Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник
Я хотѣлъ возобновить свои извиненія, но въ эту минуту раздался поспѣшный стукъ въ дверь, и дамы закричали:
— Ай, смерть моя! Наши господа воротились домой.
Оказалось, что нашъ гостепріимный хозяинъ былъ не болѣе какъ буфетчикомъ этого дома: въ отсутствіе господъ ему захотѣлось сыграть роль важнаго барина и повеличаться немного. По правдѣ сказать, онъ разсуждалъ о политикѣ ничуть не хуже большинства помѣщиковъ. Но каково же было мое смущеніе, когда вошелъ настоящій хозяинъ дома съ супругою! Да и они не менѣе насъ изумились, заставъ у себя такую компанію и угощеніе.
— Господа, сказалъ настоящій хозяинъ, кланяясь мнѣ и моему спутнику-актеру:- жена моя и я свидѣтельствуемъ вамъ свое нижайшее почтеніе, но сознаюсь, что это столь неожиданная для насъ честь, что мы не знаемъ, какъ благодарить…
Но, какъ ни было для нихъ неожиданно наше присутствіе, я увѣренъ, что ихъ появленіе было для насъ еще большимъ сюрпризомъ.
Я совсѣмъ онѣмѣлъ отъ замѣшательства, сознавъ свое глупое положеніе, и стоялъ передъ ними, не зная, что дѣлать, какъ вдругъ вслѣдъ за хозяевами вошла въ комнату моя милѣйшая миссъ Арабелла Уильмотъ, та самая, которая была прежде помолвлена съ моимъ сыномъ Джорджемъ, а потомъ этотъ бракъ разстроился, какъ я описывалъ выше. Увидавъ меня, она обрадовалась чрезвычайно и, бросившись мнѣ на шею, воскликнула:
— Дорогой сэръ! Какому счастливому случаю обязаны мы вашимъ посѣщеніемъ? Мой дядя и тетушка навѣрное будутъ въ восторгѣ, узнавъ, что у нихъ въ домѣ добрѣйшій докторъ. Примрозъ!
Услыхавъ мое имя, пожилой джентльменъ и его супруга весьма вѣжливо подошли и поздоровались со мною какъ нельзя болѣе любезно. Узнавъ о томъ, какимъ образомъ я попалъ къ нимъ, они, конечно, посмѣялись немного; однако, по просьбѣ моей, согласились не прогонять изъ дома буфетчика и простили его.
Мистеръ Арнольдъ и его супруга, которымъ принадлежала усадьба, приступили ко мнѣ съ просьбою погостить у нихъ хоть нѣсколько дней; и такъ какъ племянница ихъ, а моя прелестная ученица, въ развитіи которой я принималъ довольно дѣятельное участіе, просила меня о томъ же, я согласился. На ночь мнѣ отвели великолѣпное помѣщеніе, а на другой день съ утра миссъ Уильмотъ выразила желаніе погулять со мною по саду, отдѣланному по новой модѣ. Походивъ нѣкоторое время по дорожкамъ и показавъ мнѣ наиболѣе красивыя мѣста, она спросила, какъ будто вскользь, давно ли я получалъ письма отъ моего сына Джорджа.
— Увы, сударыня! отвѣчалъ я, — вотъ уже почти три года, какъ онъ ушелъ, а до сихъ поръ ни мнѣ, ни друзьямъ своимъ не написалъ не единаго слова. Гдѣ онъ — мнѣ неизвѣстно; быть можетъ, я никогда больше не увижу его, какъ распростился и со счастіемъ. Да, дорогая моя, никогда больше не испытаемъ мы такихъ счастливыхъ часовъ, какъ тѣ, что мы пережили у себя дома въ Вэкфильдѣ. Моя семья теперь быстро распадается, а бѣдность привела съ собой не только нужду, но и безчестье.
Слушая меня, добросердечная дѣвушка прослезилась; а я, видя, что она такъ близко принимаетъ это къ сердцу, не сталъ распространяться о постигшей насъ печали. Но мнѣ все-таки утѣшительно было узнать, что время нисколько не измѣнило ея привязанностей и что она отказала уже многимъ женихамъ съ тѣхъ поръ, какъ мы уѣхали изъ ея сосѣдства. Она повела меня по всему обширному помѣстью, указывая на разныя улучшенія и затѣи, заходя въ аллеи и бесѣдки, не пропустила ни одного случая, чтобы такъ или иначе навести разговоръ на моего сына. Такъ мы провели съ нею все утро, пока колоколъ не предупредилъ насъ, что пора возвращаться къ обѣду. Придя въ домъ, мы застали тамъ директора странствующей труппы, который пришелъ предложить намъ билеты на этотъ вечеръ. Назначена была трагедія Рау «Кающаяся Красавица»; партію Горація долженъ былъ сыграть молодой человѣкъ, никогда еще не появлявшійся на сценѣ. Директоръ чрезвычайно расхваливалъ дебютанта, увѣряя, что онъ еще не встрѣчалъ артиста съ такимъ многообѣщающимъ талантомъ.
— Конечно, прибавлялъ онъ, — истинное искусство требуетъ изученія; но этотъ юноша какъ будто созданъ для сцены: его голосъ, наружность, манеры, — все превосходно. Мы совершенно случайно залучили его по дорогѣ.
Такой отзывъ расшевелилъ наше любопытство, и по настоятельной просьбѣ я согласился сопровождать ихъ въ театръ, устроенный на скорую руку въ молотильномъ сараѣ. Такъ какъ наша компанія была, безспорно, первая въ околоткѣ, насъ встрѣтили съ большимъ почетомъ и посадили въ первый рядъ креселъ. Усѣвшись, мы довольно нетерпѣливо ожидали появленія Гораціо. Наконецъ, дебютантъ вышелъ на сцену, и пусть отцы и матери поймутъ, что я долженъ былъ почувствовать, когда узналъ въ немъ своего несчастнаго старшаго сына! Онъ уже хотѣлъ начинать, но, окинувъ взоромъ публику, увидѣлъ миссъ Уильмотъ и меня, и остановился, какъ вкопаный, не произнеся ни слова.
За кулисами актеры приписывали его молчаніе свойственной ему застѣнчивости и пытались ободрить его; но вмѣсто того, чтобы начинать свою роль, онъ вдругъ залился слезами и убѣжалъ со сцены. Я былъ такъ взволнованъ и потрясенъ разнообразными чувствами, что не знаю, что со мною было; изъ этого тяжелаго забытья вывелъ меня дрожащій голосъ миссъ Уильмотъ, которая, поблѣднѣвъ какъ смерть, просила, чтобы я проводилъ ее домой, къ дядѣ. Когда мы возвратились въ домъ и я разсказалъ мистеру Арнольду, ничего не знавшему о нашихъ треволненіяхъ, что новый актеръ былъ никто иной, какъ мой родной сынъ. Онъ немедленно послалъ за нимъ свою карету съ приглашеніемъ къ себѣ на домъ. Тѣмъ временемъ сынъ мой наотрѣзъ отказался выступить на сцену, и директоръ принужденъ былъ замѣнить его другимъ актеромъ. Вскорѣ сынъ мой пріѣхалъ и мистеръ Арнольдъ привѣтствовалъ его, какъ дорогого гостя. Я принялъ его съ обычнымъ восторгомъ, потому что никогда не умѣлъ напускать на себя притворное негодованіе. Миссъ Уильмотъ при встрѣчѣ обошлась съ нимъ какъ будто небрежно, но для меня было ясно, что она разыгрываетъ роль. Она все еще не могла успокоиться отъ своего смятенія, говорила вздоръ, чему-то радовалась и сама смѣялась своимъ пустякамъ. Повременамъ она украдкою смотрѣлась въ зеркало, какъ бы наслаждаясь сознаніемъ своей неотразимой красоты, и то-и-дѣло задавала вопросы, не обращая ни малѣйшаго вниманія на то, что ей отвѣчали.
XX. Исторія странствующаго философа: въ погонѣ за новыми впечатлѣніями онъ утрачиваетъ довольство
Послѣ ужина миссисъ Арнольдъ учтиво предложила послать на деревню двоихъ слугъ за багажемъ моего сына, но онъ просилъ не дѣлать этого; когда же она стала настаивать, онъ вынужденъ былъ сознаться, что все его движимое имущество состояло изъ котомки и посоха.
— И такъ, сынъ мой, сказалъ я, — ты былъ бѣденъ, разставаясь съ нами, и такимъ же бѣднякомъ воротился; а все-таки, вѣроятно, успѣлъ побывать во многихъ краяхъ?
— Какъ же, батюшка, отвѣчалъ онъ:- постранствовалъ я довольно. Но въ погонѣ за удачей не всякому удается поймать ее; къ тому же, я съ нѣкоторыхъ поръ отсталъ отъ этого предпріятія.
— Я полагаю, сэръ, сказала миссисъ Арнольдъ, — что разсказъ о вашихъ приключеніяхъ можетъ быть крайне интересенъ. Первую часть вашей жизни я довольно хорошо знаю со словъ моей племянницы; но если бы вы были такъ любезны, сообщили бы намъ продолженіе, мы были бы вамъ чрезвычайно благодарны.
— Сударыня, отвѣчалъ мой сынъ, — навѣрное мнѣ еще вдвое пріятнѣе будетъ разсказывать, нежели вамъ слушать, не говоря уже о томъ, какъ для меня лестно ваше вниманіе. Впрочемъ, врядъ ли въ моемъ разсказѣ встрѣтится хоть одно приключеніе, потому что я скорѣе наблюдалъ, нежели дѣйствовалъ. Первое горе моей жизни, всѣмъ присутствующимъ извѣстное, было очень сильно; но какъ я ни былъ несчастенъ, оно не сломило меня. Ни одинъ человѣкъ не одаренъ большимъ запасомъ надеждъ, чѣмъ я. Чѣмъ судьба бывала ко мнѣ суровѣе, тѣмъ вѣроятнѣе мнѣ казалось, что она смилостивится въ слѣдующій разъ; очутившись подъ самымъ колесомъ фортуны, я находилъ, что ниже опуститься нельзя и, слѣдовательно, всякій поворотъ колеса долженъ вознести меня кверху. И вотъ, въ одно прекрасное утро я отправился въ Лондонъ безъ всякой заботы о завтрашнемъ днѣ и съ такимъ же легкимъ сердцемъ какъ птицы, щебетавшія вдоль дороги. Я утѣшалъ себя мыслію, что Лондонъ такое мѣсто, гдѣ всякаго рода способности навѣрное находятъ себѣ примѣненіе и достойную оцѣнку.
Придя въ Лондонъ, батюшка, первымъ дѣломъ я пошелъ съ вашимъ рекомендательнымъ письмомъ къ нашему родственнику, но засталъ его почти въ такомъ же положеніи, въ какомъ находился самъ. Вамъ извѣстно, сэръ, что я тогда намѣревался поступить учителемъ въ какой нибудь пансіонъ, и обратился къ нему за совѣтомъ, какъ это устроить. Кузенъ отнесся къ моему проекту самымъ насмѣшливымъ образомъ. — Эге! воскликнулъ онъ, — нечего сказать, хороша карьера; и притомъ какъ разъ по васъ выкроена. Я самъ побывалъ школьнымъ учителемъ; но будь я повѣшенъ, коли не предпочелъ бы быть младшимъ сторожемъ при ньюгэтской тюрьмѣ. Вставалъ я рано, ложился поздно; старшій учитель помыкалъ мною, а жена его возненавидѣла меня за некрасивую наружность; мальчишки меня мучили, а начальство не позволяло ни на минуту отлучаться отъ нихъ, чтобы хоть передохнуть на просторѣ. Да еще годитесь ли вы для этой должности? Дайте-ка я васъ проэкзаменую. Имѣете ли вы спеціальную подготовку по этой части? — Нѣтъ. — Такъ вы не годитесь для школы. Умѣете ли вы стричь мальчишекъ? — Нѣтъ. — Такъ вы не годитесь для школы. Была ли у васъ оспа? — Нѣтъ. — Опять не годитесь для школы. Привыкли ли спать втроемъ на одной постели? — Нѣтъ. — Не годитесь для школы, рѣшительно; ну а каковъ у васъ аппетитъ? — Превосходный. — И подавно не годитесь для школы! Нѣтъ, нѣтъ; и толковать нечего. Если хотите избрать легкое, изящное ремесло, то ступайте лучше на семь лѣтъ въ подмастерья къ точильщику, чѣмъ брать на себя школьную обузу. Однако вотъ что, продолжалъ онъ:- вы, я вижу, мальчикъ не глупый и довольно образованный. Не хотите ли сдѣлаться писателемъ, какъ я?
