Юз Алешковский - Собрание сочинений в шести томах. т.6
В общем, думаю, решено: надо менять масть жизни… для начала вовремя останавливаюсь, потом валю на родину латыни, откуда рукой подать до дальнего ее родственничка – до английского, и пропади все оно пропадом… можете считать меня не великим гражданином, а говном и крысой, бегущей с тонущей бригантины куда-нибудь подальше от бригад коммунистического труда… пусть уж без меня они достраивают светлое будущее, временно проживающее в тупых мозгах тираннозавров политбюро КПСС и фанатов утопии…
Я бросил все свои делишки, хотелось деревенского одиночества и былой дружбы с Опсом, которого страшно полюбил; общение с ним, душе казалось, в тыщу раз необходимей, чем нелюбовная возня похотливого тела с визитершами… выпрошу собаку у Галины Павловны, побродим с ним по близкому лесу, по рощицам березовым, по осинничку, вечно хлопочущему листочками даже в безветренную погодку… бессловесно поболтаем о разнообразных приятностях жизни на земле…
За одну поездку я отволок на дачу все свои тряпки, бельишко, мелочи, проигрыватель с пластинками, словари и книги; предкам поднаврал, что заимел приличную подругу с однокомнатной квартирой, сама она трудится продавщицей в «Березке», а я нормально подхалтуриваю на переводах технической литературы.
На даче март, днем повсюду оттепель, говорливых ручейков журчание, грязища… никого вокруг, тишина, украшенная птичьей самодеятельностью, с утра до вечера…
Притыриваю все денежные свои прессины и драгоценные манатки на чердаке, в углу, под половицей, за фанерной обшивкой мезонинчика, заваленного разной рухлядью и связками мудацких книг Котиного папаши; раскрыл одну, пробежал глазами полстранички – отшвырнул чудовищную эту блевотину… естественно, пытался понять – ну как могла прелестнейшая женщина связать свою жизнь с идиотом, быдлом, уебищем, ничемом, в одночасье ставшим всемом? – не было ответа.
Я снова начинал очумевать, воображая, как прикасаюсь к матовой коже теплого ее плеча… дышу в выемочку ключицы, так бесстыдно на которую однажды засмотрелся, что подыхал потом от чистейшего стыда… о иных делах, привычно проделываемых в уме с различными дамами, не смел и думать – считал Галину Павловну недосягаемой твердыней… кроме того, при одной лишь мысли о том, что она как-никак Котина мамаша, – сердце начинало уныло колотиться об ребра, словно зверек, загнанный в безвыходный капкан.
На ночь закрывал ставни с такой неописуемой грустью, что хотелось плакать… жег свечи, чтоб не привлекать на огонек шалавствующих пьянчужек.
Кстати, пришлось мне, завязав нос, убрать с терраски и из дома пару куч говна, видать, наложенных с огромным злорадством… тщательно вымыл полы, осмотрелся… ну хорошо, думаю, вывинтили лампочки, унесли посуду, но зачем же продолжать славные традиции уркаганской матросни и вшивой солдатни, наложившей в семнадцатом на царский трон и изгадившей все гобелены Зимнего коричнево-картавеньким лозунгом юриста Ульянова «ВСЯ ВЛАСТЬ ТГУДОВОМУ НАГОДУ!» – зачем?.. ну что вам, думаю, говна вокруг мало, гнусные падлы, новое поколение советских людей, мутанты несчастные, твари неразумные, но прямоходящие по чужим домам, глаза б мои вас не видели, уши не слышали, полушария репы не перетирали…
Днем, чтоб время не терять, продолжал я возиться с русско-английским и русско-итальянским… да и размышлять старался исключительно на этих языках о природе непонятного их и неотвязного во мне присутствия… соответственно, о том, что не может не существовать во мне, если она не стерта, субгенетическая память о вполне возможном, но тщательнейше засекреченном пребывании души в иных телах еще до моего зачатия… какова материальная субстанция этой памяти?.. в каких именно глубинах микромира она локализована?.. связаны ли ее таинственные свойства с так называемыми духовными полями или непосредственно с одной из Сил Бытия, символически называемой Святым Духом?.. имеется ли у человечества реальная возможность допереть когда-нибудь до разгадки тайны тайн?.. не случайно ли происходят роковые ошибки, приводящие систему сверхсекретного кодирования личной памяти каждого человека к сбою в ее работе?.. думая так, не ошибаюсь ли я сам?.. не намеренно ли допускает разные технические ошибки, скажем, мой ангел-хранитель, исходя из своих собственных служебных соображений?.. вопрошания мои были безответными… одно, думаю, из двух: либо немыслимые сложности устройства микромира, безусловно имеющего отношение к явлению Жизни да к биологической и исторической эволюции биографии Венца Творенья, будут однажды разгаданы, либо разгадки основных его тайн вообще заказаны Человеку навек – пусть, мол, отдыхает до конца времен, допуска к ним не получив… пусть живет, демонстрируя возможности использования как Божественного добра, так и зла, производимого исключительно собственным разумом – не печенью же и не мочевым пузырем… с другой стороны, вот какая блеснула мыслишка: если многим тайнам суждено оставаться тайнами до конца времен, значит, это Кому-то необходимо!.. над таким положением дел уже не посмеешься, как Котя, слегка переиначивший раннего Маяковского:
…послушайтеесли звезды зажигаютзначит кому-тобольше не хрена делать?..
Вдруг меня объяла радость, словно душа пожалела ум, свободное сознание которого намеренно Кем-то/Чем-то ограничено… поэтому ум не способен осознать суть очень важных вещей и явлений… естественно, его терзают бессилие, безнадега, уныние и обреченность на вечное недопущение к свету истин… а тут тишайшая душа взяла и откровенно поделилась с ним – с умом! – частичкой информашки, в которую от века посвящена… она, словно бы по секрету, шепнула уму, что самое смехотворное из всего, наблюдающегося в существовании людей и вообще на белом свете, – это горделивое неверие многих (преимущественно образованных) умов в Божественность своей, да и мироздания тоже, сотворенности, созданности.
20
Когда у Коти мы жили вместе и я задумывался, Опс с чутким любопытством наблюдал за мною, словно был ему виден механизм обмозговывания той или иной в уме моем проблемы… так вот и я до сих пор вглядываюсь, как мальчишка, в не такую уж сложную работу прозрачного циферблата швейцарских «котлов»… вглядываюсь, вглядываюсь, но по-прежнему ни черта не понимая сущностной природы Времени… «котлы» для меня со всеми их зубчатыми колесиками, винтиками, пружинками, сапфирами – что для Опса название колбас: «докторская», «отдельная», диетсухариков «собачья радость № 3» и так далее.
И мне становится совершенно ясно, что оба мы с Опсом обречены оставаться в пределах собственных, ясно, что по-разному ограниченных сознаний… сей грустный факт почему-то часто до меня не доходил… например, я обижался, когда Опс оскаливался, в глазищах ярость, а я приближаюсь к миске со жратвой, только что мною же, а не каким-то дядьком ему поданной… сам он, между прочим, удивленно смотрел, как я тоже оскаливаюсь и нарочно рычу еще яростней, чем он, типа ни шага вперед, глотку порву за кость свою с мяском и хрящиками… да, думаю, собаке, к ее счастью, гораздо легче существовать, чем человеку, знающему, что никогда не будет он допущен к тайным первопричинам Бытия, мироздания и сотворения жизни.
Я дико заскучал по Опсу, по душевному другу… вот я в раздумье напрасном, в раздумье вроде бы совершенно беспросветном… он наблюдает за мною… замер – весь внимание, словно бы старается учуять причину человеческих сомнений и недоумений… надбровья то собираются в морщины, то разглаживаются… философично вздрагивают длиннющие уши, видимо, обмозговывает тему, умная тварь… вот ему кажется, что это он лично вывел меня вдруг из тупика на свет Божий, а вовсе не моя мысль, ему непонятная, или какое-нибудь чувство, совершенно для него неожиданное и тоже неясное… тогда срывается он с матрасика и с такой веселостью бросается лизаться, словно бы радуется чудесным изменениям, замеченным в мозгу человека, только что тосковавшего, отчаивавшегося, но вырвавшегося вдруг из неких темниц лабиринта… в такую минуту только тупое быдло не поверит в необыкновенные качества собачьего ума, которые были когда-то и у человека, да вот пропали – ауфидерзейн, нет их и, видимо, больше никогда не будет… а если и возникнут вновь, то только после чудовищных катаклизмов, которые вынудят человека обрести старинные, когда-то потерянные качества чутких животных.
Вечерами, перед тем как заснуть в одиночестве, обожал я смотреть в потолок и любоваться дивно очерченными зрачками раскосых карих глаз и черных глазок древесных с выразительно застывшими в их уголках янтарными слезинками смолинок… они премило подмигивали, они явно внушали: какого хрена, Олух, ты тут киснешь и квасишься?.. вали отсюда, куда подальше, пока не захомутали… там у тебя хоть будет шанс спокойно пожить, а однажды мирно подохнуть, поскольку и жить, и зажмуриться лучше б на свободе…
