Уильям Коллинз - Черная ряса

То, что я слышал, было достаточным для того, чтобы убедиться, что Пенроз действительно начал благое дело. Я тихонько вышел из приемной и ушел из гостиницы.

Так как сегодня воскресенье, то я не пропущу почту, если закончу письмо теперь. Я сейчас послал Пенрозу приглашение прийти ко мне, как только это будет возможно. Может быть, до отхода поезда найдутся еще известия, которые надо будет сообщить вам".

"Есть еще известия. Пенроз только что ушел от меня.

Конечно, он начал с того, что рассказал мне то, что я знал и без него. Он, как всегда, скромно отозвался о своих надеждах. Но ему удалось уговорить Ромейна прервать на несколько дней свои занятия историей и переключить свое внимание на книги, которые мы обыкновенно советуем читать в таких случаях тем, кого желаем убедить. Это, без сомнения, уже большой шаг вперед.

Но это еще не все. Ромейн положительно помогает нам — он окончательно решил освободиться от влияния мисс Эйрикорт! Через час он и Пенроз уедут из Лондона. Куда они едут — это хранится в глубокой тайне. Все письма, адресованные Ромейну, будут отправляться к его банкиру.

Причину этого внезапного решения надо приписать леди Лоринг, которая пожаловала вчера в гостиницу и имела свидание наедине с Ромейном. Она, без сомнения, желала поколебать его решение и побудить его снова подвергнуться очарованию мисс Эйрикорт. Какие убедительные доводы она употребляла, конечно, не известно мне. Пенроз видел Ромейна тотчас после визита ее сиятельства и говорит, что нашел его в большом волнении. Я вполне понимаю это. Его решение бежать тайно — его отъезд именно бегство — свидетельствует о впечатлении, произведенном на него, и опасности, которой мы избежали, по крайней мере на время.

Да! Я говорю: «по крайней мере на время». Пусть наши достопочтенные отцы не думают, что деньги, употребленные на мои тайные справки, брошены на ветер. Когда дело идет об этих презренных любовных делах, женщин не останавливают ни неблагоприятные обстоятельства, ни страх поражения. Ромейн уехал из Лондона, боясь собственной слабости, мы не должны забывать этого. Еще может наступить день, когда между нами и нашим поражением будет стоять только знание событий из жизни мисс Эйрикорт.

Пока это все, что я хотел сообщить вам".

XI

СТЕЛЛА ОСТАЕТСЯ ВЕРНА СЕБЕ

Два дня спустя, после того как отец Бенвель отправил письмо в Рим, леди Лоринг вошла в кабинет своего мужа и спросила, не имеет ли он известий о Ромейне.

Лорд Лоринг покачал головой.

— Как я уже сказал тебе, — ответил он, — хозяин гостиницы ничего не смог мне сообщить. Я сам сегодня был у банкира и видел его. Он предложил мне переслать мои письма, но ничего больше сделать не мог. Впредь, до нового распоряжения, ему положительно запрещено сообщать кому бы то ни было адрес Ромейна. Как приняла это известие Стелла?

— Как нельзя хуже, — отвечала леди Лоринг. — Молча.

— Даже тебе не сказала ни слова?

— Ни слова.

В эту минуту слуга прервал их, докладывая о приходе гостя и подавая карточку. Лорд Лоринг с удивлением взглянул на нее и передал жене карточку, на которой карандашом были написаны имя майора Гайнда и следующие слова: "по делу, касающемуся «мистера Ромейна».

— Просите скорее! — воскликнула леди Лоринг.

Лорд Лоринг остановил ее:

— Душа моя! Не лучше ли мне одному повидаться с этим господином?

— Конечно, нет, если только ты не хочешь заставить меня решиться на весьма предосудительный поступок! Если ты отошлешь меня, я стану подслушивать у дверей.

Майор Гайнд вошел и был представлен леди Лоринг. После обычных извинений он сказал:

— Вчера вечером я вернулся в Лондон специально для того, чтобы видеть Ромейна по весьма важному делу. Не узнав его настоящего адреса в гостинице, я надеялся, что ваше сиятельство будет в состоянии указать мне местопребывание моего друга.

— К своему величайшему прискорбию, я знаю не больше вас, — ответил лорд Лоринг. — Настоящее место жительства известно только его банкиру, и никому больше. Я дам вам адрес банкирской конторы, если вы желаете писать вашему другу.

Майор Гайнд колебался.

— Я не знаю, следует ли писать ему при данных обстоятельствах.

Леди Лоринг не могла молчать дольше.

— А нам вы не можете сообщить, в чем состоят эти обстоятельства? — спросила она. — Я почти такой же старинный друг мистера Ромейна, как мой муж, и принимаю в нем живое участие.

Майор Гайнд был по-видимому в затруднении.

— Я не знаю, как отвечать вашему сиятельству, не вызывая грустных воспоминаний… — произнес он.

Леди Лоринг прервала извинения майора вопросом:

— Вы говорите о дуэли?

Лорд Лоринг вмешался в разговор.

— Я должен сказать вам, майор Гайнд, что леди Лоринг известно так же хорошо, как мне, все случившееся в Булони, а также плачевные последствия этого происшествия. Если, несмотря на это, вам угодно будет говорить со мной наедине, то я попрошу вас в соседнюю комнату.

Замешательство майора Гайнда исчезло.

— После того что вы сказали мне, — начал он, — я надеюсь, что леди Лоринг не откажется помочь мне своим советом. Вам обоим известно, что в роковой дуэли Ромейн убил сына французского генерала, вызвавшего его. По возвращении в Англию, мы слышали, что генерал и его семья были вынуждены уехать из Булони, вследствие денежных затруднений. Ромейн, вопреки моему совету, написал доктору, присутствовавшему при дуэли, прося его открыть местопребывание генерала и выражая желание помочь его семье под видом неизвестного друга. Побудительной причиной, по его собственным словам, было «хотя бы в незначительной степени вознаградить тех людей, которые из-за меня перенесли столько горя».

В то время мне казалось, что он поторопился, и письмо, полученное мною вчера от доктора, подтверждает мое мнение. Не угодно ли вам будет прочесть его, леди Лоринг?

Он подал письмо. Его содержание было следующим:

"Милостивый государь!

Наконец-то я в состоянии дать определенный ответ на письмо мистера Ромейна, благодаря любезной помощи французского консула в Лондоне, к которому я обратился, когда все другие меры, принятые мною, оказались недействительными.

Неделю назад генерал умер. Из обстоятельств, связанных с расходами по погребению, французский консул узнал, что генерал скрылся от своих кредиторов не в Париже, как думали, а в Лондоне. Адрес его семьи: №10, Кемп-Гилл, Элингтон. Я должен еще прибавить, что, по весьма понятным причинам, генерал жил в Лондоне под вымышленным именем Марильяк. Следовательно, отыскивая его вдову, надо спрашивать мадам Марильяк.

Вас, может быть, удивит, что я пишу все это вам, а не мистеру Ромейну. Вы сейчас увидите причину.

Я был знаком с генералом — как вам известно — в такое время, когда еще не знал об обществе, которое он посещал, и о печальных заблуждениях, в которые он впал благодаря своей страсти к игре. О его жене и детях я положительно ничего не знаю и не могу сказать, сумели ли они охранить себя от вредного влияния главы семейства или пали низко под влиянием бедности и дурных примеров. По крайней мере, нельзя определенно сказать, достойны ли они забот мистера Ромейна? Как честный человек, я по совести не могу, чувствуя в себе сомнение, рекомендовать семью хотя бы косвенно мистеру Ромейну. После этого предупреждения предоставляю вам поступить, как заблагорассудится".

Лорд Лоринг возвратил письмо майору Гайнду.

— Я согласен с вами: более чем сомнительно, следует ли сообщить это известие Ромейну.

Леди Лоринг не вполне разделяла мнение мужа.

— Если существует сомнение относительно этих людей, — сказала она, — то следует разузнать, какой репутацией они пользуются в околотке. На вашем месте, майор Гайнд, я обратилась бы к хозяину дома, где они живут, или к торговцам, с которыми имеют дело.

— Мне надо сегодня же уехать из Лондона, — отвечал майор, — но по возвращении я, конечно, последую вашему совету.

— И дадите нам знать о результате?

— С величайшим удовольствием.

Майор Гайнд простился.

— Ты будешь виновата, если майор даром потеряет время, — сказал лорд Лоринг.

— Не думаю, — отвечала леди Лоринг.

Она встала и хотела выйти из комнаты.

— Ты собираешься куда-нибудь? — спросил ее муж.

— Нет. Иду наверх, к Стелле.

Леди Лоринг застала мисс Эйрикорт в ее комнате. Маленький портрет Ромейна, нарисованный ею по памяти, лежал перед ней на столе. Она вся погрузилась в созерцание его.

— Что же говорит тебе этот портрет, Стелла?

— То же самое, что я знала прежде. В этом лице нет ни лукавства, ни жестокости…

— И это открытие удовлетворяет тебя? Я начинаю презирать Ромейна за то, что он прячется от нас. Ты сможешь извинить его?