Джеймс Джонс - Отныне и вовек
Пит Карелсен, не снимая с плеча карабин, сделал шаг вперед, вытянулся во фронт и, замерев на месте, как толстозадая кукла-неваляшка, широким уверенным движением бывалого солдата лихо отдал честь.
— Сэр, сержант Карелсен благодарит командира роты за все, что он сделал.
— Ничего я не сделал, — отмахнулся Росс. — Большой Белый Отец занес меня в черный список — вот все, чего я добился.
— Сэр, командир роты старался. Это главное.
— Нет, не главное! — взбешенно выкрикнул Росс. — Главное в этом мире, — он взял себя в руки и говорил спокойнее, — главное в этом мире результат. А у меня результат — ноль. Вся моя затея позорно провалилась.
— Сэр, командир роты старался сделать все, что мог, — сказал Пит.
— Сержант Карелсен, ради бога! — поморщился Росс. — Перестаньте обращаться ко мне в третьем лице, а то можно подумать, что меня здесь нет. Вольно! Отдохните. Расслабьтесь. Мне эти церемонии ни к чему.
Пит отставил левую ногу на уставные двенадцать дюймов и сцепил руки за спиной.
— Сэр, я хочу, чтобы командир роты знал, что я очень благодарен за все, что он сделал, — без всякого выражения проговорил он с каменным лицом солдата, застывшего по стойке «смирно». — Я этого никогда не забуду, сэр.
Росс молча посмотрел на него. Потом снова потер лицо.
— Вы, кстати, можете эту пару дней ночевать здесь, Карелсен. Пока вас не вызовут в Скофилд. Хоть поживете немного в приличных условиях. Скажите сержанту Малло, что я велел выдать вам раскладушку. Поставите ее в штабной палатке. Пусть взвод оружия привыкает обходиться без вас.
— Так точно, сэр, — ответил Пит. — Спасибо, сэр. — Слегка наклонив корпус вперед, он медленно и даже с известным шиком перешел в стойку «смирно» и все тем же неторопливым широким движением снова отдал честь. Это было очень красиво.
— Сэр, если командир роты разрешает сержанту уйти, сержант хотел бы считать себя свободным.
— Валяйте, — сказал Росс.
Пит медленно, четко выполнил поворот кругом и двинулся к двери идеальным строевым шагом.
— Что это у вас тут? — Росс показал пальцем на стол.
— Пит, подожди минутку, — окликнул Тербер Карелсена. — Я думаю, тебе тоже захочется послушать. — Он аккуратно разложил вещи и рассказал про Пруита.
— Так-так, — сказал Росс. — Замечательно. Просто потрясающе. Для полного счастья нам только этого не хватало.
— Милт, а когда же это случилось? — спросил от двери Пит. Впервые за все это время его голос прозвучал естественно, по-человечески, в нем даже слышалась тоскливая нотка. И от этого в душе Тербера закипел глухой гнев.
— Около восьми, — бесстрастно ответил он.
Он пересказал им то, что слышал от сержанта патруля ВП. Потом, чтобы Россу было понятнее, вкратце рассказал всю предысторию, начиная с того, как Пруит ушел из горнистов.
Кое о чем он умолчал. Например, о покойном штаб-сержанте Толстомордом Джадсоне. И ни словом не обмолвился о том, как с легкой руки Лысого Доума должен был целую неделю прикрывать Пруита в утренних сводках. Про Лорен из «Нью-Конгресса» он тоже не рассказал.
— Что ж, — сказал Росс, дослушав Тербера. — Парень, видно, был не промах. Это же надо умудриться — нарушил чуть ли не все статьи дисциплинарного устава! Чуть не подвел роту под монастырь, а я даже не припомню, как он выглядел.
— Сэр, если командир роты разрешит, я пойду, — сказал от двери Пит. — В данном вопросе я ничем не могу быть полезен ни командиру роты, ни старшине.
— Конечно, сержант, идите, — кивнул Росс. — Ложитесь спать. Нам с вами обоим не мешает выспаться.
— Так точно, сэр. Спасибо, сэр. — Пит снова медленно и четко перешел в стойку «смирно», еще раз великолепным жестом отдал честь и классически проделал поворот кругом. — Милт, — свистящим шепотом позвал он Тербера, выйдя за висевшую перед дверью маскировочную штору. — Я в Скофилде добыл пару бутылок. Экстра-класс. Приходи потом в палатку.
— Что это с ним? — спросил Росс, когда Пит ушел. — Зачем он со мной так официально? Я ведь действительно сделал для него все, что мог.
— Вы его не понимаете, — сказал Тербер.
— Да, совершенно не понимаю.
— Он хочет подчеркнуть, что он — солдат. Старается доказать, что все равно остался солдатом. Вы тут ни при чем, лейтенант.
— Мне иногда кажется, я никогда не пойму, что вы за люди, — сказал Росс. — И что такое армия — тоже.
— А вы не торопитесь, — посоветовал Тербер. — Не всё сразу. У вас впереди еще много времени.
Усевшись на стуле поглубже, он обрисовал Россу ситуацию с подполковником Хоббсом из управления ВП и объяснил, что все с ним уладил, Россу теперь надо только поменьше открывать рот и побольше кивать.
— Мне казалось, у Пруита нет родственников, — удивился Росс.
— А их у него и нет. Но так для всех будет проще. И более того, — Тербер многозначительно посмотрел на Росса, — в списках роты не будет фигурировать убитый дезертир.
— Понимаю, — сказал Росс. — Можете на меня положиться. — Он снова потер лицо. — М-да, хорошенький рапорт получит от меня Делберт. И еще после сегодняшнего разговора. Знаете, возможно, даже к лучшему, что мы избавились от этого Пруита.
— Возможно.
— Вы, наверно, думаете, я бесчувственный сухарь?
— Нет.
— Я отвечаю прежде всего за роту в целом. А не за отдельных людей. И если кто-то один своим поведением ставит под угрозу интересы всей роты, он тем самым опасен и для меня. И я повторяю: я думаю, это даже к лучшему, что мы наконец от него избавились.
— Передо мной вы можете не оправдываться, — сказал Тербер.
— Я должен оправдаться перед собой, — заявил Росс.
— Дело ваше. Но я тут при чем? Если вам так нужно выпустить пар, отмолотите лучше боксерскую грушу.
— Вы, вероятно, считали, что этот Пруит незаурядная личность, да, сержант?
— Нет. Но я считал, что он хороший солдат.
— Судя по вашим рассказам, тот самый случай, — язвительно заметил Росс.
— По-моему, он был ненормальный. Он любил армию. Любить армию могут только ненормальные. Из таких психов, как он, выходят отличные парашютисты-десантники и «командос». Будь он повыше ростом, ему бы там было самое место. Он любил армию так, как немногие мужчины любят своих жен. Любить армию до такой степени могут только ненормальные.
— Это правильно, — согласился Росс.
— Во время войны страна дорожит каждым хорошим солдатом. Чем их больше, тем лучше.
— Одним солдатом больше, одним меньше — роли не играет, — устало сказал Росс.
— Вы так думаете?
— В любой войне все решает индустриальная мощь.
— Вот я и говорю, что любить армию может только ненормальный.
— Да, наверное… Ладно. Вы-то скоро уедете, и у вас все останется позади. По крайней мере все это. — Размазывая пыль по грязным щекам, Росс опять потер рукой лицо, потом встал, надел каску и взял свой карабин. — Я пока не ложусь. Мне еще надо съездить на Макапуу, посмотреть, как там дела. Без Карелсена Крибиджу придется туго. Первое время они там попыхтят. Короче, в случае чего, я на Макапуу.
— Будете идти мимо, пришлите сюда Эндерсона или Кларка, пусть сменят меня у коммутатора.
— Кого назначить в первую смену?
— Все равно. Они между собой сами решат. Но Розенбери я хочу поставить последним, он здесь дежурил, пока меня не было.
— Хорошо. — Росс ушел.
Через несколько минут в фургон поднялся ротный горнист Эндерсон. Заспанный и взъерошенный, он вошел в дверь с мрачным видом человека, поставившего на красную масть, когда выпала черная.
— Что, проиграл? — спросил Тербер.
— Надо было заставить его снять колоду, — буркнул Энди. — С Пятницей у меня каждый раз так.
— Сейчас двенадцать. Осталось всего восемь часов. Три часа отдежуришь сам, потом на три часа посадишь Пятницу, а Розенбери — на последние два. Он и так тут весь вечер сидел, пока вы дрыхли. — Тербер встал и взял из угла свою винтовку.
— Понял, старшой. — Энди явно был не в восторге, но куда денешься: пререкаться с Цербером так же бессмысленно, как спорить с папой римским. Особенно когда у Цербера такое настроение. — Старшой…
— Что?
— Это правда насчет Пруита?
— Правда.
— Ну и дела! Сурово. — Энди достал из кармана комикс и уселся перед коммутатором. — Вот уж сурово.
— Да, верно.
Киавы дохнули на него сверху свежим морским воздухом, поздно взошедшая луна еще только поднималась над горами за мысом Коко, и в серебряном свете вся роща казалась одной темной пещерой. С того места, где он стоял, пятнистый мрак рощи круто спускался к ярко освещенному луной плоскому пятачку автостоянки на вершине скалы, откуда они с Карен в тот раз смотрели, как резвились выехавшие на пикник студенты.
Все это было теперь так далеко… Винтовка тяжело оттягивала плечо, и он выбрал наугад одну из проложенных в песке тропинок — с тех пор как рота обосновалась на побережье, тропинки день ото дня становились утоптаннее, глаже и постепенно расползались паутиной по всей роще, петляя между недавно натянутыми палатками, фургоном КП и двумя уборными, стоявшими здесь и раньше. Чистый воздух приятно наполнял легкие и холодил лоб.
