Василий Ершов - Летные дневники, часть 5
Кроме того, он еще и подметки на ходу рвет. Деловой, энергии в нем через край. Из крестьянской семьи, не избалован, трудяга, семьянин. Этот – экипаж не обидит. Постарается понять человека. В беде не оставит. Если увидит божью искру – не затопчет, продолжит дело Репина и Солодуна.
Еще бы над собой, духовно, кроме голой грамоты: книги, искусство… был бы Командир…
А вот Саша Т. С Як-40, но явно звезд с неба не хватает. Досадует, что «туполь» ему не дается. А в разговорах одно: гулянки, бабы, выпивка, драки, добыть, достать, пробить. Снимали его с летной работы за нарушение. Каков человек, таков и пилот.
Я не говорю, что он плохой, нет, но – неорганизованный. Нет стержня, нет работы над собой, раб страстей, сторонник взгляда, что в жизни можно все обойти, извернуться, все грешны, слаб человек, и т.п.
Слаб и летчик.
Коля Евдокимов. С «элки». Тюлень. Ленив. Только набрали высоту круга – включает автопилот. В полете – газеты…
Не хочешь – не надо.
Ту-154, да и любой самолет, требует постоянной работы над собой, постоянного напряженного анализа, желания, и на работе, и вне ее.
Может, поэтому я летаю без происшествий.
Но, может, поэтому я так и чувствую тяжесть прожитых лет. Если где-то прибавится, то обязательно должно где-то что-то отняться.
Я еще при первом знакомстве сказал Андрею, что главное для меня в пилоте – нравственные качества и способность работать над собой. В общем, это что-то от интеллигентности. Он понял.
Но мне грубо претит, когда за штурвал прется эдакий простяга с рабоче-крестьянским уклоном. Простяг «Тушка» не любит. А под рабоче-крестьянским уклоном обычно маскируется только хамство в его нравственно-этическом понимании: то хамство, того хама, из которого не будет пана. Опять же, пана не с классовой точки зрения, а – человека дворянски-высоких нравственных качеств, из которого вылепляется, с потом, слезами и раздумьями, Мастер.
Да простят мне простые люди. Я сам человек не простой, таких же и люблю.
Летчик – не рабочий и не крестьянин. И не прослойка. Он – летчик, он – сам по себе. Он – штучная профессия, а значит, Личность. Ну… должен быть.
Слишком много у нас в стране простых людей, продукта. А хотелось бы, чтобы моя Родина была страной Мастеров.
Есть такая штука – вдохновение. Она подразумевает присутствие в Мастере Духа. Ну, кто его вдохнул, неважно, может, Бог, но – вдохнул. Без Духа в ремесле – бездуховность и поделки. С Духом – божественная посадка в самых сложных условиях, а это уже – Искусство.
Так вот: у рабочего Духа нет. Он – раб, исполнитель. Откуда у него вдохновение. А у многих летчиков – есть.
Я работал рабочим на заводе, и знаю. Редко, очень редко среди рабочей массы встречаются мастера. Обычно они как инородное тело.
Может, я перегибаю палку, может, глубоко неправ. И я всех равно уважаю; но тех, в ком присутствует божья искра и вдохновение, я уважаю неизмеримо больше.
Это романтика во мне еще тлеет.
А у Бори К. были рабочие посадки. Он ушел.
Крестьянский сын Алексей Бабаев делал свое дело истово и с тщательно скрываемой любовью. И Бог наградил его Искусством Мягкой Посадки. Это немало, потому что мягкая посадка – вершина большой пирамиды.
И достойный преемник Леши – крестьянский же сын Андрей Гайер, так же истово делает свое дело, и горит его искра, пламенем горит!
Это – интеллигенты… хотя если бы мой Митрич о себе такое услыхал, он бы с матом расхохотался мне в лицо.
Но главное свое Дело он делал интеллигентно.
30.07. Выходной. Завтра в проклятый трехдневный Львов, а сегодня отдых, сам себе хозяин, ну там, мелочи по дому.
На днях слетали в восемьсот раз проклятый Норильск, ночной, тот, что в 23.20 по Москве. Но нам повезло: там был туман, и мы еще пару часов проспали в профилактории – без комаров! с водой! и на упругих, потрясающих воображение полутораспальных кроватях! Утром рулили на исполнительный навстречу восходящему солнцу, и Витя умудрялся досыпать над пультом и одновременно долдонить контрольную карту.
Кому нужен этот рейс в три часа ночи? Ни нам, ни пассажирам, ни службам, – ни у нас, ни в Норильске. Расписание местное, уж можно было бы днем. Вообще, летом у нас традиционно все рейсы ночью. А во всем мире вокзалы на ночь закрываются. Там ночью спят. По крайней мере, такие слухи ходят среди нашего полусонного брата.
В Норильске Саша засумлевался насчет посадки на пупок. Я показал.
Мастерство, нарождающееся в Андрее Гайере, выражается в том, что другим вторым пилотам я подсказываю до земли, ну хоть бы так: вот-вот-вот, правильно, хорошо, так, так, ну, еще чуть… А Андрею я ничего не говорю. Ни-че-го. Ему этого не требуется.
Может, я рублю под корень самостоятельность в других, но в Андрюше это прорастает само; пусть где и сам почувствует свой промах, но Мастер в моем понимании – это «Сам Я». Он сам поймет, сам сделает выводы, сам исправится и в будущем не допустит.
А другие еще нуждаются в поддержке, и я их держу под локоть, ведя сквозь сомнения, пока они методом зубрежки не уверуют в себя. Их «Сам Я» звучит поскромнее, с малой буквы, с удивленным полувопросом: я – сам?
Мастер должен уважать свое Я. Молодцы англичане: у них местоимение «я» пишется с большой буквы, а «он», «она», «они» – с маленькой.
В том и беда пролетария, что он привык все только коллективно: и трудиться и отдыхать. Сколько бутылок брать? Ну, на каждого по бутылке, плюс еще одна… нет, две…
Воспитанный на Маяковском (единица – вздор, единица – ноль), он и живет и работает, и отдыхает, и приобщается к культуре – только коллективно, локоть к локтю, плечо к плечу… а я что… я – как все…
А Мастер всегда Сам. Ему труднее, плеч и локтей рядом нет… но он свободен. И мыслит, и молится, и плачет, и принимает решение, и воплощает – он один.
Может, поэтому я недолюбливаю проверяющих, которые постоянно мягко держатся за штурвал. Толя Уткин еще на Ан-2 приучал меня: пилот садит машину сам! – и руки демонстративно убирал прочь от штурвала. Давал мне летать, спасибо ему. И Солодун так же делал. И я так же делаю. Хочу, чтобы и ученики мои так же делали.
Конечно, плечо экипажа я чувствую, и нуждаюсь в нем, но, извините, и дирижер оркестра чувствует плечо любого музыканта, но это плечо, этот смычок, – кончик его дирижерской палочки.
Как без музыкантов дирижер не создаст музыки, так и без экипажа не получится полета. Так без народных масс не получится революции. Но, извините, кто-то же берет на себя, дирижирует, принимает решение, воплощает замысел.
Молекулам тормозной жидкости уютно и комфортабельно вместе, зажатым в трубопроводах системы. И сила в ней скрыта. Но кто-то жмет на педаль.
Не в обиду моему прекрасному экипажу. Кто на что учился. Я – на Командира, человека, взвалившего на себя ответственность и груз принятия решений. Значит, я и жму на педаль. От того, как сработаем мы все – по моей команде! – зависит их судьба. Ошибусь я – и стихия разорвет трубки системы, молекулы исчезнут в разрушительной энтропии. На мне – ответственность. А результат – налицо.
Прописные истины. Но есть пилоты-личности и пилоты-лесорубы.
В Ленинграде (или Санкт-Петербурге, как сейчас решили) разложили «Тушку». Командир, пилот-инструктор, с налетом 18 000 часов, из них на «Тушке» 10 000; второй пилот – на «Тушке» 1800, кандидат на ввод. В простых условиях, заход по приводам, т.е. визуально; допустили после пролета ближнего привода большую вертикальную скорость снижения, только и всего. Для меня большая – 5 м/сек. Для них, видимо, допустимая – гораздо больше, ибо хряпнулись за 16 м до торца, самолет развалился, убили часть пассажиров.
Не вы первые, не вы последние. Но где был Командир, Инструктор, Мастер, Обучающий, Наставник? Сейчас – больница, потом зона…
Заелся? Спал? Ругались? Ну, они-то знают. А люди погибли.
И всего-то: вертикальная скорость. Вот что такое «Тушка», вот что такое авиация.
3.08. Львовский рейс. Нет топлива. Винница, дозаправка. Три нескладных Сашиных посадки. Грозы. Фарца. Вялость после ночи.
5.08. Года три назад, услышав «Белые розы» в исполнении «Ласкового мая», я подумал: началась эра примитивной, бездуховной музыкальной жвачки, возбуждающей низшие отделы спинного мозга. Пустой музыкальный онанизм. Музыка для подростков, написанная подростками же, цепко держит недозрелый туповатый интеллект в мягких кошачьих лапках. И немногим, весьма немногим индивидуумам удастся пробить этот уровень и вырваться над ним, – и то, путем серьезной работы над собой. А кому это сейчас надо – работать над своим интеллектом.
