Юрий Рытхеу - Айвангу
Понемногу ребята к нему привыкли. Они почтительно здоровались с Айвангу и старались оказать какую-нибудь услугу.
В Тэпкэн вместе с интернатом приехал новый директор школы – высокий светловолосый молодой человек Лев Васильевич Светлов со старушкой матерью, учительницей английского языка, Пелагеей Калиновной. Старушка ходила по Тэпкэну, закутанная в теплый платок, заглядывала в яранги, постукивала палкой по закопченным стойкам и возмущалась грязью:
– Разве человек может так жить?
Новые учителя пошли по ярангам, чем немало удивили тэпкэнцев, привыкших к тому, что русские остерегались входить в жилища местных жителей без крайней надобности. А Пелагея Калиновна даже добилась того, что сельский Совет установил премию за самое аккуратное и чистое жилище. Премия была солидная – швейная машинка. В тэпкэнских ярангах наступило время большой уборки: мыли и скребли полы из моржовой кожи, соскабливали многолетнюю копоть с мездры меховых пологов. Состоятельные семьи обтянули полога изнутри пестрым ситцем, а жирники заменили тридцатилинейными керосиновыми лампами. В магазине мгновенно раскупили портреты Буденного (других не было) и повесили на стены.
– Конный человек! – уважительно говорили в Тэпкэне, любуясь пышными усами маршала.
– Даже на собаках непросто ездить с непривычки, – рассуждал Рыпэль. – А тут на коне! Да не на нарте, а верхом!
Пелагея Калиновна пришла и в ярангу Сэйвытэгина. Она водрузила очки-пенсне на нос и пристально оглядела полог. Росхинаут засуетилась – полог ее был не хуже, чем у других хозяек Тэпкэна, но все же ей не хотелось, чтобы ученая старуха делала замечания.
Айвангу был дома и читал книгу.
Пелагея Калиновна взяла в руки книгу, повертела и спросила:
– Нравится?
– Мне вое книги нравятся, – ответил Айвангу.
– Вот как!
– То есть я хотел сказать, что во всякой книге всегда можно найти хорошее и нужное, – ответил Айвангу.
Айвангу был убежден, что плохую книгу просто не будут печатать. И если книга почему-то не нравится читателю, то это не вина автора, а беда читателя.
– А у вас чисто, – похвалила Пелагея Калиновна, осматривая полог и задерживая взгляд на книжной полке.
– Это все Айвангу, – все еще смущаясь, сказала Росхинаут. – Белов ему подарил книги, а он смастерил полку… Вот только нам не достался конный человек.
Айвангу впервые так близко видел Пелагею Калиновну. У нее было полное и гладкое лицо, обрамленное густыми седыми волосами. Глаза уже поблекли, но за льдинками-очками еще светились тусклой, будто осенней небесной синевой.
«Интеллигентная», – подумал Айвангу. Он из книг узнал это слово.
– Айвангу, – обратилась к нему ученая старуха. – Вы должны мне помочь в одном деле, очень важном для науки… Я решила заняться изучением чукотского фольклора.
– Я не знаю, что это такое, – ответил Айвангу.
– Сказки и легенды, – пояснила Пелагея Калиновна.
– Нет! – решительно отрезал Айвангу. – Никогда!
– Почему? – удивленно переспросила Пелагея Калиновна.
Не мог же Айвангу объяснить ей, что это значит распроститься со всем, о чем он мечтал, на что еще надеялся?
Пелагея Калиновна почувствовала, что ее предложение по каким-то причинам Айвангу неприятно, и она уже другим тоном попросила его:
– Ну хорошо. Тогда вы мне поможете в уточнении местных географических названий. Это делается по заданию Всесоюзного Географического общества.
– Хорошо, – согласился Айвангу.
На большой географической карте, разостланной на столе в одном из классов, Пелагея Калиновна тушью писала чукотские слова, которые ей диктовал Айвангу.
Потом они пили чай и разговаривали. Пелагея Калиновна рассказывала о деятельности Географического общества, об ученых, исследователях Арктики.
– По картам дрейфов и течений был даже открыт остров. Это сделал ленинградский профессор Визе. В 1930 году он высадился с ледокола «Седов» на остров, который был назван его именем.
– И люди там были?
– Нет, это необитаемый остров, – ответила Пелагея Калиновна.
– Это хорошо, что профессор Визе открыл остров за письменным столом, – рассуждал вслух Айвангу. – Тем более необитаемый. Но я никогда не понимал, как можно открывать земли, населенные людьми. Говорят, что Семен Дежнев открыл пролив между Азией и Америкой. А как же мы? Как эскимосы? Еще наши предки отлично знали, что здесь пролив, а не что-нибудь другое. И мыс назвали именем Дежнева, хотя он имеет наше название. Это все равно, что я поеду в Якутск и объявлю, что я открыл этот город. Для якутов будет обидно… Надо было и наше имя оставить на карте. Или вот нас называют чукчами, – продолжал Айвангу. – А какие мы чукчи? Всю жизнь наш народ называл себя луораветланами. Это значит – настоящие люди.
– Профессор Тан-Богораз утверждает, что название «чукчи» – это ваше слово. И происходит оно от слова «чаучу» – «кочевые люди», – возразила Пелагея Калиновна. – По-видимому, искали слово полегче.
– Наверное, есть языки потруднее нашего, – сказал Айвангу. – Почему вы думаете, что русский язык легкий? Потому что он вам родной. И наш язык для нас легкий, потому что мы знаем его с детства, и он для нас так же привычен, как для вас матерчатая одежда…
– Вам необходимо заняться самообразованием, – заявила Пелагея Калиновна. – Хотите, я вам помогу? И Лев Васильевич с удовольствием с вами позанимается.
Пелагея Калиновна составила программу, нагрузила Айвангу учебниками и домашними заданиями.
Три раза в неделю Айвангу приходил в школу и допоздна сидел в пустом классе, занимаясь то с Пелагеей Калиновной, то со Львом Васильевичем, решал задачи по арифметике, учил русские склонения, путешествовал с указкой по карте.
– Сразу видно потомка морских охотников, – похваливал Лев Васильевич.
– Лев Васильевич, я мечтал стать капитаном, – как-то признался Айвангу.
– Это хорошая мечта. Да, не повезло тебе, – с сочувствием сказал Лев Васильевич. – Тем более тебе надо учиться. Образование получишь и, глядишь, на какую-нибудь легкую работу устроишься.
– Значит, вы меня учите, чтобы мне легко было?
– Вот именно! – подтвердил Лев Васильевич.
– Тогда мне это не нужно! – крикнул Айвангу и швырнул на пол книгу. – Я не буду учиться для того, чтобы пристроиться к легкой работе!
– Айвангу, дорогой, что с тобой? – Лев Васильевич кинулся к парню. – Ты меня не так понял.
– Вы мне не верите, – сдерживая себя, сказал Айвангу. – А я докажу, что буду настоящим охотником!
Однажды Пелагея Калиновна подошла к Айвангу, когда тот сидел на берегу лагуны и караулил сеть, отмеченную на гладкой поверхности воды ровными рядами деревянных поплавков. С недавних пор Айвангу занялся рыбной ловлей, и часть улова он продавал русским жителям Тэпкэна.
Айвангу насвистывал услышанную по радио мелодию. Пелагея Калиновна прислушалась.
– У тебя хороший слух, – поощрительно сказала она. Айвангу промолчал.
– А что ты насвистываешь, знаешь? – спросила учительница.
– «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, – ответил Айвангу.
– Откуда тебе известно, как она называется? – допытывалась Пелагея Калиновна.
– Мне Гена Ронин сказал.
Пелагея Калиновна присела рядом на редкую траву.
Айвангу взял валявшуюся около него недоконченную фигуру птицы и принялся вырезать.
– Позволь взглянуть, – попросила Пелагея Калиновна и взяла птицу. – Это как называется?
– Утка, – ответил Айвангу, досадуя на назойливость старухи.
– Отличная работа! – воскликнула Пелагея Калиновна. – У тебя настоящий талант! Ты можешь продать мне эту вещь?
– Она не продается, – ответил Айвангу. – Это нужная вещь. Поплавок для сети. Как я могу продать? Все равно, если бы охотник вздумал торговать своим ружьем или вы продавать книгу.
– Я не хотела тебя обидеть, – мягко извинилась Пелагея Калиновна.
Айвангу неожиданно для себя пообещал:
– Я вам сделаю другую вещь. Вырежу из дерева.
У Айвангу не было подходящего куска дерева, поэтому после каждого шторма рано поутру он отправлялся на поиски плавника. Найдя выброшенное волной бревно, он клал на него камешки – это значило, что у бревна есть хозяин, – и шел дальше вдоль морского прибоя, приминая коленями мокрую гальку. Он жевал сладковатые петли ламинарии и громко насвистывал услышанные по радио мелодии, вплетая музыку в свист арктического ветра, в грохот волн Ледовитого океана. На лицо падали соленые капли и стекали в рот. Айвангу ловил их кончиком языка.
Вчера он неожиданно столкнулся с Рауленой. Она шла откуда-то, видимо от соседей, к себе домой. Раулена сама окликнула Айвангу. В эту минуту маяк кинул луч на селение, и парень увидел тоскующие родные глаза.
От неожиданности Айвангу сначала растерялся, только взял Раулену за руку.
