиция выходит.
Наташа. Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом?
Граф. Разумеется, ничего. Не в том дело, а теперь прошу, чтоб пустяками не заниматься, а укладывать и ехать, ехать. Васильич! Васильич! (Уходит.)
Появляются Соня, Васильич, Буфетчик, начинается суета.
Васильич. Надо бы третий ящик...
Наташа. Соня, постой, да мы все так уложим.
Васильич. Нельзя, барышня, уж пробовали.
Наташа. Нет, постой, пожалуйста!
Васильич. Да еще и ковры-то, дай бог...
Наташа. Да постой ты, пожалуйста!.. (Вынимает из ящика тарелки.) Это не надо!..
Соня. Да оставь, Наташа! Ну полно, мы уложим.
Васильич. Эх, барышня!..
Входит Слуга, начинает помогать.
Соня. Да полно, Наташа! Я вижу, ты права, да вынь один верхний!
Наташа. Не хочу! Петька! Петька!
Вбегает Петя в военной форме.
Да жми же, Петька!
Петя (садясь на крышку ящика). Жму!.. Ну!.. Жму!..
Наташа. Васильич! Нажимай!
Крышка ящика закрывается. У Наташи брызнули слезы из глаз. Буфетчик, Слуга, Петя и Наташа уходят с вещами. Васильич также. Дверь из передней открывается, и входит Почтенный камердинер с Маврой Кузьминишной.
Мавра Кузьминишна. К нам пожалуйте, к нам. Господа уезжают, весь дом пустой.
Почтенный камердинер. Да что, и довезти не чаем. У нас и свой дом в Москве, да далеко...
Мавра Кузьминишна. К нам милости просим... А что, очень нездоровы?
Почтенный камердинер. Не чаем довезти. (В окно.) Заворачивай во двор... Во двор!
Выходит, за ним Мавра Кузьминишна. Соня смотрит в окно, потом убегает.
Граф (входит). Васильич!
Входит Васильич.
Ну что, все готово?
Васильич. Хоть сейчас ехать, ваше сиятельство.
Граф. Ну и славно, и с богом!
Васильич выходит. Бледный офицер появляется в сопровождении Денщика.
Бледный офицер. Граф, сделайте одолжение... Позвольте мне... Ради бога... где-нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет... Мне на возу, все равно...
Денщик. Ваше сиятельство!..
Граф. Ах, да, да... Я очень рад... Васильич! Васильич!
Входит Васильич.
Ты распорядись. Ну там очистить одну или две телеги... Ну там... что же, что нужно...
Майор (входит). Граф!
Граф. Ах да... Вы, господа... Я очень рад... Да... Да... Васильич!
Васильич. Пожалуйте уж, ваше сиятельство, сами. Как же прикажете насчет картин?
Граф. Ну что же, можно сложить что-нибудь... (Уходит с Васильичем, Бледным офицером, Майором и Денщиком.)
Через некоторое время вбегает Матрена Тимофеевна и бросается в диванную.
Матрена Тимофеевна (Графине). Ваше сиятельство!
Графиня. А? Что? А?..
Матрена Тимофеевна. Марья Карловна очень обижены...
Графиня. Почему m-me Schoss обижена?
Матрена Тимофеевна. А ее сундук сняли с подводы!
Графиня. Что?..
Матрена Тимофеевна. А то, ваше сиятельство, что подводы развязывают! Добро снимают... Набирают с собой раненых... Граф, по простоте, приказали забрать. А барышниным летним платьям нельзя здесь оставаться...
Графиня. Граф, граф...
Матрена Тимофеевна. Одною минуточку... (Убегает.)
Через некоторое время входит в диванную Граф, а Наташа, шмыгнув за ним, подслушивает, что происходит в диванной.
Графиня. Что это, мой друг, вещи снимают?
Граф. Знаешь, ma chère, я вот что хотел тебе сказать... ma chère, графинюшка... Ко мне приходил офицер... Просят, чтоб дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай? Знаешь, думаю, право, ma chère, вот, ma chère... пускай их свезут...
Графиня. Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все детское состояние погубить хочешь. Я, мой друг, не согласна! Воля твоя. На раненых есть правительство! Посмотри, вон напротив у Лопухиных еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают! Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Наташа (как буря). Это гадость! Это мерзость! Это не может быть, чтобы вы приказали так! Маменька, это нельзя! Посмотрите, что на дворе. Они остаются!
Графиня. Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
Наташа. Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька! Это ни на что не похоже! Маменька, это не может быть!
Графиня. Ах, делайте, как хотите! Разве я мешаю кому-нибудь?
Наташа. Маменька, голубушка, простите меня!
Графиня. Mon cher, ты распорядись, как надо... Я ведь не знаю этого...
Граф (плача). Яйца, яйца курицу учат.
Наташа. Папенька, маменька, можно распорядиться? Можно? (Убегая.) Отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые.
Граф уходит. Выходят Соня, одетая в дорогу, и Горничная.
Соня. Это чья же коляска-то?
Горничная. А вы разве не знали, барышня? Князь раненый. Тоже с нами едут.
Соня. Да кто это? Как фамилия?
Горничная. Самый наш жених бывший. Князь Болконский. Говорят, при смерти.
Соня (вбегая в диванную). Maman, князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня (в ужасе). Наташа?..
Соня. Наташа не знает еще, но он едет с нами.
Графиня. Ты говоришь, при смерти? (Плачет.) Пути господни неисповедимы.
Наташа (появляется, одетая в дорогу). Ну, мама, все готово. О чем вы?
Графиня. Ни о чем. Готово, так поедем.
Наташа (Соне). Что ты? Что такое случилось?
Соня. Ничего нет.
Наташа. Очень дурное для меня? Что такое?
Входят Граф, Петя, Мавра Кузьминишна, Васильич. Садятся, потом крестятся. Обнимают Васильича и Мавру Кузьминишну и выходят. Дом Ростовых опустел.
Темно.
Сцена XVI[66]
Чтец. ...Дорогой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея. Когда он приехал с Бородинского поля в Москву домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены, в котором она извещала его о своем намерении
