Грэм Грин - Суть дела
— Повторяю, я никогда не буду стыдиться знакомства с человеком, у которого занял деньги.
— Зачем вы так часто это вспоминаете, майор Скоби? Это была чисто деловая операция. Четыре процента — справедливая цена. Я беру больше, только когда сомневаюсь, что должник заплатит. Разрешите, я все-таки пришлю вам холодильник.
— О чем вы хотели со мной поговорить?
— Прежде всего хотел узнать, как себя чувствует миссис Скоби. У нее удобная каюта? Ей ничего не нужно? Пароход заходит в Лагос, и я мог бы послать все, что она захочет. Я бы дал телеграмму своему агенту.
— По-моему, она ни в чем не нуждается.
— А потом, майор Скоби, мне хотелось сказать вам кое-что насчет алмазов.
Скоби поставил на лед еще две банки пива.
— Юсеф, — сказал он спокойно и мягко, — я бы не хотел, чтобы вы думали, будто я принадлежу к людям, которые сегодня занимают деньги, а завтра оскорбляют кредитора, чтобы потешить свое «я».
— Не понимаю.
— Неважно. Спасти свое самолюбие. Понятно? Я вовсе не собираюсь отрицать, что мы с вами стали соучастниками в сделке, но мои обязательства строго ограничены уплатой четырех процентов.
— Согласен, майор Скоби. Вы уже это говорили, и я согласен. Но, повторяю, мне никогда и в голову не придет просить у вас хоть какой-нибудь услуги. Куда охотнее я оказал бы услугу вам.
— Странный вы тип, Юсеф. Верю, вы и впрямь питаете ко мне симпатию.
— Так оно и есть, майор Скоби. — Юсеф сидел на краешке стула, который больно впивался в его пышные ягодицы: он чувствовал себя неловко повсюду, кроме собственного дома. — А теперь можно мне сказать вам насчет алмазов?
— Валяйте.
— Знаете, правительство, по-моему, просто помешалось на алмазах. Оно заставляет и вас и разведку попусту тратить драгоценное время; оно рассылает секретных агентов по всему побережью; один есть даже тут, вы знаете, кто он, хоть и считается, что о нем знает только начальник полиции; агент дает деньги любому черному или бедняку сирийцу, который расскажет ему какую-нибудь небылицу, Потом он передает эту небылицу по телеграфу в Англию и по всему побережью. И все равно — нашли хоть один алмаз?
— Нас с вами, Юсеф, это не касается.
— Я буду говорить с вами, как друг, майор Скоби. Есть алмазы и алмазы, есть сирийцы и сирийцы. Ваши люди ловят не тех, кого надо. Вы хотите, чтобы промышленные алмазы перестали утекать в Португалию, а оттуда в Германию или через границу к вишистам? Но вы все время охотитесь за людьми, которые не интересуются промышленными алмазами, а просто хотят спрятать в сейф несколько драгоценных камней на то время, когда кончится война.
— Другими словами, за вами.
— Шесть раз за один этот месяц побывала полиция в моих лавках и перевернула все вверх дном. Там им никогда не найти промышленных алмазов. Ими занимается только мелкая шушера. Послушайте, ведь за полную спичечную коробку таких алмазов можно получить каких-нибудь двести фунтов. Я называю тех, кто ими промышляет, сборщиками гравия, — с презрением добавил Юсеф.
— Я так и знал, — медленно заговорил Скоби, — что рано или поздно вы о чем-нибудь меня попросите. Но вы не получите ничего, кроме четырех процентов, Юсеф, Завтра же я подам начальнику полиции секретный рапорт о нашей сделке. Конечно, он может потребовать моей отставки, но не думаю. Он мне доверяет — Тут он осекся: — Я думаю, что доверяет.
— А разве это разумно, майор Скоби?
— По-моему, разумно. Всякий тайный сговор между мной и вами — дело опасное.
— Как хотите, майор Скоби. Только мне от вас, честное слово, ничего не надо. Я бы хотел иметь возможность делать подарки вам. Вы не хотите взять у меня холодильник, но, может, вам пригодится хотя бы совет, информация?
— Я вас слушаю, Юсеф.
— Таллит — человек маленький. Он христианин. К нему в дом ходят отец Ранк и другие. Они говорят: «Если есть на свете честный сириец — это Таллит». Но Таллиту просто не очень везет, а со стороны это похоже на честность.
— Дальше.
— Двоюродный брат Таллита сядет на следующий португальский пароход. Конечно, его вещи обыщут и ничего не найдут. У него будет попугай в клетке. Мой вам совет, майор Скоби, не мешайте двоюродному брату Таллита уехать, но отберите у него попугая.
— А почему бы нам и не помешать этому двоюродному брату уехать?
— Вы же не хотите открывать Таллиту свои карты. Вы можете сказать, что попугай болен и его нельзя везти. Хозяин не посмеет скандалить.
— Вы хотите сказать, что алмазы в зобу у попугая?
— Да.
— Этим способом и раньше пользовались на португальских судах?
— Да.
— Придется, видно, завести в полиции птичник.
— Вы воспользуетесь моим советом, майор Скоби?
— Вы мне дали совет, Юсеф. А я вам пока ничего не скажу.
Юсеф кивнул и улыбнулся. Осторожно приподняв свою тушу со стула, он робко прикоснулся к рукаву Скоби.
— Вы совершенно правы, майор Скоби. Поверьте, я боюсь причинить вам малейших вред. Я буду очень осторожен, и вы тоже, тогда все пойдет хорошо. — Можно было подумать, что они составляют заговор не причинять никому вреда, но даже невинные слова приобрели в устах Юсефа сомнительный оттенок. — Спокойнее будет, — продолжал Юсеф, — если вы иногда перекинетесь словечком с Таллитом. Его навещает агент.
— Я не знаю никакого агента.
— Вы совершенно правы, майор Скоби. — Юсеф колыхался, как большая жирная моль, залетевшая на свет. — Пожалуйста, передайте от меня поклон миссис Скоби, когда будете ей писать. Хотя нет — письма читает цензура. Нельзя. Но вы могли бы ей сообщить… нет, лучше не надо. Лишь бы сами вы знали, что я от души желаю вам всяческих благ…
Он пошел к машине, то и дело спотыкаясь на узкой дорожке. Он включил освещение и прижался лицом к стеклу. При свете лампочки на щитке лицо казалось огромным, одутловатым, взволнованным и не внушающим никакого доверия; он сделал робкую попытку помахать на прощанье Скоби — тот стоял одиноко и неподвижно в дверях притихшего, пустого дома.
КНИГА ВТОРАЯ
Часть первая
ГЛАВА I
1Они стояли на веранде дома окружного комиссара в Пенде и смотрели, как мелькают факелы на той стороне широкой, сонной реки.
— Вот она, Франция, — сказал Дрюс, называя землю за рекой так, как звали ее здесь.
— Перед войной, — заметила миссис Перро, — мы часто уезжали во Францию на пикники.
Из дома на веранду вышел сам Перро, неся в каждой руке по бокалу; брюки на его кривых ногах были заправлены в противомоскитные сапоги, точно он только что слез с коня.
— Держите, Скоби, — сказал он. — Знаете, мне трудно представить себе французов врагами. Мои предки покинули Францию вместе с гугенотами. Это, что ни говори, сказывается.
Вызывающее выражение не сходило с его худого, длинного, желтого лица, которое нос разрезал словно шрам; Перро свято верил в свою значительность; скептикам следовало дать отпор и по возможности подвергнуть их гонениям — эту свою веру он будет проповедовать, пока жив.
— Если они выступят на стороне немцев, — сказал Скоби, — Пенде, вероятно, одно из тех мест, где они на нас нападут.
— Еще бы, — откликнулся Перро. — Недаром меня перевели сюда в тридцать девятом. Правительство предвидело все заранее. Будьте уверены, мы готовы ко всему. А где доктор?
— Кажется, пошел еще раз посмотреть, готовы ли койки, — сказала миссис Перро. — Слава богу, майор Скоби, что ваша жена добралась благополучно. А вот эти несчастные… сорок дней в шлюпках! Страшно подумать.
— Каждый раз на одной и той же линии — между Дакаром и Бразилией, — недаром там самое узкое место Атлантики, — сказал Перро.
На веранду вышел доктор.
На том берегу опять стало тихо и мертво; факелы погасли. Фонарь, горевший на маленькой пристани возле дома, позволял разглядеть несколько футов плавно текущей черной воды. Из темноты показалось бревно, оно плыло так медленно, что Скоби успел досчитать до двадцати, прежде чем его опять поглотила мгла.
— Лягушатники вели себя на этот раз не так уж плохо, — хмуро заметил Дрюс, извлекая москита из стакана.
— Они доставили только женщин, стариков и умирающих, — откликнулся врач, пощипывая бородку. — Согласитесь, что это не так уж много.
Внезапно с дальнего берега донеслось гудение голосов, словно зажужжал рой мошкары. То там, то тут замелькали, как светлячки, факелы. Скоби поднес к глазам бинокль и поймал освещенное на миг черное лицо, шест гамака, белую руку, спину офицера.
— Кажется, они уже прибыли, — заметил он.
У края воды плясала длинная вереница огней.
— Ну что ж, — сказала миссис Перро, — пока что пойдемте домой.
Москиты жужжали вокруг них монотонно, как швейные машинки. Дрюс вскрикнул и хлопнул себя по руке.