Элизабет Мид-Смит - Дедушка и внучка

— А как же быть, если нужно нарезать роз, а к ножам приближаться нельзя? Шипы так больно вонзаются в пальцы! Вот, видите, у меня тут целых две занозы, потому что сегодня утром я сорвала несколько роз для тетушки Доротеи.

— Боже милостивый! Вы решились нарвать роз? — Карбури не уставал удивляться храбрости девочки, которая не боялась ни шипов, ни гнева старого сэра Роджера.

— А почему бы мне не решиться? — с недоумением посмотрела на слугу Дороти.

— Дайте мне посмотреть, маленькая мисс, может быть, я смогу вынуть колючки.

— Вряд ли, но, если хотите, попробуйте.

Карбури стал на колени и осмотрел маленькие пальчики. С некоторым трудом, но он все-таки осторожно вынул обе занозы.

— Вы храбрая маленькая мисс, теперь-то уж я в этом убедился. Кажется, я сделал вам больно, а вы и не закричали.

— Ну, конечно, не закричала. За кого вы меня принимаете?

— Это очень странно, мисс. Я не видывал никого, кто походил бы на вас.

— Так многие говорят, — пожала плечами Дороти. — Но не могу же я перемениться. Карбури, позвольте мне взять один из этих ножей.

— Нет-нет, мое дорогое дитя, ни за что на свете! Вы страшно обрежетесь, а что тогда скажет ваш дедушка?

— Вы думаете, он заплачет? — Дороти с интересом заглянула в лицо старого слуги.

— Нет, он, конечно, не заплачет, не такой он человек. Но это ему точно не понравится. Вам не следует совершать поступки, которые могут не нравиться старым людям вроде вашего дедушки.

— Почему?

— Потому что это для них вредно, — объяснил Карбури. — Ваш дедушка — старик, сил у него осталось очень мало. Он не может выносить потрясений.

— «Трясения»? Что это такое? — заинтересовалась Дороти.

— Ну, например, он не вынес бы, если бы с вами что-нибудь случилось, маленькая мисс.

— Удивляюсь, — задумчиво произнесла Дороти, — почему тогда меня не убили «трясения»?

— О, моя бедная овечка, — со вздохом вымолвил старый буфетчик, ласково глядя на свою маленькую собеседницу, — вы не понимаете, что значит это слово.

— Нет, почему же, понимаю, — серьезно сказала Дороти. — И «трясения» оставили на мне следы. Карбури, я знаю, что вы очень милый человек. Вы один из самых лучших людей, которых я видела, конечно, кроме дедушки, мамы и папочки… Ах, я забыла мистера Персела! Он тоже милый, и жена милая — она готовит такой славный тушеный лук! Карбури, вы любите тушеный лук?

— Боже ты мой, конечно! Только я давно не пробовал его. Здесь мы не едим досыта, а совсем даже наоборот.

— Карбури, вы не должны жаловаться на то, как дедушка нас кормит, — Дороти прервала жалобу и выпрямилась с большим достоинством. — Но я сюда пришла по делу. Я обежала дом и пришла сюда, чтобы…

— Вам не годится быть здесь, маленькая мисс. Маленькие леди не должны бывать в кухне или буфетной.

— А я вот пришла и хочу тут быть, — отрезала Дороти. — Мне нужен чай для тетушки, и я хочу, чтобы вы сделали его.

— Я? Это не мое дело! Чай всегда делает Мэри. Лучше пойдите к ней.

— Нет, я хочу, чтобы чай сделали именно вы, собственными руками. Понимаете, однажды я была в тетиной комнате, когда Мэри принесла туда чай. Он был такой слабый, и на тарелочке лежало так мало хлеба с маслом! Я хочу, чтобы вы мне дали целую груду — слышите? — целую груду гренок! Пожалуйста, поскорее заварите чай, Карбури, через минуту я приду. Смотрите же, сделайте все, как я говорю. Вы должны меня послушаться.

Она строго посмотрела на старого слугу и быстро выбежала из буфетной.

С минуту Карбури стоял неподвижно и смотрел ей вслед. Потом покачал головой и озадаченно пробормотал:

— Никогда не видел ничего подобного!

После этого он не спеша, не прибегая к помощи Мэри, которой не было поблизости, заварил крепкий чай, поджарил несколько ломтиков хлеба и густо намазал их маслом. Когда маленькая Дороти вернулась, на подносе благоухали аппетитные гренки.

— Вот и земляника, — девочка выложила на поднос капустный лист с горкой сочных ягод.

— Маленькая мисс! Как?.. Кто?.. То есть, я хочу сказать, как вы могли взять землянику?

— А вот как, сейчас расскажу. На вот этих своих двух ногах я пошла прямо к земляничным грядкам, подняла сетку и нарвала столько ягод, сколько мы с тетей Доротеей сможем осилить. Пожалуйста, поставьте на поднос вторую чашку, потому что я немножко проголодалась.

— И вы не попросили позволения набрать ягод?

— Ну, конечно нет! Ведь земляника дедушкина и моя.

Карбури глубоко вздохнул. Дороти с недоумением посмотрела на него.

— Не понимаю, почему в Англии люди так часто вздыхают? Мы никогда не вздыхали, пока жили в Канаде или в Париже, когда я училась французскому языку. — И она прибавила на чистом парижском наречии: — А вы не говорите по-французски, Карбури?

— Не понимаю ни слова, ни одного вашего слова, маленькая мисс.

— Вы необразованный старик, — посетовала Дороти. — Ну, пожалуйста, возьмите поднос и идите за мной наверх.

Карбури всем сердцем надеялся, что во время путешествия с подносом от буфетной до комнаты Доротеи он не встретит сэра Роджера. Когда старый буфетчик вошел в будуар мисс Сезиджер и поставил поднос на стол, он снова глубоко, с облегчением вздохнул.

Тетушки Доротеи не было, и племянница с удовольствием начала тут распоряжаться. Природное чувство изящества маленькой Дороти протестовало против окружающей убогой обстановки. Окинув комнату беглым взглядом, она побежала в свою спальню и, порывшись в одном из сундуков, принесла несколько тонких изящных камчатных[11] салфеток. Стол, который выглядел таким некрасивым под старой зеленой бумазеей, был укрыт этими остатками прежней канадской жизни. Девочка сложила в дальнем углу все учебники, заслонив их креслом так, чтобы ничто не напоминало о скучных утренних занятиях. После этого Дороти приготовила стол для чая: земляника очутилась посредине, две чашки, поджаренный хлеб, чай, молоко и сахар были расставлены красиво и со вкусом.

«Вот так, точно так накрыла бы стол мамочка, если бы ждала папу», — подумала Дороти.

Наконец она подбежала к спальне тетушки Доротеи и постучала в дверь.

— Кто там?

— Я.

— Я очень устала, дорогая, лучше бы ты не входила ко мне, — послышался слабый голос тетки.

— Очень жаль. Дверь заперта? — спросила девочка, не обращая внимания на запрет.

— Нет, но не входи.

— Я вхожу, вхожу, — Дороти отворила дверь, подошла прямо к тетке, лежавшей на постели, поцеловала ее и сказала: — Для тебя приготовлен чай.

— Чай? — переспросила мисс Доротея.

— И для меня тоже. Пойдем скорее, иначе он остынет и испортится.

Несмотря на всю свою решительность и бесстрашие, Дороти от природы была деликатна и тактична. Она ни за что на свете не показала бы, что замечает покрасневшие от слез глаза тети, однако в эту минуту она почувствовала, что нужно действовать твердо. Девочка заставила утомленную тетку подняться с постели, сбегала к столу за гребенкой и щеткой, пригладила ей волосы, крепко поцеловала и, не говоря ни слова, повела в будуар.

Когда мисс Доротея увидела все приготовления к чаю и ягоды на капустном листе, она невольно вскрикнула:

— Где ты взяла землянику? Дедушка позволил тебе собирать ее?

— Я не спрашивала позволения. Это ведь дедушкина земляника. Он не сердится, когда я поступаю по своему хотению, ему все равно. Он такой душечка! Сядь, тетушка, сюда, вот тебе земляника и чай. А я примощусь вон там и тоже перекушу. Я проголодалась. А ты, тетя?

— Мне очень хочется пить, и я с удовольствием съем одну ягоду.

— Я положу тебе целую горку ягод! Оторвать веточки?

— Нет, дорогая, я сама.

— Это хорошо, мне ведь тоже хочется поскорее попробовать землянику. Ты сама нальешь чай, тетя, или тебе помочь?

— Я сама, Дороти.

— Это тоже хорошо, потому что мне сильно хочется пить, — и она прибавила по-французски: — Меня мучает жажда.

Мисс Доротея улыбнулась. Она невольно ободрилась, ей была приятна забота племянницы. Дороти, устроившись напротив тетки, с удовольствием пила чай, брала ягоды и добросовестно уплетала их.

— Тетушка, ты многих людей любишь?

— Нет, дорогая, очень немногих.

— Ты любишь дедулю?

— Конечно, милая.

— И моего папочку, который ушел в райскую страну? Ведь Боженька дал ему чистое сердце и увел его с собой.

Мисс Сезиджер посмотрела на племянницу, помолчала, потом тихо произнесла:

— Я люблю моего бедного брата Роджера.

— И его маленькую дочку? Да, тетя? Ты любишь его маленькую дочку?

— Да, Дороти. Но только когда она умница.

— Но ведь я никогда не умница или очень редко.

— Ты была умницей, когда принесла для меня этот чай.

— Значит, теперь ты меня любишь?

— Мне кажется… Мне кажется, — совсем растаяла бедная мисс Доротея, — что я всегда люблю тебя, послушна ли ты или ведешь себя плохо. Но ты все-таки постарайся, Дороти. Прошу тебя, моя крошка, умоляю, будь умницей.