Константин Гамсахурдиа - Десница великого мастера
…Вот бежит семилетний мальчуган и держит в руках лук и стрелы. В воображении Фарсмана возникает силуэт замка Тухариси. На кровлях этого замка гонялся Фарсман за голубями, в потайных ходах и подвалах охотился он, несравненный стрелок, за крысами.
Вспоминает он дремучие леса Шавшети, замки и храмы На вершинах гор, стремящиеся со скал водопады, мутные воды Чороха, силки для пташек, сети для форелей, луга, рев быков, возвращающихся домой, вечернее пение на клиросе, шествия с факелами на страстной неделе, игру света и тени на окнах придворной церкви в Тухариси, летучих мышей, голубей и вяхирей.
Крыльями смели они его юность.
Вспоминается всегда хмурый дед Сумбат-богатырь в латах цвета ржавчины, его серый в яблоках мерин, соколы, белые борзые и пегие гончие. Вспоминается отец — Бакар, белокурый витязь с серыми глазами, мать — Нана, вся ушедшая в молитвы, в сладкое пение ирмосов.
Встает перед глазами ворчливый лысый наставник, хромой Вардан, с выщипанным, как куриное гузно, подбородком. Лишь на правой ноге он носил шпору.
Как тень, следует за мальчиком Вардан, запрещает ему взбираться на чердаки замка, не дает заглядывать в подвалы, вечно кутается сам и кутает своего воспитанника.
«Не ходи в лес: днем там медведи, а ночью бесы заворожат тебя. Не спускайся к Чороху: в нем змеи и ящерицы. Не ложись на голую землю: удушат страшные сны. Не ешь фруктов: желудок расстроится. Не выглядывай в окно: сквозняк продует. Не гляди на солнце: глаза заболят, ибо солнце создано богом, и смертному возбраняется глядеть на него».
Единственное, чего наставник не запрещал Фарсману,-это молитвы.
Утром, до обеда, после обеда, за полдень, вечером, перед сном — везде и всегда мальчик должен был молиться, зубрить ежедневно псалмы.
Наставник рассказывал ему об ужасах второго пришествия и муках загробной жизни. Как-то раз во время сильной грозы Бардам застрял в пути, и только за полночь он едва приплелся в замок на своем муле.
Бледного, дрожащего и мокрого сняли его с седла, А потом, сидя у камина, он рассказывал Фарсману: «Буря застала меня в лесу. Гроза была страшная и воздух душный. Семь раз ударил сатана своим жезлом, он скрежетал зубами и вопил, я же стоял под дубом и молился».
Вардан слег в постель. Отрок Фарсман радовался: «Может, он умрет, и я не буду больше зубрить псалмов».
Но Вардан поправился и снова начал пилить воспитанника: «Не клевещи, не клянись всуе, чти отца своего и матерь свою, возлюби ближнего, как самого себя… Земная жизнь — пустыня безводная, старайся ее обойти».
Вардан научил отрока писать углем на бычьей лопатке. После того Фарсман подружился с книгами.
Но за этим последовало новое наставление:
«Мудрость и разумие — враги лютые для человека, и бесполезны они для чистоты душевной».
Отрок возмужал и больше не обращал внимания на ворчание дядьки. Посадит он на левую руку сокола, повесит на плечи лук и бродит по долине Чороха.
Носится верхом на неоседланном жеребце, сопровождает на рыбную ловлю деда или отца.
И как каплун среди петухов, приставленный, по обычаю, к утиному выводку, бегает за своими приемышами, квохчет и мечется, а когда утята заплывают в пруд, в ужасе бьется о берег, боится, не утонули бы, — так злится и причитает наставник Вардан, видя, как Фарсман вскакивает на горячего жеребца, или, ныряя, переплывает Чорох, или же пропадает ночью в лесу на охоте…
«Жизнь — пустыня безводная, старайся ее обойти…» А юноша Фарсман жаждет жизни, он мечтает уйти в самую глубь этой пустыни и грустит, что еще не наступила война, что в замке Чорчанели царит мир, что сабли заржавели в ножнах у воинов. Дни и ночи втуне дежурят дозорные у крепостных бойниц.
И лишь по рассказам деда Сумбата Чорчанели знает Фарсман о войнах, битвах, единоборствах, ночных дозорах, осадах крепостей и разрушении башен.
Любит юноша надевать на себя латы и шлем, саблю деда, стрелы отца, любит он коней, джигитовку, удары меча. Шестнадцатилетнему Фарсману дед Сумбат выбрал боевого коня, подарил ему латы, шлем, саблю, лук и стрелы.
Наставник Вардан видел, что проповеди его остаются гласом вопиющего в пустыне, и потому он изрек новое наставление: «Человек — это амфора бездонная, и катится она произвольно».
Как раз в том году исполнилось желание Фарсмана Чорчанели — началась война. Великий патриарх Грузии, Иоанн Марушисдзе, завещал Уплисцихе Давиду Куропалату…
Вместе с другими эриставами Давид призвал Сумбата Чорчанели, деда Фарсмана, и представил их Баграту Куропалату:
— Се есть владетель Тао, Картли и Абхазии. Отныне подчиняйтесь ему. Сумбат Чорчанели не присягнул новому царю. Баг-рат взял его в плен, заковал в кандалы и затем отрубил ему голову. Труп его повесили вниз головой на башенной вышке на страх непокорным азнаурам.
После этого Баграт III осадил замок Тухариси. Он хотел захватить сына Сумбата — Бакара и сына Бакара — Фарсмана.
Ударили в набат в Тухарисской крепости, и выступили тухарисские азнауры против царских ратников.
Юноша Фарсман мужественно бился рядом с отцом, но царские воины атаковали их и обратили в бегство.
Войско эристава Чорчанели заперлось в крепости. Три месяца сопротивлялся Бакар Чорчанели. Но кончились съестные припасы; собаки, крысы, ослы — все было съедено. Бакар Чорчанели с единственным сыном своим и тысячным отрядом ушел из крепости потайным ходом.
И покатилась «амфора бездонная».
Беженцы прибыли в Византию. В стране кесаря вспыхнул мятеж Варды Фоки. Баграт III недавно получил титул Курс-палата И зеленую колесницу. Поэтому он был верен кесарю Василию.
Отступник же Бакар Чорчанели примкнул к полководцу Фоке.
Византийский патриций Иоанн Портезе со своим войском осадил замок Фоки. Камнеметами и таранами пробил он стены крепости. Фока бежал. Бакар Чорчанели и тысяча грузинских воинов бились яростно шесть месяцев. Наконец Иоанн Портезе взял крепость, вырезал грузин. Бакара Чорчанели обезглавили. Фарсмана Чорчанели и триста пленных грузин отправили в Византион.
Дальше покатилась «амфора бездонная»…
Фарсман Перс подбросил в камин дров.
Полная тишина царила в доме. Теброния бредила во сне.
Вспоминает Фарсман страшное путешествие по безводным землям. Спаленные зноем пустыни, зубчатые башни на горизонте, мечети, храмы, нищенские землянки, толпы рабов с непокрытыми головами…
— Воды! — просят стражу пленные, но никто не понимает их речь.
— Воды! — молят они прохожих, погонщиков верблюдов, стратиотов, но никто не внемлет их мольбам.
Сидит Фарсман на том же верблюде, на котором в переметной суме лежат головы — его отца Бакара Чорчанели и правителя замка.
Мошкара искусала его лицо, руки закручены за спину, он болтается на двугорбом верблюде. Тошнит. Кружится голова от жажды. Но Фарсман не просит воды, он боится только Одного: не задержалась бы в пути безжалостная смерть, пришла бы скорее…
Звякают бубенцы, верблюды плюют на потрескавшуюся от зноя землю, и Фарсман невольно вспоминает наставления воспитателя Вардана: «Жизнь -пустыня безводная, старайся ее обойти…»
Затем катилась «амфора бездонная» по Анатолии, катилась до тех пор, пока на горизонте не появился крест Айа-Софии.
Темница у «этого пса», кесаря Василия, была-рядом с ипподромом. Семь грузин и тринадцать сарацин были отделены от других пленных, им обрили головы, прокололи ноздри, надели цепи на шеи, заковали ноги в кандалы и бросили в темницу. Целый год их пытали. В день воскресения Аристова грузинский монах навестил пленных и принес им небольшой гостинец.
Когда он ушел, голодные узники набросились на пасхальные лепешки. Лепешка с запеченной в ней маленькой пилой досталась Фарсману Чорчанели.
Три дня без устали работал Фарсман. Он перепилил цепь на шее и узы на ногах, затем расковал товарищей. Они пробили в темнице стену, сбросили с себя цепи, связали их одну с другой и скрылись в ночном мраке.
За Константинополем они напали на монахов монастыря святого Иоанна, работавших на винограднике.
Фарсман приказал своему отряду раздеться донага. Монахи были ошеломлены видом голых мужчин, набросившихся на них. Грузины раздели монахов, отняли у них одежду и деньги. На эти деньги они купили ослов и направились в Антиохию.
Встречным они говорили, что едут в Иерусалим. Опять покатилась «амфора бездонная»…
Верхом на осле проехал Фарсман Каппадокию и Сирию. Прибыл— к Аль-Хакиму в Алеппо.
Халифу было известно все происходившее в Грузии. Слыхал он и о храбрости Бакара Чорчанели. Из ненависти к Баграту Куропалату. и византийскому кесарю Фарсман переменил религию.
Стал он себя называть Абубекр-Исмаил-Ибн-Аль-Ашари.
Фарсман был начальником. крепости Алеппо, когда к ней подступил византийский кесарь Василий. Фарсман прославился в этом бою: «правой рукой Аль-Хакима» прозвали его сарацины.
