Чарльз Диккенс - Лавка древнойстей. Том 2
— Я здѣсь, хозяинъ, отозвался съ улицы мальчикъ.
— Ожидай тамъ, щенокъ, ты понесешь мой чемоданъ. Собирайте-ка мои вещи, м-съ Квильпъ, да позовите вашу маменьку, пусть она вамъ поможетъ. Постучитесь къ ней. Эй, вы! крикнулъ Квильпъ и, схвативъ кочергу, принялся съ такимъ усердіемъ колотить въ дверь каморки, служившей спальней старухѣ, что та, проснувшись въ страшномъ испугѣ и вообразивъ, что зятекъ собирается ее зарѣзать за то, что она такъ пренебрежительно отозвалась о его ногахъ, вскрикнула не своимъ голосомъ и уже готова была броситься изъ окна, но дочь поспѣшила ее успокоить, разсказавъ въ чемъ дѣло. Старуха вышла въ фланелевомъ капотѣ, и обѣ женшины, дрожа отъ страха и отъ холода — было уже далеко за полночь — принялись безпрекословно и безмолвно исполнять приказаніе Квильпа. А тотъ, чтобы проддить ихъ пытку, нарочно тянулъ эти приготовленія. Когда весь его гардеробъ былъ уже въ чемоданѣ, онъ, собственноручно, уложилъ туда же тарелку, ножъ, вилку, ложку, чашку съ блюдцемъ и т. п. домашнюю утварь, завязалъ чемоданъ, взвалилъ его на плечи и, не говоря ни слова, вышелъ съ погребцомъ подъ мышкой, который онъ все время не выпускалъ изъ рукъ. Спустившись на улицу, онъ передалъ мальчику что было потяжелѣй, а самъ для большей храбрости потянулъ изъ бутылки, не преминувъ ударить ею мальчика по головѣ, и направилъ свои шаги къ пристани, куда они прибыли часа въ три или четыре ночи.
— Какъ здѣсь хорошо, какой укромный уголокъ, говорилъ Квильпъ, пробравшись въ темнотѣ къ лачугѣ и отворивъ дверь, — онъ всегда носилъ ключъ съ собой. — Прелесть что такое! Разбуди меня въ 8 часовъ. Слышишь, щенокъ?
И безъ дальнѣйшихъ церемоній онъ схватилъ чемоданъ, вошелъ въ контору и заперъ за мальчикомъ дверь. Взобравшись на бюро, онъ свернулся ежомъ, закутался въ старый парусъ и сейчасъ же заснулъ.
Съ трудомъ поднявшись на другое утро — онъ былъ очень утомленъ всѣми перипетіями предшествовавшаго дня, — Квильпъ велѣлъ мальчику развести на дворѣ огонь изъ старыхъ бревенъ и сварить ему кофе, потомъ далъ ему мелочи и послалъ въ лавочку купить горячихъ булокъ, масла, сахару, ярмутской селедки и разныхъ разностей для завтрака, и когда, нѣсколько минутъ спустя, все было готово и кофе аппетитгно дымился на столѣ, онъ съ наслажденіемъ набросился на ѣду, восхищаясь своей цыганской жизнью, о которой онъ не разъ мечталъ, какъ объ убѣжищѣ отъ всякихъ супружескихъ стѣсненій и какъ о надежнѣйшемъ средствѣ для запугиванья жены и тещи. Наѣвшись вдоволь, онъ сталъ устраиваться на новосельѣ.
Прежде всего, онъ отправился въ ближайшую лавчонку, гдѣ продавалась всевозможная старая рухлядь; купилъ тамъ подержанный гамакъ и привѣсилъ его въ конторѣ къ потолку, — вродѣ того, какъ на корабляхъ придѣлываютъ койки. Потомъ поставилъ въ той же конторѣ взятую со стараго судна печку съ проржавленной трубой, которую и вывелъ въ потолокъ, и, покончивъ съ этими приспособленіями, началъ съ восторгомъ разглядывать свою комнату.
— Я - точно Робинзонъ Крузе на необитаемомъ островѣ, восхищался онъ. — Здѣсь можно будетъ свободно заниматься дѣломъ: некому подсматривать и подслушивать. Кругомъ — никого, кромѣ крысъ, да тѣхъ бояться нечего: народъ скрытный. Я буду себя чувствовать, какъ рыба въ водѣ, въ этомъ избранномъ обществѣ. Впрочемъ посмотрю, не найдется ли мзжду ними такой, которая была бы похожа на Христофора: тогда я ее отравлю, ха, ха, ха! Однако, шутки шутками, а не надо забывать и дѣла. И то все утро даромъ пропало; не видѣлъ, какъ оно и прошло.
И строго-настрого запретивъ Тому Скотту, подъ страхомъ тяжкаго наказанія, стоять во время его отсутствія на головѣ, кувыркаться и ходить на рукахъ, карликъ сѣлъ въ лодку и, причаливъ къ противоположному берегу рѣки, отправился пѣшкомъ въ Бевисъ-Марксъ, въ тотъ самый трактиръ, гдѣ Дикъ Сунвеллеръ проводилъ обыкновенно все свободное время. Онъ засталъ его за обѣдомъ.
— Эй, Дикъ, душа моя, сынокъ мой, зеница моего ока, началъ онъ, заглядывая въ дверь темной столовой.
— А, это вы! Какъ ваше здоровье? спросилъ Дикъ.
— А какъ поживаетъ Ричардъ, это чудо изъ писцовъ, настоящія сливки почтенной корпораціи?
— Плохо, сударь, плохо. Сливки киснутъ. Скоро онѣ превратятся въ сметану.
— Что такъ? спросилъ карликъ, приблизившись къ Дику. — Ужъ не обидѣла ли Сэлли?
Межъ всѣхъ красотокъ милыхъ
Нѣтъ ни одной такой…
— Правду я говорю, Дикъ, а?
— Разумѣетоя, ей равной нѣтъ. Сэлли Брассъ — сущій сфинксъ семейной жизни, говорилъ Дикъ, пресерьезно посылая въ ротъ кусокъ за кускомъ.
— Вы что-то не въ духѣ, Дикъ? что съ вами? спросилъ Квильпъ, подвигая свой стулъ.
— Юридическія занятія мнѣ не по душѣ: ужъ слишкомъ сухая матерія, да кромѣ того все время сидишь какъ въ тюрьмѣ. Я чуть было не сбѣжалъ.
— Ба! куда это?
— Куда глаза глядятъ. Вѣрнѣе всего, что по дорогѣ въ Хайгэть. Почемъ знать, можетъ быть, колокола заиграли бы «Вернись, Сунвеллеръ, лондонскій лордъ-мэръ». Вѣдь Виттингтона тоже звали Дикомъ. Я бы только желалъ, чтобы кошкамъ порѣже давали это имя.
Квильпъ лукаво посмотрѣлъ на своего собесѣдника, ожидая, чтобъ онъ объяснилъ, что это за притча. Но Дикъ не спѣшилъ удовлетворить его любопытство: во время обѣда, — довольно продолжительнаго, — онъ упорно молчалъ, а затѣмъ отодвинулъ отъ себя тарелку, откинулся на спинку стула и, сложивъ руки, устремилъ меланхолическій взглядъ на огонь: въ пустомъ каминѣ дымилось нѣсколько окурковъ отъ сигаръ, распространявшихъ въ комнатахъ препріятный запахъ.
— Можетъ быть, вы не откажетесь съѣсть кусочекъ пирожнаго? спросилъ, наконецъ, Дикъ, обращаясь къ карлику. — Оно должно вамъ понравиться: оно вашего собственнаго приготовленія.
— Что вы хотите этимъ сказать?
Вмѣсто отвѣта Дикъ вынулъ изъ кармана засаленную бумажку и, осторожно развернувъ ее, показалъ карлику маленькій ломтикъ кэка съ коринкой, покрытаго толстымъ слоемъ глазури, очень непривлекательнаго и неудобоваримаго на видъ.
— Какъ вы думаете, что это такое? спросилъ Дикъ.
— Должно быть свадебный пирогъ, отвѣчалъ карлшсъ, осклабившись.
— А какъ вы полагаете, на чьей свадьбѣ его пекли?
Дикъ съ какимъ-то неестественнымъ спокойствіемъ глядѣлъ на карлика, потирая себѣ носъ кэкомъ.
— Не на свадьбѣ же миссъ…
— Именно на ея, перебилъ Дикъ. — Вамъ нѣтъ надобности упоминать ея имя, которое кстати ей ужъ не принадлежитъ. Теперь ея фамилія Чеггсъ — Софи Чеггсъ.
Но я любидъ ее такой любовью,
Что сердце у меня облилось кровью,
Когда узнадъ я объ ея измѣнѣ…
вдругъ перефразировалъ онъ народную пѣсню и, завернувъ пирожное въ ту же грязную бумажку, старательно сплющилъ его между ладонями, спряталъ за пазухой, застегнулъ сюртукъ и скрестилъ руки на груди.
— Вы должны быть совершенно удовлетворены, милостивый государь, такъ же, какъ и Фрэдь. Вы вмѣстѣ съ нимъ трудились надъ этимъ дѣломъ и оно вполнѣ вамъ удалось. Такъ вотъ онъ, тотъ тріумфъ, что вы мнѣ сулили! Это мнѣ напоминаетъ старинный контрдансъ: на каждую даму приходилось по два кавалера — одного она выбираетъ и съ нимъ танцуетъ, а другой — долженъ, на одной ножкѣ, выдѣлывать сзади нихъ фигуру. Но вѣдь противъ судьбы ничего не подѣлаешь, а моя жестоко меня преслѣдуетъ.
Неудача Дика привела Квильпа въ восторгъ, но онъ затаилъ радость въ душѣ и, желая успокоить горевавшаго пріятеля, прибѣгнулъ къ самому дѣйствительному средству: онъ позвонилъ, велѣлъ подать «розоваго вина» — подъ этимъ именемъ у нихъ обыкновенно слыла простая водка — и началъ предлагать тостъ за тостомъ, подсмѣиваясь надъ Чеггсомъ и восхваляя холостую жизнь. Результатъ получился изумительный: сваливъ все на судьбу, Дикъ значительно повеселѣлъ и откровенно разсказалъ пріятелю, что пирогъ принесли и собственноручно передали въ контору, весело хихикая, двѣ барышни Уэкльзъ, остававшіяся пока въ дѣвахъ.
— Подождите, будетъ и на нашей улицѣ праздникъ, ободрялъ его Квильпъ. — Кстати, вы только что говорили о Трентѣ, гдѣ онъ теперь?
Дикъ сообщилъ, что его пріятель получилъ мѣсто отвѣтственнаго агента при странствующемъ игорномъ домѣ, съ которымъ въ настоящее время и разъѣзжаетъ по Великобританіи.
— Очень жаль, промолвилъ карликъ. — Я собственно затѣмъ и шелъ сюда, чтобы узнать о немъ. Мнѣ пришло въ голову, Дикъ, что вашъ пріятель…
— Какой пріятель?
— Да тотъ, что живетъ у васъ наверху.
— Ну?
— Онъ, можетъ быть, знаетъ его.
— Нѣтъ, не знаетъ, — Дикъ покачалъ головой.
— Не знаетъ, только потому, что никогда его не видалъ. Что, если бы мы свели ихъ и рекомендовали Фреда съ хорошей стороны? Можетъ быть и онъ пригодился бы этому чудаку не хуже Нелли съ дѣдушкой. Кто знаетъ? а вдругъ онъ сдѣлаетъ его своимъ наслѣдникомъ, а черезъ него и вы разбогатѣете!
— Дѣло въ томъ, что ихъ уже сводили, да ничего изъ этого не вышло.
