Путешествия с тетушкой. Стамбульский экспресс - Грэм Грин

— Эти девочки. Хотите один?

Две девушки из тех, кто сидели около стойки, подошли и сели рядом со мной, по обе стороны. Я почувствовал себя пленником. Вордсворт, я заметил, уже успел заказать четыре порции виски, на которые ему явно не могло хватить бы тех десяти франков, что я ему дал.

— Зак, cheri [50], — сказала одна из девушек, — представь нам своего друга.

— Мистер Пуллен, познакомьтесь, это Рита. Красивый девочка. Школьный учительница.

— В какой школе она учит?

Вордсворт рассмеялся, и я понял, что свалял дурака. В некотором смятении я следил за Вордсвортом, который вступил в какие-то длительные, очевидно, деловые переговоры с девушками.

— Вордсворт, что вы делаете? — спросил я.

— Хотят двести франков. Я сказал — нет. Говорю, мы имеем британский паспорт.

— При чем тут паспорт?

— Они знают, британский люди очень бедный люди, не может много деньги бросать.

Он снова заговорил с ними на каком-то странном французском языке — я ни слова не мог разобрать, хотя девушки, по всей видимости, все понимали.

— На каком языке вы разговариваете, Вордсворт? — спросил я.

— На французском.

— Но я ни слова не понимаю.

— Хороший французский язык, приморский. Этот леди хорошо Дакар знает. Вордсворт сказал ей, одно время работал Конакри. Они говорят сто пятьдесят франков.

— Поблагодари их от меня, Вордсворт, и скажи, что мне ничего не нужно. Я должен вернуться к моей тете.

Одна из девушек рассмеялась. Она, очевидно, услышала слово «тетя», хотя я так и не уразумел, почему свидание с тетей смешнее, чем свидание с кузиной, с дядей или даже с матерью. Девушка повторила tante [51], и обе расхохотались.

— А завтра?

— Я иду с тетушкой в Версаль, а вечером мы уезжаем в Стамбул Восточным экспрессом.

— Стамбул? — удивленно воскликнул Вордсворт. — Что она там делает? Кого хочет видать?

— Насколько я знаю, мы собирались посетить Голубую мечеть, Святую Софию, Золотой Рог, музей Топкапы.

— Надо быть осторожный, мистер Пуллен.

— Зовите меня правильно, Пуллинг. — Я пытался за шутливостью тона скрыть раздражение. — Вряд ли вам бы понравилось, если бы вас все время звали Кольридж.

— Кольридж?

— Кольридж был поэт и друг Вордсворта.

— Такой человек никогда не видел. Если говорит, Вордсворт знает, он хочет вас облапошивать.

Я сказал твердо:

— Ну а теперь мне правда пора идти, Вордсворт. Добудьте счет, а то я уйду и вам придется платить.

— Вы бросаете на ветер «Белый лошадь»? [52]

— Выпейте за меня или поделитесь с дамами.

Я расплатился по счету, который показался мне непомерно большим — в него, должно быть, входила стоимость шоу среди столиков. Теперь танцевала голая негритянка в боа из белых перьев. Интересно, каким способом присутствующие здесь мужчины зарабатывают на жизнь? Я раньше и не представлял себе, что можно вот так сидеть и глазеть в разгар делового дня.

Вордсворт сказал:

— Давайте триста франков этот леди за приватный шоу.

— Цена, я вижу, растет.

— Вордсворт может сказать им — двести франков. Вордсворт все улаживать будет. О'кей?

Бесполезно было взывать к его морали.

— Вы, как человек, имеющий английский паспорт, должны знать, что англичанин не может вывезти из страны в валюте больше пятнадцати фунтов. Двести франков истощат весь мой запас.

Такого рода довод был доступен Вордсворту. Он с грустным пониманием поглядел на меня с высоты своего роста.

— Правительства все равно плохо делает, — сказал он.

— Приходится приносить жертвы. Оборона и социальное обеспечение обходятся дорого.

— А туристский чеки? — не задумываясь спросил он.

— Их можно разменивать только в банке, разменных пунктах или в гостинице, где есть такие пункты. Но в любом случае чеки понадобятся мне в Стамбуле.

— У ваш тетя много чеки есть.

— У нее тоже только пятнадцать дозволенных фунтов.

Я чувствовал всю несостоятельность своей аргументации, поскольку Вордсворт, проживший довольно долго с моей тетушкой, не мог не знать о ее способности прибегать ко всякого рода ухищрениям. Я почел за лучшее уйти от этой темы и перешел в наступление.

— О чем вы думали, Вордсворт, когда в урну с прахом моей матери насыпали каннабис? Какого черта вы это сделали?

Мысли его где-то блуждали. Он, очевидно, все еще размышлял о туристской валюте.

— Каннибалы в Англия нет, — сказал он рассеянно. — Сьерра-Леоне тоже нет.

— О каннибалах речи не было.

— Сьерра-Леоне только общество Леопарды есть. Они много людей убивают, но котлеты не делают.

— Каннабис, Вордсворт, не каннибалы. Травка. — Отвратительное слово почему-то вызвало воспоминание о школьном детстве. — Вы смешали травку с прахом моей матери.

Наконец мне удалось привести его в замешательство.

Он быстро допил виски.

— Вы отсюда уходите, — сказал он. — Вордсворт покажет лучше место, больше злачный. Идти надо улица Дуэ.

Я терзал его, пока мы поднимались по лестнице.

— Вы не имели права этого делать, Вордсворт. Пришла полиция и забрала урну.

— Отдали назад? — спросил он.

— Только пустую урну. Прах оказался смешанным с травкой, так что ничего уже нельзя было отделить.

— Старый Вордсворт не хотел ничего плохой делать, — сказал он, остановившись на тротуаре. — Это все чертов полиция.

Я обрадовался, увидев поблизости стоянку такси. Я боялся, что он попытается пойти со мной и обнаружит тетушкино убежище.

— В Менделенде, — сказал он, — кладут еда, когда хоронят ваша мама. А вы кладете травка. Это тот же самый вещь.

— Да моя мать даже сигарет не курила.

— А когда хоронят ваш папа, кладут самый лучший нож.

— А почему ему не кладут еды?

— Он идет охота, берет нож, еда приносит. Убивает куропатка.

Я сел в такси и уехал. Бросив взгляд через заднее стекло, я увидел Вордсворта — он стоял с растерянным видом на обочине тротуара, как человек на речном берегу, ожидающий парома. Он поднял в нерешительности руку, как будто не был уверен в моей реакции, не понимая, сержусь я на него или же мы расстались друзьями. Но тут нас разделил поток мчавшихся машин. Я пожалел, что не дал ему дашбаш побольше. В конце концов, он и правда не хотел ничего дурного. Большой и нелепый ребенок.

10

Я застал тетушку одну — она сидела посреди огромной обшарпанной гостиной, загроможденной множеством стульев с зеленой плюшевой обивкой и мраморными каминами. Она не потрудилась убрать пустой чемодан — раскрытый, он лежал перед ней на полу. На щеках у нее я заметил следы слез. Я зажег тусклый свет в лампочках покрытой пылью люстры, и тетушка улыбнулась мне слабой улыбкой.

— Тетя Августа, что-нибудь случилось? — спросил я. Мне пришло в голову, что ее ограбил господин с