Уильям Теккерей - Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим
Въ дополненіе къ этому, можно упомянуть о другомъ случаѣ. Знаменитый ирландскій перъ, лордъ Ольджентъ, отличившійся во время службы своей въ Бокингэмширскихъ Драгунахъ, хотѣлъ заплатить что-то въ родѣ подати іерихонскому шейху, какъ вдругъ явился другой шейхъ и началъ доказывать, что онъ-то и есть настоящій губернаторъ Іерихона. Оба эти близнеца долго спорили объ особѣ лорда Ольджента, какъ двѣ женщины о невинномъ ребенкѣ передъ царемъ Соломономъ. Пришлось путешественнику заплатить обоимъ; но такихъ исторій здѣсь не оберешься.
Партія наша двинулась въ путь часа въ четыре: леди на носилкахъ; Француженка, горничная, на сѣрой лошади; кавалеры также, какъ и вашъ покорнѣйшій слуга, на высокихъ сѣдлахъ, а слуги, проводники и грумы на разныхъ вьючныхъ животныхъ — всего было четырнадцать человѣкъ. Прибавьте къ этому двухъ препочтенной наружности Арабовъ, съ сѣдыми бородами, въ бѣлыхъ чалмахъ и бѣлой одеждѣ; при бедрахъ ихъ изгибались сабли, а за спиной висѣли длинныя винтовки. Никогда не видывалъ я болѣе почтенныхъ воиновъ. Сдерживая горячихъ коней своихъ, тихо ѣхали они по сторонамъ носилокъ. Когда выбралась мы изъ крутыхъ улицъ города въ открытыя поля, освѣщенныя луной и звѣздами, эти воины двинулись впередъ поѣзда и повели караванъ нашъ по дорогѣ, обсаженной какими-то дьявольски странными, щетинистыми грушами. Казалось, деревья жги выросли въ тартарѣ. Вотъ появлялась заря, сперва пепельная, потомъ зеленая и наконецъ пурпуровая. Воинственныя фигуры нашихъ предводителей живописно рисовались на горизонтѣ, ярко освѣщенномъ ею. Видъ этой маленькой кавалькады и природы, окружавшей ее, навсегда останется въ моей памяти, какъ одно изъ самыхъ свѣжихъ и наиболѣе пріятныхъ впечатлѣній, которыя удалось извѣдать мнѣ съ того дня, когда въ первый разъ увидалъ я плотину Кале. Мы напоили лошадей своихъ водою изъ прекраснаго восточнаго фонтана и при полномъ свѣтѣ дня въѣхали въ шаронскую долину, знаменитую нѣкогда своими розами; но теперь очень скудно обработанную, хотя и все еще прекрасную.
Здѣсь увидали мы вдали другую кавалькаду. Наши бѣлые воины поскакали впередъ опросить ее. Мы тоже пустили скакуновъ своихъ рысцою, и держа зонтики, какъ держалъ копье свое Ричардъ, стремясь навстрѣчу Саладина, неустрашимо ѣхали къ незнакомому каравану. Оказалось, что это были благочестивые польскіе жиды, плывшіе съ нами изъ Константинополя. Мы привѣтствовали ихъ радостнымъ крикомъ; оба каравана, соединясь вмѣстѣ, двинулись гуськомъ, проходя въ часъ по четыре мили. Предводителемъ еврейской партіи былъ Арабъ, съ перешибеннымъ носомъ, съ пистолетами, саблею и ружьемъ; желтая, дамасская ткань обвивала его голову, а носъ былъ залѣпленъ пластыремъ. Онъ ѣхалъ на сѣрой лошади, покрытой блестящей сбруею; чудный, арабскій конь его ржалъ, прыгалъ и становился на дыбы, приводя всѣхъ насъ въ удивленіе.
Только лишь наѣздникъ этотъ кончилъ свои эволюціи, какъ поднялось другое облако пыли, въ которомъ мелькнули вооруженные всадники. Во главѣ этой партіи ѣхалъ Арабъ и за нимъ два янычара съ серебряными булавами, блиставшими на солнцѣ. Они провожали новаго генеральнаго консула Соединенныхъ Штатовъ, который спѣшилъ занять постъ свой въ Іерусалимѣ.
Перешибенный носъ немедленно подъѣхалъ къ американскому Арабу, вынулъ свою трубку и подалъ ее противнику, въ знакъ вызова на джигитство. Вслѣдъ за этимъ понесся онъ по степи, описывая круги, обращаясь назадъ и принимая всевозможныя направленія. Американецъ подражалъ ему. Потомъ оба воина вступили въ бой. Замѣтьте, мы любовались этимъ турниромъ въ шаронской долинѣ, передъ Яфою. Бѣдный пластырь, видя, что онъ не можетъ одолѣть своего противника, вызвалъ его на скалу и полетѣлъ впередъ, сломя голову; Американецъ пустился вслѣдъ за нимъ. Перешибенный носъ былъ побѣжденъ въ другой разъ; Янки стали презрительно ѣздить вокругъ него, и этимъ отклонили попытку къ дальнѣйшему состязанію двухъ соперниковъ.
Чего можно еще требовать отъ человѣка? Рыцари и паладины не могли бы сдѣлать ничего болѣе. Ни въ одномъ романѣ Вальтера-Скотта не читалъ я такой прекрасной и блестящей сцены. Степенные воины нашего поѣзда не принимали участія въ скачкѣ молодыхъ людей. Важно ѣхали они въ своихъ бѣлыхъ чалмахъ подлѣ носилокъ леди; длинныя дула винтовокъ высоко подымались надъ ихъ спиною.
Не было недостатка во встрѣчахъ въ продолженіе этой дороги: то попадались намъ вереницы лошаковъ, или верблюды, по два и по три вмѣстѣ; то погоньщикъ мула, напѣвающій очень странную мелодію; то женщина, подъ бѣлымъ вуалемъ, въ черной маскѣ и желтыхъ папушахъ, ѣдущая на ослѣ, въ сопровожденія своего мужа. Путники часто привѣтствовали насъ поклонами. Наконецъ, подъ пологомъ дыма, увидали мы передъ собою Рамле, съ высокою башнею, которая одиноко возвышалась съ правой стороны его. Пробираясь между бѣлыхъ куполовъ и каменныхъ домовъ маленькаго городка, мы въѣхали на кладбище. Двѣ женщины сидѣли на могилѣ; одна изъ нихъ, склонивши голову къ надгробному камню, раскачивалась изъ стороны въ сторону и причитывала очень жалобно. Генеральный консулъ Соединенныхъ Штатовъ пригласилъ насъ завтракать въ домъ гостепріимнаго Армянина, второстепеннаго представителя американской республики въ Яфѣ. Мы вошли на террасу, украшенную звѣздами и лентами, оставя лошадей своихъ на попеченіе крикливыхъ и оборванныхъ Арабовъ. Хорошо ли они кормили ихъ это была уже не наша забота; при въѣздѣ въ Іерусалимъ, я отдалъ поводья первому человѣку, который стоялъ подлѣ меня, и послѣ не слыхалъ ни слова о своей лошади. За завтракомъ подали вамъ сперва супъ, приправленный корицею и другими пряностями, потомъ жареную и душеную баранину, за которою слѣдовала курица, плавающая въ маслѣ, далѣе темное рагу съ лукомъ и наконецъ пилавъ. Кушанья эти были приготовлены изъ превосходной провизіи и отличались хорошимъ запахомъ. Когда мы вышли изъ-за стола, за него усѣлся простой народъ. Однако мы торопились въ путь, а потому и заставляли этихъ усердныхъ ѣдоковъ поскорѣй облизывать свои пальчики.
По выѣздѣ нашемъ изъ Рамле, мѣстность потеряла мягкій и мирный характеръ, отличавшій прекрасную долину, оставшуюся позади насъ. Солнце поднялось высоко и разсѣяло весь этотъ изящный, свѣжій колоритъ, въ который облекается міръ Божій въ часы ранняго утра и которымъ суждено любоваться такъ рѣдко городскимъ жителямъ. Теперь ѣхали мы по желтой, мрачной долинѣ, почти совсѣмъ необработанной. По сторонамъ дороги росъ, по большей части, дикій пастернакъ, и кое-гдѣ торчали клочья зелени. Мы видѣли много стадъ; поджарыя, низенькія коровенки отличались хорошей породою; черныя козы паслись подъ надзоромъ Негра, одѣтаго въ рубище и вооруженнаго длинной винтовкою, которая вѣсила у него за спиною. Всматриваясь въ вашу маленькую кавалькаду, онъ прикрывалъ глаза рукою. Полуобнаженные поселяне служили дополненіемъ этой грустной картины восточное жизни; торжественно выступавшіе парни, въ полинявшихъ фескахъ и синихъ или бѣлыхъ замасленныхъ рубахахъ, не заключали въ себѣ ничего похожаго на солдатъ. Много и здѣсь попадалось намъ лошаковъ и верблюдовъ, навьюченныхъ между двухъ горбовъ дешевыми товарами. Около полудня остановились мы въ близкомъ разстояніи отъ арабской деревни и съ удовольствіемъ напились свѣжей воды. Бобры и муравьи строятъ себѣ жилища, не совсѣмъ непохожія на эти негодныя избенки, которыя скомканы здѣсь безобразными грудами. Мы одной отдѣльной хижины не встрѣтили мы на всемъ протяженіи дороги. Бѣдные и склонные къ воровству фелахи жмутся всѣ вмѣстѣ, для собственной защиты отъ другихъ воровъ, своихъ сосѣдей. Правительство, которое мы возстановили у нихъ, только что обкрадываетъ этихъ бѣдняковъ. Женщины, въ длинныхъ синихъ рубашкахъ, закрытыя изорванными покрывалами, сновали взадъ и впередъ мимо насъ, съ кувшинами на головахъ. Мальчишки, выпуча глаза, обступили вашу партію и вмѣстѣ съ отцами старались выклянчить бакшишъ. Деревенскія собаки лаяли, бѣгая вокругъ стадъ, которыя шли на водопой или на пастбище.
Впереди темнѣли горы; проводникъ, указывая на самую высокую изъ нихъ, сказалъ, что съ нея виденъ Іерусалимъ. Слова его одушевили насъ, и мы пустились на рысяхъ къ этой гористой стороны, которая была повидимому недалеко.
Но одушевленіе, понудившее проскакать насъ около четверти мили въ три минуты, было внезапно уничтожено невыносимо дурной дорогою. Къ горному хребту вели отдѣльные холмы, по которымъ извивалась вверхъ и внизъ каменистая тропинка. Потомъ дорога потянулась русломъ древней пересохшей рѣки, бурныя волны которой исчезли вмѣстѣ съ мятежнымъ народомъ, обитавшимъ посреди этихъ дикихъ горъ. Каменистыя возвышенія, поднимающіяся по сторонамъ русла, изрѣзаны до самаго верха горизонтальными бороздами; на этихъ параллельныхъ уступахъ до-сихъ-поръ лежитъ еще тонкій слой почвы, и растетъ скудная зеленъ; но когда по руслу этому катилась рѣка, и на крутыхъ берегахъ ея, согласно съ ветхозавѣтной исторіею, тѣснился необыкновенный народъ, горные уступы вѣроятно были покрыты садами и виноградниками, какъ въ новѣйшее время живописные берега Рейна. Теперь страна эта совершенно безлюдна, и вы идете какъ будто посреди какихъ-то окаменѣвшихъ водопадовъ. За исключеніемъ дюжины маленькихъ птицъ, мы не замѣтили на горныхъ уступахъ ни одного живаго существа въ продолженіе всей дороги. Даже воробьи убрались отсюда подъ кровли небольшихъ домовъ Іерусалима, гдѣ ихъ пискъ и чилканье пріятнѣе всѣхъ другихъ мѣстныхъ звуковъ.
