Даниэль Дефо - История полковника Джека
Не успел он проделать полпути, как лошадь каким-то чудом сама отвязалась и преспокойно затрусила рысцой, однако никто ее не хватился. Когда лошадь очутилась далеко впереди Капитана и он увидел, что следом никто не бежит, он тут же сам припустил за ней; в таких делах он в подсказке не нуждался. Услышав его шаги за собой, лошадь затрусила быстрей, тогда Капитан стал кричать: «Остановите лошадь!» К этому времени лошадь уже почти достигла противоположного конца города, а в доме, возле которого она была привязана, никто ее так и не хватился.
На его крики «Остановите лошадь!» бедные горожане, случившиеся тут на улице, сбежались с обеих сторон дороги и с великой готовностью поймали и держали ее, пока Джек не подошел. Он с сердитым видом приблизился к лошади, отвесил ей пару тумаков и обозвал скотиной за то, что сбежала, а человеку, поймавшему ее, протянул два шиллинга, потом вскочил верхом и поскакал вслед за мной.
Вышел на редкость чудной случай: не Капитан облюбовал себе эту лошадь, а лошадь — Капитана, и когда он подъехал ко мне, то спросил: «Ну, что ты скажешь о такой удаче, Полковник Джек? Не станешь же настаивать, чтобы я отказался от лошади, которая так любезно сама предложила мне на ней прокатиться?» — «Да нет, конечно, — сказал я, — эту лошадь ты добыл смекалкой, а не обманом, можешь и дальше на ней скакать, и, пожалуй, если нас схватят, тебе даже меньше угрожает опасность, чем мне».
Теперь встал вопрос, какой дорогой ехать. Перед нами расходились четыре дороги, но какую выбрать, мы не знали. Первая, справа, в какой-нибудь миле от города, вела на Сент-Эдмундс-Бери; та, что шла прямо, а потом сворачивала вправо, тянулась до Батн-Миллза, Тетфорда и дальше до Нориджа; прямо перед нами лежала широкая дорога на Брендон и Линн, а слева шла дорога поуже на Или, которая вела потом к Фенам[34].
Короче говоря, не зная, какую дорогу выбрать и каким путем добраться до главного Северного тракта, с которого мы сошли, мы двинулись наугад в сторону Брендона, а следовательно, на Линн. В Брендоне, или, как его еще называют, в Бренде, нам сказали, что, когда мы оставим позади местечко, именуемое Даунэмбридж, мы сможем пересечь Фены, чтобы выйти к Уизбичу, а уж оттуда берегом реки Нин добраться до Петерборо и дальше до Стамфорда, где мы снова попадем на Северный тракт. Кроме того, из Линна мы могли переправиться через залив Уош в графство Линкольншир и дальше держать путь на север. Так или иначе, а в мой обычай вошло, уж коли спрашивать о дороге, никогда ею не следовать, а выбирать совсем иную, какую мог подсказать случайный разговор. Так мы поступили и на этот раз: расспросив о том, как попасть на Северный тракт, мы решили отправиться прямиком в Линн.
Мы тихо-мирно прибыли туда, но, когда стали обсуждать, каким путем ехать далее, обнаружили, что выбора нет, и нам придется добираться до Линкольнширского графства через залив Уош, а это считалось опасным. Но случай помог нам: одному человеку тоже предстоял путь через Фены, и мы наняли его в качестве провожатого. Вместе с ним мы доехали до Сполдинга[35], оттуда в городишко под названием Дипинг[36] и далее в Стамфорд, что в графстве Линкольншир.
Стамфорд — большой, густо населенный город. Приехали мы туда как раз в базарный день и остановились в скромной гостинице на самой окраине, а оттуда уже пошли в город.
Удержать Капитана от излюбленных его проделок было невозможно, и душа у меня была не на месте. Я сразу заявил ему, что не пойду с ним, ибо он все равно не сдержит своего слова, а мне слишком хорошо известна его склонность к рискованным поступкам, и это меня беспокоит, поэтому я шагу из дому не сделаю. Но разве его убедишь? Все было напрасно, он отправился на рынок и живо отыскал там то, что ему надо было. О том, как он обчистил там за четверть часа два чужих кармана, как приволок в наше пристанище два куска голландского полотна в восемь или девять элей[37] и шерстяной отрез да обделал еще три-четыре таких же дельца менее чем за два часа, а потом еще успел ограбить доктора и вышел сухим из воды — все это, как мне уже доводилось говорить вам, относится к его истории, но не к моей.
Я крепко отругал его, когда он вернулся, и заявил ему, что он погубит и себя и меня, если не оставит это занятие, и наговорил ему много слов, пригрозив бросить его, а самому вернуться в Пакеридж, чтобы отвести назад коня, которого мы там позаимствовали, и потом направиться в Лондон одному.
Он пообещал исправиться, но так как мы решили отныне путешествовать только по ночам (мы уже достигли главного тракта), а ночь еще не наступила, он опять ускользнул от меня, и не прошло и получаса, как вернулся с золотыми часами. «Ты еще не готов? — спрашивает. — Я могу отчалить в любую минуту, как ты соберешься». — И с этими словами он вытаскивает золотые часы. Я был поражен: откуда тут в глуши взялась такая дорогая вещь? Но, оказывается, он зашел в церковь, где шла вечерняя служба, и по воле случая сел рядом с богатой дамой, у которой незаметно сбоку и срезал часы, а потом удрал с ними.
В ту же ночь, как только взошла луна, мы двинулись в путь, но перед тем потешились на славу, когда услышали объявление констебля, что за часы, если их вернут, обещают вознаграждение в десять гиней. Капитану очень хотелось получить вместо часов десять гиней, однако у него духу не хватало отнести их. «Что ж, — сказал я, — у тебя есть все основания бояться, лучше дай их мне, я рискну вернуть их владельцу». Но он мне их не дал, а сказал, что, когда мы доберемся до Шотландии, мы сможем без опаски продать что угодно, и это оказалось правдой: лишних вопросов там нам не стали задавать.
Итак, мы выехали поздно вечером при луне и, скача во весь опор, благо дорога была ровная и широкая, прибыли в Грантам[38] что-то около двух часов пополуночи. Город еще спал мертвым сном, и мы отправились дальше в Ньюарк, которого достигли часов в восемь утра; там мы легли спать и проспали почти весь день — и слава богу, не то, боюсь, я не сумел бы удержать его от его обычных пагубных поступков.
Из Ньюарка[39], случайно подслушав, как какой-то человек рассуждает о сравнительных достоинствах дорог, мы выбрали самую подходящую для нас, что вела в Ноттингем. Для этого мы свернули с главного тракта и двинулись берегом Трента вверх по течению, пока не достигли Ноттингема. Здесь Капитан опять принялся за свои проделки, столь наглые, что я диву давался, как это он ухитряется уйти целым и невредимым. Добыча его была столь велика, что ему пришлось купить чемодан и все сложить туда. Мои попытки урезонить его оказались тщетными, и с этих пор он вел себя уже совсем независимо.
Повторяю, в Ноттингеме Капитан действовал так успешно, что мы были вынуждены выбираться оттуда скорее, чем предполагали, не то бы нас задержали и препроводили в тюрьму. Покинув Ноттингем, мы опять сошли с главного тракта, ведшего на север, и, миновав Мансфилд[40], прибыли в Скарсдейл[41], а потом в Йоркшир[42].
Более я не намерен отвлекаться от моей истории, чтобы расписывать проделки Капитана, они вполне заслуживают отдельной книги, я остановлюсь лишь на том, что было связано с нашим путешествием. В двух словах: я старался как можно скорее добраться с ним до города Лидса в Йоркширском графстве; несмотря на то что Лидс большой и населенный город, Капитану ничего не удалось там стянуть, равно как в Уэйкфилде[43], в результате чего он заявил мне, что все люди тут на севере не иначе как сами жулики. «Почему же? — удивился я. — Люди как люди». — «Ну, нет уж! — сказал он. — Они так зыркают по сторонам, ушки на макушке, будто каждый встречный у них карманник, не то с чего им всех подозревать? А и то сказать, — добавил он, — что у них красть-то, они же все нищие, и, боюсь, чем дальше на север, тем будет хуже». — «Так какой же ты делаешь из этого вывод?» — спросил я. «А такой, — отвечал он, — что нечего нам тут околачиваться, какая разница, вернуться нам на юг, чтоб нас там вздернули, или идти дальше на север и подохнуть с голоду?»
И вот мы наконец попали в Ньюкасл-на-Тайне. В базарный день тут полным-полно народу, многие из горожан отправляются на рынок закупать провизию, и Капитану было где порезвиться, сначала он надул какого-то лавочника, набрав у него фунтов на пятнадать — шестнадцать товару, и смылся с ним; стащил лошадь, а свою, приблудную, продал, словом, столько дел натворил, что я за него натерпелся-таки страху. Я говорю за него, потому как сам я держался в стороне и не покидал нашей гостиницы, а если и выходил, то, уж во всяком случае, не с ним, а с кем-нибудь из постояльцев или из прислуги, чтобы, в случае чего, спутник мог засвидетельствовать мою невиновность.
Я не зря проявлял такую осторожность, так как он слишком уж увлекся своими мошенническими проделками и в любой момент мог попасться. Если бы только он с самого начала не ловчил, сообщая всем и каждому, что приехал из Шотландии и держит путь в Лондон, расспрашивая о дороге туда и всяком таком прочем, чем в первый день сбил с пути своих преследователей, его бы непременно схватили и, по всей вероятности, повесили бы тут же на месте. Однако благодаря своей изобретательности он выиграл у них полдня, и все-таки дело кончилось тем, что он вынужден был броситься в реку Твид[44], как был на коне и в одежде, и, только перебравшись вплавь, ушел от погони. Правда, он уже находился на шотландской земле, и его не так-то просто было схватить, — любой мог вмешаться и воспрепятствовать этому. И все же, если бы погоня продолжалась, его бы настигли и рискнули бы забрать, а отпустили лишь после тщательного дознания.
