Бернард Маламуд - Рассказы
Бевилаква, в свою очередь, объяснил ему, что, хотя у него нет своей конторы, да, кстати говоря, и машины, у него есть несколько совершенно исключительных вариантов. О них ему сообщили друзья — они знают, что он открыл дело, и обязательно рассказывают ему обо всех освободившихся квартирах как в их домах, так и в домах их друзей, ну а он, само собой разумеется, отблагодарит их, когда получит комиссионные. Настоящие агенты, продолжал он, дерут рваческие пять процентов. Он просит всего-навсего три. Его цена ниже, потому что, по правде сказать, у него и расходы небольшие, ну и потому что американцы ему очень симпатичны. Он справился у Карла, сколько комнат ему нужно и сколько он согласен платить.
Карла раздирали сомнения. Хотя итальянец и произвел на него приятное впечатление, он не bona fide[8] агент и скорее всего работает без лицензии. Он был наслышан об этих мелких пройдохах и хотел уже сказать, что не нуждается в услугах Бевилаквы, но глаза того молили не отказать.
А ведь я ничем не рискую, сообразил Карл. Вдруг у него и впрямь есть подходящая квартира. Он сказал итальянцу, что ему нужно и сколько он рассчитывает платить.
Бевилаква просиял.
— Какую область вы изыскиваете? — темпераментно спросил он.
— Меня устроит любой более или менее приличный вариант, — ответил Карл по-итальянски. — Необязательно идеальный.
— Не исключительно Париоли?
— Не только Париоли. Все зависит от квартплаты.
Бевилаква зажал портфель в коленях, полез в карман рубашки. Вытащил истрепанную бумажонку, развернул и, сдвинув брови, стал разбирать карандашные каракули. Чуть погодя сунул бумажку обратно в карман, взял в руки портфель.
— Дайте мне ваш номер телефона, — сказал он по-итальянски. — Я просмотрю другие варианты и позвоню вам.
— Послушайте, — сказал Карл. — Есть у вас хорошая квартира — отлично, я ее посмотрю. Нет — прошу, не отнимайте у меня времени понапрасну.
Лицо Бевилаквы исказила обида.
— Честное слово, — сказал он, прикладывая к груди здоровенную ручищу, завтра же у вас будет квартира. Чтоб моей матери родить козла, если я вас обману.
Он занес в блокнотик адрес гостиницы Карла.
— Буду у вас ровно в час, поведу вас смотреть потрясающие квартиры.
— А утром никак нельзя?
Бевилаква рассыпался в извинениях.
— Пока что я работаю с часу до четырех.
Он рассчитывает, сказал Бевилаква, в дальнейшем работать дольше, и Карл догадался, что квартирными операциями он занимается в перерыв, положенный на обед и сиесту, а так служит за гроши в какой-нибудь канцелярии.
Карл сказал, что будет ждать его ровно в час.
Бевилаква враз посерьезнел — похоже, ушел в свои мысли, — откланялся и удалился, загребая туфлями.
Он появился в гостинице без десяти два, в тесной черной шляпе, с космами, укрощенными бриллиантином, запах которого мигом разнесся по всему вестибюлю. Карл топтался у конторки: когда Бевилаква, как всегда при портфеле, ворвался в гостиницу, он уже простился с надеждой его увидеть.
— Готовы? — переводя дух, спросил он.
— Уже с часу готов, — ответил Карл.
— У меня нет машины — вот почему так получается, — объяснил Бевилаква. — У автобуса спустила шина.
Карл поглядел на него, но он и глазом не моргнул.
— Что ж, пойдем, — как-никак Карл был исследователем.
— Я могу показать вам три квартиры. — И Бевилаква сообщил адрес первой квартиры — трехкомнатной, с двумя спальнями, всего за пятьдесят тысяч.
В битком набитом автобусе они повисли на поручнях, на каждой остановке итальянец привставал на цыпочки, вертел головой, смотрел, где они. Он дважды спрашивал у Карла, который час, и когда Карл отвечал, беззвучно шевелил губами; впрочем, вскоре он взбодрился и с улыбкой спросил:
— Что вы думаете о Мэрилин Монро?
— Я как-то мало о ней думал, — сказал Карл.
Бевилаква был явно озадачен.
— Разве вы не ходите в кино?
— Крайне редко.
Итальянец вознес хвалу американскому кино.
— В Италии нам в кино подсовывают нашу жизнь — можно подумать, мы без них ее не знаем.
И снова замолк. Карл заметил, что он сжимает в кулаке статуэтку горбуна в высокой шляпе и то и дело трет большим пальцем его злополучный горб — по поверью, это должно принести удачу.
Хорошо бы нам обоим, уповал Карл. Беспокойство, тревога никак не оставляли его.
Но по первому адресу — крашенному в рыжий цвет дому за железными воротами — их ждала неудача.
— На третьем этаже? — спросил Карл, с неудовольствием обнаружив, что успел уже здесь побывать.
— Верно. Как вы догадались?
— Я смотрел эту квартиру, — буркнул Карл. И вспомнил, что узнал об этой квартире из объявления. Если Бевилаква черпает свои варианты из газет, им лучше тут же распроститься.
— Почему она вам не подошла? — спросил итальянец, не в силах скрыть своего огорчения.
— Отопление никуда не годится. Гостиная еще обогревается газом, а спальни и вовсе не обогреваются. Они договаривались провести в сентябре паровое отопление, но все сорвалось — поднялись цены на трубы. При двух детях не очень-то хочется зимовать в холодной квартире.
— Олухи, — буркнул Бевилаква. — Привратник говорил, что отопление в полном порядке. Он сверился со своей бумажонкой.
— Есть квартирка в районе Прати, две отличные спальни плюс большая комната — столовая и гостиная разом. Мало того, в кухне холодильник, совсем как американский.
— О ней помещали объявления в газетах?
— Что вы! Мне о ней сообщил только вчера вечером мой брат, но за нее просят пятьдесят пять тысяч.
— Что ж, во всяком случае, надо ее посмотреть, — сказал Карл.
Перед ними предстал старинный дом, бывшая вилла, разбитая на квартиры. Через улицу раскинулся небольшой парк, где там и сям группами высились сосны. Бевилаква отыскал привратника, и тот повел их наверх, по дороге без устали нахваливая квартиру. И хотя от Карла не укрылось, что на кухне нет горячей воды, а значит, ее придется таскать из ванной, квартира ему понравилась. Но когда он заглянул в хозяйскую спальню, ему бросилась в глаза отсыревшая стена, вдобавок в ноздри шибал неприятный запах.
Привратник кинулся объяснять, что здесь прорвало водопровод, но не пройдет и недели, как его починят.
— Скорее канализацию, если судить по запаху, — сказал Карл.
— Но трубу на этой же неделе обязательно починят, — сказал Бевилаква.
— Нет, при такой вони мне здесь недели не прожить.
— Надо понимать так, что вы не хотите снять эту квартиру? — оскорбился итальянец.
Карл кивнул. Лицо Бевилаквы помертвело. Он высморкался, и они ушли. На улице Бевилаква взял себя в руки.
— Матери родной и то верить нельзя — вот времена настали! Только сегодня утром я звонил привратнику, и он уверял, что дом в полном порядке.
— Не иначе как он над вами подшутил.
— Это не меняет дела. У меня на примете есть исключительная квартира, но нам придется поторопиться.
Карл, больше для очистки совести, осведомился, где она находится.
Итальянец несколько смутился.
— В Париоли, в самом лучшем районе, да вы и без меня это знаете. Вашей жене не придется искать себе друзей — столько там американцев. И японцев, и индусов не меньше — вдруг вам по вкусу смешанное общество.
— В Париоли, — буркнул Карл. — И сколько же просят?
— Каких-то шестьдесят пять тысяч, — потупился Бевилаква.
— Каких-то? И все равно, за такие деньги там сдадут разве что конуру.
— Вот и нет, это очень славная квартирка — новехонькая, с большой супружеской спальней и спаленкой поменьше, при них все, что положено, включая прекрасную кухню. Ну а лично вам очень понравится великолепная лоджия.
— А вы сами-то видели эту квартиру?
— Я говорил с горничной — она уверяет, что владелец квартиры очень хочет ее сдать. Он на следующей неделе уезжает по делам в Турин. Горничная моя старая знакомая. Она божится, что квартира — лучше не бывает.
Карл задумался. Шестьдесят пять тысяч лир — это примерно сто пять долларов.
— Ладно, — не сразу сказал он. — Давайте посмотрим эту вашу квартиру.
* * *В последнюю минуту они вскочили в трамвай, отыскали два места рядом. На каждой остановке Бевилаква в нетерпении выглядывал в окно. По дороге он рассказал Карлу о своей тяжелой жизни. Он родился восьмым по счету из двенадцати детей, в живых осталось всего пятеро. Ни один из них ни разу не наелся досыта, хотя спагетти они наворачивали ведрами. На одиннадцатом году ему пришлось бросить школу и пойти работать. В войну его дважды ранили — раз американцы, когда наступали, и раз немцы, когда отступали. Отец его погиб во время бомбежки Рима союзниками, в той же бомбежке разворотило могилу его матери на Cimitero Verano.[9]
— Англичане, те били прицельно, а американцы швыряли бомбы куда ни попадя. Вам хорошо — вы богатые. Карл сказал, что очень сожалеет о бомбежках.
