Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
— Она так сказала? — переспросил мистер Макичерн, оживившись.
— Мне кажется, вам тоже следует сделать по ее. Я не такая уж находка, но она выбрала меня.
Макичерн смотрел прямо перед собой. В глазах у него было выражение, которого Джимми никогда в них прежде не замечал: испуганное, затравленное.
— Слишком поздно! — не выдержал он. — Я сделаю, как она хочет, но это слишком поздно. Я не стану у нее на пути, если могу сделать ее счастливой. Но я ее потеряю! О Господи, я ее потеряю! По-вашему, — продолжал он, — я никогда не говорил себе того, что вы наговорили мне в тот день, когда мы тут встретились? Или вы думаете, я не знал, чем я был? Кому это лучше знать, как не мне? Но она-то не знала. Я все скрывал от нее. Меня пот прошибал при мысли, что она рано или поздно узнает. Когда я переехал сюда, то считал себя в безопасности. А потом вы появились тут, и я увидел вас вместе. Я думал, что вы вор, в Нью-Йорке вы же были с Муллинсом, и я сказал ей, что вы вор.
— Вы ей это сказали?
— Сказал, что знаю это наверное. Я не мог открыть ей правду, почему так считаю. И сказал, что навел справки в Нью-Йорке.
И Джимми понял. Тайна разъяснилась. Так вот почему Молли позволила, чтобы ей навязали помолвку с Дривером!
— Понимаю, — сказал он медленно. Макичерн молча вцепился в борт стола. — Понимаю, — повторил Джимми. — Вы думаете, она попросит объяснения? — Он задумался, а потом заговорил очень быстро: — Вы должны ей сказать! Ради вас самих вы должны сказать ей. Не откладывайте, пойдите к ней сейчас. Да очнитесь же! — Он потряс Макичерна за плечо. — Идите сейчас же! Она вас простит. Ничего не бойтесь. Пойдите, найдите ее сейчас же!
Макичерн расправил плечи.
— Да, — сказал он.
— Другого выхода нет, — кивнул Джимми.
Макичерн открыл дверь, затем отступил на шаг. Джимми услышал голоса в коридоре. Один принадлежал лорду Дриверу.
Макичерн продолжал пятиться от двери.
Вошел лорд Дривер под руку с Молли.
— Приветик, — сказал его сиятельство, оглядываясь по сторонам. — Приветик, Питт! А вот и мы, э?
— Лорд Дривер захотел покурить, — сказала Молли.
Она улыбнулась, но в глазах у нее была тревога. Она перевела быстрый взгляд с отца на Джимми.
— Молли, милая, — хрипло сказал Макичерн, — мне надо с тобой поговорить.
Джимми взял его сиятельство за локоть.
— Пошли, Дривер, — сказал он. — Составьте мне компанию. Покурим на террасе.
Они вместе вышли из бильярдной.
— А что старикана укусило? — осведомился его сиятельство. — Так вы с мисс Макичерн…
— Вот-вот, — ответил Джимми.
— Черт возьми! Ну, старина! Миллион поздравлений и вся прочая лабуда!
Вскоре его сиятельство вернулся к своим обязанностям в бальном зале, а Джимми сидел, курил и размышлял.
В общей тишине до его ушей донесся звук открывшейся двери вверху лестницы. Он посмотрел туда. На мгновение в светлом прямоугольнике вырисовались две фигуры, затем дверь закрылась, а фигуры начали медленно спускаться по ступенькам.
Джимми сразу узнал их. Он встал. Его укрывала глубокая тень, и они его не видели. Теперь они уже шли по террасе и были совсем близко.
Они молчали, но шагах в трех от него они остановились. Вспыхнула спичка, и Макичерн закурил сигару. Желтоватый свет озарил его лицо. Джимми взглянул и остался доволен.
Глава 30. Заключение
Американский лайнер «Сент-Луис» стоял у причала саутгемптонского порта, принимая пассажиров. Вверх по трапу текла река людей всех наружностей и состояний.
На них, облокотившись о поручень второго класса, задумчиво смотрели Джимми Питт и Штырь Муллинс.
— Что же, Штырь, — сказал Джимми, — твою шхуну поднимает прилив, верно? Твой корабль отчаливает. И спутники у тебя подбираются любопытнейшие. Погляди-ка на этих двух сингалезских молодцов и на мужчину в тюрбане, на его шаровары. Интересно, герметичны ли они? Оказалось бы полезно, свались он за борт.
— Само собой, — сказал Штырь, обратив созерцательный взгляд на указанный предмет одежды. — Эта морда свое дело знает.
— А что пишут эти люди на палубе? Строчат все время, пока мы тут стоим. Репортеры светской хроники, надо полагать. И в газетах на следующей неделе будет сообщено: «Среди пассажиров второго класса мы заметили мистера Штыря Муллинса, как всегда излучавшего бодрость». А жаль, что ты решил уехать, Штырь. Почему бы не передумать и не остаться?
На мгновение Штырь погрустнел. Затем его физиономия приобрела обычную деревянность.
— А чего мне на энтом берегу делать, босс? — сказал он. — Нью-Йорк — энто вещь. А вам я и не нужен вовсе, раз вы оженились. Мисс Молли в порядке, босс?
— Более чем, Штырь, спасибо. Вечерним пароходом мы отправляемся во Францию.
— Странное это было дело, — сказал Джимми после паузы. — Дьявольски странное. Впрочем, мне-то жаловаться нечего. По-моему, из нас всех, Штырь, только для тебя не нашлось счастливого конца. Я женат. Макичерн так глубоко внедрился в высшее общество, что его оттуда извлечь можно разве что с помощью динамита. Молли, конечно, дала промашку, но, надеюсь, она об этом не пожалеет. У всех все в ажуре, кроме тебя. А ты вновь выходишь на старую тропу, которая начинается на Третьей авеню и кончается Синг-Сингом. Для чего отрывать себя отсюда, Штырь?
Штырь сосредоточил взгляд на щуплом молодом эмигранте в голубом свитере, который словно бы негодовал на то, что измученный молодой врач исследует его глаза.
— На энтом берегу, босс, мне никакого занятия нет, а я хочу дело делать.
— Одиссей Муллинс! — сказал Джимми, глядя на него с любопытством. — Мне это чувство знакомо. Есть только один способ излечиться. Как-то раз я тебе его объяснял, но сомневаюсь, что ты когда-нибудь к нему прибегнешь. Ты ведь о женщинах невысокого мнения, верно? Закаленный холостяк.
— Бабы!.. — начал Штырь обобщающе, но тут же оставил тему без дальнейшего развития. — А слезы энти, босс, были лучше некуда, — мечтательно сказал он.
— Все еще переживаешь из-за них, Штырь?
— И взять их было легче легкого, не пойди вы на попятную. Легче не бывает.
— Все еще переживаешь из-за них, Штырь, так я тебе кое-что скажу, чтобы ты немного утешился перед началом своих странствований. Строго между нами! Смотри, никому ни-ни! Колье это поддельное.
— Чего-чего?
— Фальшивка. Я сразу увидел, как только ты мне его отдал. Оно и ста долларов не стоит.
В глазах Штыря вспыхнул свет озарения. Его лицо просияло улыбкой человека, которому открылась подоплека черных
