Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник - Фридрих Шиллер

Флодоардо (печально посмотрев на Розамунду). Вот награда, которой я требую.

Гритти (радостно). Возьми ее! Но где же твой пленник? Я еще раз желаю увидеть этого злодея, который осмелился произнести: «Дож, мы равны с тобой; мы два величайшие человека в Венеции». Посмотрю, сохранит ли сей исполин твердость духа в оковах?

Несколько голосов вместе. Где он? Где? Приведи его сюда!

Женщины затрепетали.

— Ради Бога! — вскричали они. — Не вводите его в залу! Нам страшно.

— Милостивые государыни! — отвечал Флодоардо с улыбкой скорее грусти, нежели радости. — Вам нечего бояться. Абеллино не причинит вам ни малейшего зла.

Фальери. Абеллино уже во дворце?

Флодоардо. Вы не ошиблись.

Витальба. Так утолите же скорей наше любопытство.

Флодоардо. Через минуту вы увидите Абеллино! Пусть все станут позади дожа.

Пораженные страхом, зрители поспешно отступили за кресло Андреа, как будто он мог защитить их от ярости разбойника. Все волновались; заговорщики трепетали, ожидая появления сообщника.

Дож сидел спокойно, с важностью судьи, пред которым суждено предстать преступнику. Остальные стояли за ним полукругом. Глубокое молчание царило в зале. Розамунда положила голову на плечо Идуэлле и со спокойствием невинности смотрела на своего героя. Заговорщики держались в самом дальнем углу, с бледными, свирепыми лицами — не говоря ни слова и едва смея дышать.

— Сейчас, — молвил граф, — вы увидите Абеллино. Не пугайтесь; он уже не опасен.

При этих словах он подошел к двери. Завернув голову в плащ, стоял он недвижно минуту за минутой...

— Абеллино! — вскричал он наконец, открыв лицо, и протянул руку к двери.

Этот возглас ужаснул все собрание, и Розамунда невольно шагнула к Флодоардо: она боялась не столько за себя, сколько за своего любезного.

— Абеллино! — повторил граф грозным голосом. — Абеллино! — и вдруг отворил дверь и швырнул туда свои плащ со шлемом.

Розамунда бросилась к нему, задыхаясь от крика:

— Постой, Флодоардо!

Флодоардо исчез; на его месте стоял Абеллино!

Глава шестая

ВИДЕНИЕ

Вопли ужаса раздались в зале. Розамунда без чувств упала к ногам разбойника. Удивление, ярость и страх овладели душами заговорщиков; дамы бросились прочь от злодея; пораженные сенаторы застыли на месте. Дож не верил своим глазам.

Со спокойным и жутким видом стоял убийца перед собранием. Это был уже не Флодоардо во всей прелести юности и красоты — но Абеллино во всем своем безобразии. Густые черные брови усиливали его зверский облик, правый глаз сомкнулся, щеки избороздили морщины. Платье было невиданное, за пояс заткнуты кинжалы и пистолеты. Несколько минут смотрел он молча вокруг себя.

— Вы желали видеть Абеллино, дож? — резко возгласил он. — Абеллино исполняет вашу волю и требует руки вашей племянницы!

Андреа Гритти с ужасом смотрел на злодея и едва мог произнести:

— Неужели это явь? Не обманывают ли меня глаза мои?

— Стражи! — вскричал Гримальди, метнувшись к двери; но Абеллино выхватил из-за пояса пистолет и приставил дуло к груди кардинала.

— Первый, кто осмелится позвать стражей, — объявил разбойник, — первый, кто сделает хоть шаг, падет от моей руки. Безрассудные! Ужель пришел бы сюда Абеллино и велел поставить у дверей стражу, если бы хотел ускользнуть от вас? Нет! Теперь он в ваших руках. Но он отдается во власть вашу единственно по своей воле! Никому не удалось поймать меня! Если законы требуют моей крови, пусть предадут меня смерти. Не думайте, что Абеллино из тех заурядных разбойников, которые бегают от солдат или умерщвляют людей из подлой корысти. Нет! Абеллино не так виновен, как вы думаете! Я был разбойником — это правда. Но по причинам благородным и великим.

Гритти (в горести сложив руки). Боже всемогущий! Возможно ли?

Объятые страхом, все хранили молчание. Голос убийцы еще звучал в их ушах. Один Абеллино был спокоен.

Розамунда открыла глаза, и первый взор ее встретил злодея.

— Боже! — вскричала она. — Мне показалось, что Флодоардо... Нет! глаза мои меня обманули.

Абеллино подошел к ней и хотел помочь встать — она с ужасом оттолкнула его.

— Розамунда! — тихо сказал разбойник. — Глаза не обманули тебя. Флодоардо, которого ты любила, — это и есть убийца Абеллино.

— Нет! — отпрянула девушка и бросилась в объятия Идуэллы. — Нет, ты не Флодоардо! Ангельская красота не могла скрывать такого злого сердца! Флодоардо ценил добродетель и славу! Душа его была непричастна низости! Он отирал слезы несчастных и помогал бедным! Флодоардо я обожала, но смеешь ли ты, злодей, поносить его имя?

Абеллино (гордо). Разве ты хочешь отказаться от своих клятв? Смотри! Я теперь Абеллино. А теперь Флодоардо.

Он вытер лицо платком. Глаз открылся, отвратительный лик исчез — и в одежде разбойника стоял перед собранием Флодоардо.

Абеллино. Я могу разно менять свое лицо — но я тот, кого ты любила, я — Флодоардо.

На лице дожа застыло удивление. Абеллино подошел к Розамунде и с мольбой произнес:

— Разве ты хочешь нарушить свои клятвы? Разве ты перестала любить меня? Розамунда не в силах была отвечать. Абеллино взял ее трепещущую руку и прижал к губам.

— Розамунда, — вопросил он, — могу ли я надеяться владеть тобою?

Розамунда. Ах! Зачем увидела я, зачем полюбила Флодоардо!

Абеллино. Согласна ли ты отдать мне свою руку?

Любовь и страх боролись в душе красавицы.

Абеллино. Послушай, Розамунда! Любовь к тебе привела меня сюда. Любовь заставила отдаться в руки правительства. Чего только не делал я, чтобы добиться тебя! Отвечай, Розамунда, слова твои решат мою судьбу!

Розамунда молчала, но взоры ее изменяли чувству. Она отвернулась и кинулась в объятия Идуэллы.

— Да простит тебе Бог, — простонала она, — те мучения, которые я терплю от тебя, палач!

Между тем дож вышел из задумчивости, в глаза его сверкали от ярости.

Он хотел было броситься на Абеллино — но сенаторы удержали. Разбойник подошел и со спокойным видом просил правителя умерить свой гнев.

— Дож, — сказал он, — все слышали ваше обещание! Сдержите ли вы его?

— Изверг! — закричал Андреа Гритти. — Ты сумел заманить меня в свои сети — но не думай, чтобы благородные венецианцы пожелали припомнить мне неосторожно данное слово. Ты уже давно отправляешь подлое ремесло твое — лучшие наши граждане пали под твоими ударами, — и ценой их крови ты роскошествовал в