Шолом Алейхем - Тевье-молочник
А ведь мы всего только люди, плоть да кровь. Разговорами сыт не будешь. Поешь селедки, - чаю захочется, а к чаю сахар требуется, а сахар, говорите вы, у Бродского...
– За кусок хлеба, что не доела, - говорит моя жена, - утроба не взыщет. Но без стакана чаю утром я не жилица на белом свете: ребенок за ночь все соки из меня высасывает!
Однако и о том, что ты еврей, забывать нельзя: солнце на закате... Молитва хоть и не коза, никуда не убежит, а помолиться все-таки пора... Правда, какая уж там молитва! Можете себе представить: как раз, когда положено стоять неподвижно, лошаденка, точно назло, срывается с места и несется как шальная... Вот и бежишь за тележкой, натягивая вожжи, и припеваешь: "Господь Авраама, господь Исаака, господь Иакова..." Хороша молитва, нечего сказать! А помолиться, как нарочно, хочется горячо, с огнем, - авось на душе полегчает...
Короче говоря, бегу это я за возом и читаю нараспев, совсем, как в синагоге (не будь рядом помянута!): "Питающий все живущее от щедрот своих!" То есть кормящий всякое свое творение... "Выполняющий обет свой перед покоящимся во прахе..." То есть даже перед теми, кому и жизнь - сырая могила...
"Эх, думаю, жизнь наша - могила глубокая! Ну и маемся же мы на свете! Не то, что егупецкие богачи, которые целое лето на дачах в Бойберике проводят, пьют, едят, как сыр в масле катаются! Эх, господи владыко небесный! И за какие грехи мне все это? Не такой я, что ли, как все другие? "Воззри на нашу бедность!" Посмотри, мол, на наши муки, погляди, как мы трудимся, и заступись за нас, бедняков, потому что больше за нас заступиться некому! "Исцели нас да будем исцелены". Пошли нам исцеление, а болячек нам не занимать стать. "Благослови нас..." Пошли нам добрый год, чтобы хлеба уродились - и рожь и пшеница, и ячмень... Хотя, с другой стороны, какая мне, горемычному, от этого польза? Не все ли равно, скажем, моей лошаденке, дорог овес или дешев?
Однако не нам судить о деяниях всевышнего. А еврей и подавно должен все принимать безропотно и повторять: "И то благо!" Так, видно, богу угодно! А кощунствующие, - продолжаю я, - "ристократы", которые говорят, что нет на свете бога, будут посрамлены, когда явятся туда... Поплатятся с лихвой, ибо он, "сокрушающий врагов", - воздаст им сторицею! С ним шутки плохи, с ним ладить надо, упрашивать, умолять: "Отец всемилостивый! Внемли гласу нашему!" услышь наши вопли! "Обрати милосердие твое к нам! - пожалей жену мою и деток, - они, бедные, голодны. Почти за благо, - смилостивься над возлюбленным народом твоим, как некогда в священном храме, когда священнослужитель и левиты..." И вдруг - стоп! Лошаденка остановилась. Я мигом отхватил оставшуюся часть молитвы, поднял глаза и вижу: выходят мне навстречу из чащи два каких-то странных существа, одетые будто бы не по-людски... "Разбойники!" - мелькнуло у меня в голове. Однако я тут же спохватился: "Фу, Тевье, дурачина ты эдакий! Столько лет подряд ездишь по лесу и днем и ночью - что это тебе разбойники вдруг померещились?"
– Вью! - крикнул я лошаденке, набрался духу и хлестнул ее еще несколько раз, будто ничего не замечая.
– Уважаемый! Послушайте, дяденька! - обращается ко мне одно из этих существ женским голосом и машет мне платком. - А ну-ка, остановитесь на минутку, погодите удирать, ничего худого мы вам не сделаем!
"Ага! Нечистая сила! - подумал я, но тут же говорю себе: - Дурья голова! Откуда вдруг ни с того ни с сего духи и черти?" Остановил лошаденку. Присмотрелся получше - женщины. Одна пожилая, в шелковом платке на голове, другая помоложе - в парике. Обе раскраснелись и вспотели.
– Добрый вечер! Вот так встреча! - говорю я громко и даже как будто бы с радостью. - Чего изволите? Если купить что-нибудь, то у меня ничего нет, разве что колики в животе да сердечные боли на неделю вперед, есть еще и хлопоты, и заботы, и всякая морока, и горести всухомятку, беды и напасти - оптом и в розницу!
– Тише! Погодите! - отвечают они. - Скажи, пожалуйста, как его прорвало! Извозчика чуть словом задень, - жизни рад не будешь! Ничего, - говорят, - нам покупать не надо, мы только хотели вас спросить, не знаете ли вы, где здесь дорога на Бойберик?
– На Бойберик? - переспросил я с напускным смешком. - Для меня это все равно, как если бы вы спросили, к примеру, знаю ли я, что меня зовут Тевье.
– Вот как! - говорят они. - Вас зовут Тевье? Добрый вечер, реб Тевье! Нам не совсем понятно, что тут смешного? Мы не здешние, мы из Егупца и живем в Бойберике на даче. Вышли на минутку погулять и кружим в этом лесу чуть ли не с самого утра... Бродим, плутаем и никак не можем попасть на дорогу. А тут мы услыхали, - кто-то поет в лесу. Поначалу подумали, - а вдруг упаси бог, разбойник! Но когда увидели вблизи, что вы еврей, стало легче на душе. Понимаете?
– Ха-ха! Хорош разбойник! - отвечаю я. - Слыхали вы когда-нибудь историю о еврейском разбойнике, который напал на прохожего и потребовал от него понюшку табаку? Хотите, - могу рассказать...
– Историю, - говорят они, - оставим до другого раза. Вы лучше укажите нам дорогу на Бойберик.
– На Бойберик? Позвольте! Но ведь это и есть самая настоящая дорога на Бойберик! Если вы даже не хотите, вы все равно по этой дороге обязательно придете прямо в Бойберик!
– Так чего же вы молчите?
– А чего, - говорю, - мне кричать?
– В таком случае, - говорят они, - вы, наверное, знаете, далеко ли до Бойберика?
– До Бойберика, - отвечаю, - недалеко, несколько верст. То есть верст пять-шесть или семь, а может, и все восемь.
– Восемь верст! - вскричали женщины в один голос и, заломив руки, чуть не расплакались. - Помилуйте! Что вы говорите? Понимаете ли вы, что говорите? Шутка ли - вoceмь верст!
– Что же, - отвечаю, - я могу поделать? Если бы от меня зависело, я бы, пожалуй, подсократил это расстояние. Человек должен все на свете испытать. В пути и не то бывает... Случается иной раз тащиться по грязи в гору, да еще в канун субботы, дождь хлещет в лицо, руки коченеют, есть хочется до полусмерти, а тут вдруг - трах! - ось лопнула...
– Болтаете вы что-то непутевое! - говорят они. - Вы не в своем уме, право! Что вы нам рассказываете басни, сказки из "Тысячи и одной ночи"? Мы уже не в силах на ногах держаться. За весь день, кроме стакана кофе с плюшкой, у нас маковой росинки во рту не было, а вы нам всякие истории рассказываете!
– Ну, это другое дело! - отвечаю. - Плохи пляски да шутки, когда пусто в желудке. Что такое голод, я знаю хорошо, - можете мне не рассказывать. Возможно, что кофе с плюшками я в глаза не видал вот уже лет...
И представляется мне тут стакан горячего кофе с молоком и свежей булкой и другие вкусные вещи...
"Скажите на милость! Чего захотел... - думаю я. - Какое деликатное воспитание: кофе с булочками... А ломоть хлеба с селедкой - хвор?" Но сатана, будь он неладен, как назло, не унимается: слышу запах кофе, чувствую вкус сдобной булки - свежей, хрустящей - объедение!..
– Знаете что, реб Тевье? - обращаются ко мне женщины. - Чем здесь стоять, не лучше ли нам забраться к вам в телегу, а вы бы потрудились отвезти нас домой, в Бойберик. Что вы на это скажете?
– Вот те и здравствуй! - говорю я. - Я из Бойберика еду, а вам надо в Бойберик! Как же это выйдет?
– Ну и что же? - отвечают они. - Не знаете, что делать? Человек, да еще ученый, находит выход: поворачивает оглобли и едет обратно. Не беспокойтесь, реб Тевье, будьте уверены, - если вы нас благополучно доставите домой, то дай нам бог столько прохворать, сколько вы на этом деле потеряете...
"Говорят они со мной чего-то на тарабарском языке! - подумал я. - Все какими-то обиняками!" И приходят на ум мертвецы, ведьмы, шуты, нечистая сила. "Дурень набитый! - думаю. - Чего ты стоишь как пень? Полезай на облучок, пугни конягу кнутом и - пошел, куда глаза глядят!" Но, как на грех, у меня против воли срывается:
– Полезайте в телегу!
А те, как услышали, - не заставили себя долго упрашивать... Я следом за ними - на облучок, повернул дышло и стал нахлестывать лошаденку: "Раз, два, три - пошел!" Да где там! Как бы не так! С места не трогается, хоть режь ее. "Ну, думаю, теперь ясно, что это за женщины такие! И дернула же меня нелегкая остановиться ни с того ни с сего посреди дороги и завести разговор с женщинами!.."
Понимаете? Кругом лес, тишина, ночь надвигается, а тут - два каких-то существа в образе женщин... Разыгралась у меня фантазия не на шутку! Вспомнилась история об извозчике, который однажды ехал один-одинешенек лесом и увидел на дороге мешок с овсом. Извозчик не поленился, слез, схватил мешок на плечи, - чуть не надорвался, кое-как взвалил его на телегу, и марш вперед. Отъехал с версту, хватился мешка, а его и нет! Ни тебе овса, ни мешка! На возу лежит коза с бородкой. Извозчик хочет дотронуться до нее рукой, а она ему язык с аршин как высунет, как расхохочется - и нет ее!
– Почему же вы не едете? - спрашивают мои пассажирки.
– Почему не еду? Сами, - говорю, - видите, почему: конь танцевать отказывается, охоты нет.
