Александр Хьелланн - Избранные произведения
Вернувшись на родину, Хьелланн издал весной 1879 года свою первую книгу — сборник «Новеллеты».
Эта книга была во многих отношениях чем-то совершенно новым для северных литератур. Прежде всего, новым был сам жанр. Такой сжатый, предельно лаконический рассказ, обнажающий те или иные стороны жизни современного общества, оказался своего рода откровением для Норвегии, где до Хьелланна повествовательный жанр был представлен главным образом романтической крестьянской идиллией. Но, конечно, не столько сам жанр новеллы поразил современников (французская и отчасти немецкая новеллы были уже знакомы норвежской читающей публике), сколько резко выраженное общественно-социальное звучание этих новелл, раз и навсегда определившее место Хьелланна в бурной идейной борьбе его времени. Судя по многочисленным рецензиям, появившимся по выходе «Новеллет» в столичной и провинциальной печати, это сразу же отметили и единомышленники и противники. А на страницах органа радикальной оппозиции «Дагбладет» Бьернсон торжественно провозгласил Хьелланна надеждой «новой, критикующей общество литературы».
* * *«Новая, критикующая общество литература» создавалась целой плеядой замечательных норвежских реалистов второй половины XIX века, новой литературной школой, которую Хьелланн возглавил наряду с Ибсеном и с которой теснейшим образом связана вся его писательская деятельность.
По своей общей гуманистической направленности и обличительной силе, по своей художественной значительности и цельности норвежский критический реализм является не только величайшим достоянием национальной норвежской культуры, но и частью того мирового литературного наследия, без освоения и переработки которого не может развиваться культура нашего времени. «…за последние двадцать лет, — писал Энгельс в письме к Паулю Эрнсту в 1890 году, — Норвегия пережила такой подъем в области литературы, каким не может похвалиться за этот период ни одна страна, кроме России. Мещане они или не мещане, но эти люди творят гораздо больше, чем другие, и налагают свою печать также и на литературу других народов, не в последнюю очередь и на немецкую».[1]
С последних десятилетий XIX века театр Ибсена и Бьернсона начинает занимать одно из ведущих мест в европейском репертуаре, а журналы и издательства России и Западной Европы печатают романы Йунаса Ли, Кристиана Эльстера, Александра Хьелланна и Арне Гарборга. Литература Норвегии, маленькой, «провинциальной», мелкобуржуазной страны, быстро выходит на мировую арену и становится едва ли не вершиной западноевропейской литературы второй половины XIX века.
В то время как в литературе развитых стран Запада основным объектом изображения делается пошлая проза буржуазного существования и начинают преобладать натуралистические тенденции, норвежский критический реализм отображает мир, в котором, по определению Энгельса, «люди еще обладают характером и инициативой и действуют… самостоятельно».[2] Норвежская литература ищет подлинного героя, достаточно сильного духом, чтобы восстать против норм буржуазного общества. В таком утверждении рационально-волевого начала в человеке, что имело в период засилия натурализма на Западе глубоко гуманистический характер, проявился устойчивый демократизм норвежского общества, социальной основой которого было свободное крестьянство, никогда не знавшее крепостничества, базой государственного устройства — Эйдсволлская конституция 1814 года, «гораздо более демократическая, чем все, существовавшие тогда в Европе»,[3] а основным содержанием истории страны на протяжении всего XIX века — борьба норвежского народа за свою национальную независимость.
Однако деятельность волевого, активного героя норвежской реалистической литературы все же носит или абстрактный, или объективно буржуазный характер. В неуменье норвежских реалистов найти исторически конкретное положительное содержание этой деятельности сказалась другая сторона норвежской крестьянской демократии — ее ограниченность и даже прямой консерватизм, вызванные поздним развитием капитализма и слабостью пролетариата, общей неразвитостью и отсталостью норвежской жизни. Эта двойственность норвежского общества, органическое переплетение в нем прогрессивно-демократических и реакционно-консервативных черт, наложила печать на весь характер норвежского критического реализма и обусловила его сложную, противоречивую природу.
Норвежский критический реализм сложился в обстановке широкого национально-освободительного движения против унии со Швецией, в годы огромной политической активности широких народных масс, боровшихся за последовательно-демократические реформы, в годы зарождения организованного рабочего движения.
Будучи зеркалом переходной эпохи, норвежский критический реализм чужд метафизического представления о мире, столь типичного для буржуазной литературы второй половины XIX века: ему, напротив, свойственно ощущение всеобщего брожения, борьбы противоположных начал, ломки всех традиционных норм, смутное предчувствие грядущих перемен.
В своих лучших произведениях норвежские писатели-реалисты, и в первую очередь Ибсен и Хьелланн, выступали не только как национальные писатели той эпохи, когда в стране происходили значительные социальные сдвиги, но и как европейские писатели предимпериалистической эпохи, то есть того исторического периода развития Европы, когда уже не могли не стоять, хотя бы в самом общем виде, проблемы коренного социального преобразования общества.
Идейно пережив общеевропейский исторический опыт, практически еще не пережитый их страной, Ибсен, Хьелланн и другие норвежские реалисты в своих лучших произведениях были значительно радикальнее, чем это определялось социально-экономической и политической жизнью их родины.
Они разоблачали не только грязную практику буржуа, но и его идеалы и в своей обличительной критике капиталистического мира порой подходили к пролетарской идеологии, хотя в целом не могли, как мы уже говорили, выйти из плена буржуазной мысли.
Их творчество, возникшее на глубоко национальной почве, остро критическое и насыщенное боевым гуманистическим духом, стало в то же время как бы литературно-идейным откликом на те политические, экономические и моральные проблемы, которые уже возникли в это время на Западе. Именно поэтому норвежский критический реализм во многом предвещает проблематику литературы XX века.
* * *Уже в «Новеллетах», хотя в них еще не проявились в полной мере все черты национального своеобразия норвежского критического реализма, Хьелланн показал себя писателем больших социальных обобщений и страстного общественного темперамента. Очень типична в этом смысле новелла «Народный праздник», построенная на противопоставлении благополучной видимости и отвратительной внутренней сути буржуазной действительности: богатые и счастливые молодожены, гуляя в парке, где царит веселая ярмарочная суета, случайно попадают на грязную боковую аллею и видят, как старый паяц, только что смешивший толпу, ворча и ругаясь, считает медные деньги, а маленький мальчик в нелепом красно-зеленом трико и шутовском колпаке безутешно плачет, потому что мать отняла у него заработанные с величайшим трудом гроши.
Весь рассказ держится на отдельных ярких контрастах, которые сливаются в один огромный социальный контраст. Пестрые, размалеванные балаганы и их убогие задворки, беспечный праздник и горестные будни вырастают в метафорический образ современного буржуазного общества, несущего в себе, при всем своем внешнем процветании, тайное неблагополучие. А одна из новеллет («Бальное настроение») превращается в своего рода притчу о непримиримом конфликте роскоши и нищеты, который грозит разрушить беспечное благоденствие тех, кто видит лишь фасад этого мира.[4]
Таким образом, в «Новеллетах» тот огромный запас размышлений и наблюдений, который Хьелланн накопил за время своей практической деятельности и парижского путешествия, начинает, словно перенасыщенный раствор, кристаллизоваться в определенную социальную концепцию. Это и определяет их значение в творческом становлении писателя. Однако сам многогранный жизненный материал, из которого эта концепция возникала, оставался, как правило, за пределами новелл: они содержали только вывод из него, как бы проиллюстрированный ситуацией, обычно довольно схематично построенной. Тенденция здесь не возникает, как в романах Хьелланна, из конкретного раскрытия реальных общественных отношений, а подается читателю в готовом виде, и поэтому ранние новеллы нередко грешат абстрактностью. И если их сила, их значение для норвежской литературы заключается именно в их боевой тенденциозности, то их известная художественная слабость состоит в том, что эта тенденциозность выражается порой слишком прямолинейно.
