Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба
Этому господину отвели ту самую комнату, которая первоначально назначена была мистеру Потту. Внимание трактирного служителя поражено было необыкновенным и странным сходством между этими двумя джентльменами. Лишь только принесены были свечи и поставлены на стол, незнакомец тотчас же вынул газету и принялся читать ее с выражением того же самого негодующего презрения, какое за час перед этим отражалось на величественных чертах мистера Потта. Существенная разница между ними, по замечанию служителя, состояла только в том, что презрение Потта вызвано было газетой, носившей заглавие «Итансвилльского журавля», тогда как настоящий джентльмен озлобился на «Итансвилльскую синицу».
— Послать содержателя гостиницы, — сказал незнакомец.
— Слушаю, сэр, — отвечал слуга.
Содержатель явился через несколько минут.
— Вы здесь хозяин? — спросил джентльмен.
— Я, сэр.
— Знаете вы меня?
— Нет, сэр.
— Фамилия моя — Слорк, — сказал джентльмен.
Содержатель слегка кивнул головой.
— Слорк, сэр, — повторил джентльмен надменным тоном. — Теперь, надеюсь, вы знаете меня?
Содержатель почесал затылок, взглянул на потолок, на незнакомца и улыбнулся весьма слабо.
— Знаете ли вы меня теперь, сэр? — повторил незнакомец сердитым тоном.
Содержатель сделал над собою великое усилие и, наконец, продолжая чесать затылок, проговорил сквозь зубы:
— Нет, сэр, не имею этой чести.
— Великий боже! — вскрикнул незнакомец, ударив по столу сжатым кулаком. — И вот вам популярность!
Хозяин невольно попятился к дверям; но мистер Слорк удержал его и, бросив на него свирепый взгляд, продолжал таким образом:
— Вот она вам, вот, вот благодарность толпы за целые годы неутомимых трудов, пожертвований, лишений, благороднейших стремлений! Останавливаясь на полдороге, выхожу из кареты, мокрый и усталый, и — ни одного восклицания, ни одного восторженного крика из этой низкой и презренной толпы? Колокола безмолвствуют, и самое произнесение моего имени ни в ком не возбуждает радостного чувства! Стоит из-за чего тонуть всю свою жизнь в этом океане чернильных партий и вражды! — заключил взволнованный мистер Слорк, расхаживая взад и вперед.
— Не угодно ли водочки, сэр?
— Бутылку рому и воды! — сказал мистер Слорк, окидывая горделивым взглядом содержателя гостиницы. — Разведен ли у вас огонь где-нибудь?
— Я прикажу развести его здесь, сэр, — отвечал содержатель.
— В этом камине? Это будет слишком долго: комната не нагреется до полуночи, — возразил мистер Слорк. — Есть у вас кто-нибудь в кухне?
На кухне не было ни души. Огонь горел там великолепно. Гости все разошлись, и дверь уже была заперта на ночь.
— В таком случае, я буду пить свой пунш на кухне у камина, — сказал мистер Слорк.
Путешественник взял шляпу и газету и торжественно последовал за хозяином в этот скромный номер. Здесь он поместился у камина на мягкой софе, развернул газету и принялся читать и прихлебывать пунш с выражением величественного презрения и досады.
Но уж, вероятно, по распоряжениям судьбы, какой-то демон раздора пробежал в эту самую минуту по всем апартаментам «Сарациновой головы» и, позавидовав обоюдному спокойствию господ журналистов, решился стравить их, как борзых собак, для собственного наслаждения и потехи. Под влиянием этого злого духа в голове мистера Боба Сойера сформировалась весьма странная мысль, которую он и выразил в следующей форме:
— A ведь огонь-то у нас потух, господа. Что мы станем делать? После дождя тут и холодно, и сыро, не правда ли?
— И холодно, и сыро, — подтвердил мистер Пикквик, подернутый судорожной дрожью.
— Недурно было бы теперь раскурить сигару на кухне у камина: что вы на это скажете? — спросил Боб Сойер, подстрекаемый, конечно, тем же демоном раздора.
— Да, это было бы очень и очень недурно, — отвечал мистер Пикквик. — Что вы нам скажете на это, мистер Потт?
— Тут нечего и распространяться, господа: пойдемте в кухню. Огонь там превосходный, — сказал мистер Пот.
И на этом основании все четверо путешественников, каждый со своим стаканом в руке, отправились на кухню в сопровождении мистера Уэллера, который взялся показывать дорогу в этот апартамент.
Незнакомец продолжал читать. Вдруг он поднял глаза и остолбенел. Мистер Потт взглянул и обомлел.
— Что с вами? — прошептал мистер Пикквик.
— Эта пресмыкающаяся гадина! — воскликнул мистер Потт.
— Какая гадина? — сказал мистер Пикквик, с беспокойством озираясь кругом, из опасения наступить на черного таракана или на паука.
— Эта гадина, — прошептал Потт, схватив мистера Пикквика за руку и указывая ему на незнакомца, — эта гадина — Слорк, издатель «Журавля».
— Так уйдемте же отсюда назад, — шепнул мистер Пикквик!
— О, нет, сэр, никогда! — отвечал Потт. — Никогда!
С этими словами журналист стремительно бросился вперед, уселся на противоположной софе и, вынув один номер из толстой пачки газет, принялся читать напротив своего врага.
Само собою разумеется, что мистер Потт читал «Журавля», а мистер Слорк — «Интансвильскую синицу». И само собою разумеется, что оба журналиста выражали вслух свое обоюдное презрение и мнения их появлялись в такой отрывочной форме:
— «Нелепо. — Дико. — Низко. — Грязно. — Бесчестно. — Шарлатан. — Наглец. — Нравственный урод. — Змей. — Идиот» и прочее, и прочее.
Мистер Боб Сойер и Бен Аллен смотрели с невыразимым наслаждением на эти энергичные выражения взаимной ненависти и соперничества двух журналистов, и, вдохновенные этой сценой, молодые люди покуривали и затягивались с величайшим аппетитом. Наконец, Боб Сойер отважился подойти к мистеру Слорку и сказал ему учтивым тоном:
— Не можете ли, сэр, одолжить мне эту газету, когда вы прочтете ее?
— С моим удовольствием, сэр; только предупреждаю вас, что вы ничего интересного не найдете в этом презренном листе, — отвечал Слорк, бросив сатанинский взгляд на мистера Потта.
— A вот я скоро передам вам эту газету, если хотите, — сказал Потт, бледный и дрожащий от злости. — Ха, ха, ха! Дерзость этого грубияна развеселит вас на целый вечер.
Ужасные слова «презренный лист» и «грубиян» были произнесены с особенной выразительностью и эффектом. Лица обоих журналистов запылали неукротимым бешенством и злобой.
— Болтовня этого жалкого писаки отвратительна в полном смысле, — сказал Потт, делая вид, что обращается исключительно к Бобу Сойеру.
Здесь мистер Слорк засмеялся от чистого сердца и сказал, что бесстыдство этого шарлатана забавляет его как нельзя больше.
— Не могу и выразить своего отвращения к этому бешеному грубияну! — сказал Потт, побагровевший от злости.
— Читали вы когда-нибудь глупое и пошлое маранье этого забияки? — спросил Слорк мистера Боба Сойера.
— Нет, не читал, — отвечал Боб. — А разве он пишет очень дурно?
— Ужасно, ужасно! — отозвался мистер Слорк.
— Поразительное бесстыдство! — воскликнул мистер Потт, притворяясь углубленным в чтение «Журавля».
— Конечно, вам неприятно будет видеть эти бессмысленные выходки низости, злобы, криводушия, клятвопреступничества, измены, варварской надутости в мыслях и чувствах, — сказал Слорк, передавая «Синицу» мистеру Бобу Сойеру; — зато, вероятно, вас очень позабавит и рассмешит уморительный слот этого безграмотного болтуна.
— Что вы сказали, сэр? — спросил Потт, озирая своего противника с выражением неописуемой ярости.
— A вам какая нужда до моих слов? — отвечал мистер Слорк.
— Вы назвали меня безграмотным болтуном, сэр?
— Назвал и повторяю еще, что вы безграмотный болтун, сэр, бессмысленный писака, сэр, шарлатан, невежда, негодяй, сэр. Довольно ли с вас этого! Ха, ха, ха!
Мистер Потт не произнес ни одного слова в ответ на эти оскорбительные шутки, но, вставая торжественно со своего места, скомкал номер «Журавля», бросил его на пол, придавил, притиснул, растоптал и потом, без церемонии, зашвырнул в пылающий камин.
— Вот мой ответ, милостивые государи! — сказал Потт, величественно отступая от камина. — И точно так бы поступил я с этой гадиной, если бы, к счастью для нее, не стесняли меня законы моего отечества!
— Блудлив, как кошка, труслив, как заяц! — вскричал Слорк, вставая с места. — Нет, господа, есть на свете негодяи, для которых ничего не значит покровительство отечественных законов!
— Слушайте, слушайте! — сказал Боб Сойер.
— Вот это потеха, так потеха! — заметил мистер Бен Аллен.
— Блудлив, как кошка, труслив, как заяц! — повторил Слорк, постепенно возвышая свой голос.
— Изверг!.. Не хочется только рук марать! — отвечал Потт.
— Слышите, господа? Ему не хочется только рук марать! — повторил мистер Слорк презрительным тоном. — Ха, ха, ха! Ведь это не то чтобы он трусил или боялся — нет, нет! Рук ему не хочется марать! Ха, ха!
