Джейн Остин - Гордость и предубеждение
— Так обойтись с крестником, другом, любимцем родного отца! — Она могла бы добавить: «С юношей, самая внешность которого располагает к нему людей с первого взгляда», но ограничилась словами: «С человеком, который к тому же с самого детства был его ближайшим товарищем! И который, как я вас поняла, связан с ним теснейшими узами!».
— Мы родились в одном приходе, в одном и том же поместье. И провели вместе все детские годы — жили под одной кровлей, играли в одни игры, радовались общей отеческой ласке. В юности мой отец избрал тот жизненный путь, на котором с такой честью подвизается ваш дядюшка, мистер Филипс. Но он пренебрег всем, стремясь оказаться полезным покойному мистеру Дарси и посвятил свою жизнь заботам о Пемберли. Зато как высоко ценил его мистер Дарси! Какими задушевными друзьями были наши отцы! Мистер Дарси всегда признавал, чем он обязан своему другу. И незадолго до смерти отца мистер Дарси по собственной воле обещал ему обеспечить мое будущее. Я убежден, что он поступил так столько же из чувства благодарности к отцу, сколько из-за своей привязанности к сыну.
— Неслыханно! — воскликнула Элизабет. — Чудовищно! Казалось бы, одна гордость должна была заставить младшего мистера Дарси выполнить по отношению к вам свой долг! Если ему несвойственны лучшие чувства, то как его гордость позволила ему поступить так бесчестно? О да, бесчестно — его поведению нет другого названия!
— Это и в самом деле странно, — подтвердил Уикхем. — Ведь почти все его поступки так или иначе объясняются гордостью. Гордость нередко была его лучшим советчиком. Из всех чувств она его больше всего приблизила к добродетели. Но ведь не бывает правил без исключений: в отношениях со мной им руководили более сильные побуждения.
— Неужели его непомерная гордость когда-нибудь могла принести ему пользу?
— О да. Она часто заставляла его поступать снисходительно и великодушно — щедро раздавать деньги, оказывать гостеприимство, поддерживать своих арендаторов, помогать бедным. Всему этому способствовала фамильная гордость и сыновняя гордость — настолько он гордится своим отцом. Опасение лишить былой славы свой род, ослабить влияние и популярность дома Пемберли сыграло немалую роль в его жизни. Ему свойственна и гордость старшего брата, которая в соединении с известной братской привязанностью сделала из него доброго и внимательного опекуна своей сестры. И вы могли бы услышать, что о нем говорят как о самом лучшем и заботливом брате.
— А что собой представляет мисс Дарси?
Он покачал головой.
— Если бы вы знали, как мне бы хотелось отозваться о ней хорошо. С именем Дарси так больно связывать что-то дурное. Но, увы, она слишком похожа на своего брата — столько в ней гордости. А какая это была милая, ласковая девочка в детстве, как нежно она была ко мне привязана! И кто скажет — сколько часов потратил я, заботясь о ее развлечениях? Но теперь она для меня — ничто. Это — довольно хорошенькая девица лет пятнадцати-шестнадцати, получившая, насколько я могу судить, недурное образование. С тех пор, как скончался ее отец, она постоянно живет в Лондоне в обществе какой-то дамы, которая руководит ее занятиями.
После нескольких пауз, прерывавшихся попытками найти другие темы для разговора, Элизабет не смогла удержаться от того, чтобы еще раз не вернуться к мистеру Дарси.
— Меня удивляет, — сказала она, — его близость к мистеру Бингли. Как это мистер Бингли, который кажется мне самим воплощением благожелательности и, я уверена, обладает превосходным характером, может поддерживать дружбу с подобным человеком? Неужели они могут друг с другом ладить? Кстати, вы знакомы с мистером Бингли?
— Нет, мы друг друга не знаем.
— О, это — в самом деле милейший человек. Он и не догадывается о том, что собой представляет мистер Дарси.
— Вполне вероятно. Когда мистер Дарси пожелает, он умеет понравиться. Он не лишен способностей. Если нужно, он оказывается превосходным собеседником. Вообще среди равных он совсем другой, нежели среди тех, кто стоит ниже его на общественной лестнице. Гордость не оставляет его никогда. Но к богатым он более справедлив и снисходителен. С ними он бывает искренен, порядочен и даже, пожалуй, приветлив, — если к тому же принять во внимание его внешность и положение.
Вскоре после этого игра в вист закончилась, и ее участники собрались вокруг другого стола. Мистер Коллинз расположился при этом между своей кузиной Элизабет и ее тетушкой, которая, разумеется, не преминула осведомиться о его карточных успехах. Последние оказались отнюдь не блестящими — он не выиграл ни одной ставки. Однако в ответ на выраженное ею сочувствие он с самым серьезным видом попросил ее ни в коей мере не огорчаться, ибо он не придает значения деньгам и вполне может пренебречь небольшим проигрышем.
— Мне достаточно известно, сударыня, — сказал он, — что, садясь за карточный стол, человек должен быть готов к подобного рода невзгодам. К счастью, мои обстоятельства не таковы, чтобы я должен был много думать о пяти шиллингах. Конечно, есть немало людей, которые не смогли бы сказать то же самое. Но благодаря леди Кэтрин де Бёр я достаточно обеспечен, чтобы не обращать внимания на подобные пустяки.
Слова эти привлекли внимание Уикхема. Взглянув на мистера Коллинза, он вполголоса спросил у Элизабет, насколько ее родственник близко знаком с семейством де Бёр.
— Леди Кэтрин де Бёр, — ответила она, — совсем недавно предоставила ему церковный приход. Мне неизвестно, каким образом она обратила на него свое внимание, но знакомство их не может быть продолжительным.
— Вы, конечно, знаете, что леди Кэтрин де Бёр и леди Энн Дарси были родными сестрами. Леди Кэтрин поэтому приходится теткой мистеру Дарси.
— О нет, я этого не знала. Я вообще не имею никакого понятия о родственных связях леди Кэтрин. До позавчерашнего дня я даже не догадывалась о ее существовании.
— Ее дочь, мисс де Бёр, получит огромное наследство. Полагают, что она и ее кузен соединят два состояния.
При этих словах Элизабет улыбнулась, невольно вспомнив о бедной мисс Бингли. Тщетными были, оказывается, все ее усилия привлечь внимание мистера Дарси. Тщетными и бесполезными были ее привязанность к его сестре и восхищение им самим. Мистер Дарси был предназначен для другой.
— Мистер Коллинз, — сказала она, — всячески превозносит леди Кэтрин и ее дочь. Но некоторые странности в его рассказах о своей благодетельнице заставили меня заподозрить, что чувство признательности ввело его в заблуждение. Несмотря на всю благосклонность к моему кузену, ее сиятельство представляется мне взбалмошной и самодовольной.
— Думаю, что то и другое верно. Я не видел ее уже много лет, но припоминаю, что мне никогда не нравились ее деспотические и вызывающие манеры. Она слывет женщиной необычайно умной и рассудительной. Но я полагаю, что этим она отчасти обязана своему рангу и состоянию, отчасти самоуверенности, а в остальном — гордости племянника, которому хочется, чтобы вся его родня славилась выдающимся умом.
Отзыв этот показался Элизабет вполне убедительным. Молодые люди, очень довольные друг другом, не переставали болтать до тех пор, пока начавшийся ужин не прервал игру, позволив и другим дамам воспользоваться долей внимания мистера Уикхема. За столом миссис Филипс обычно царил такой шум, что разговаривать во время ужина было почти совершенно невозможно. Однако манеры мистера Уикхема понравились всем. Что бы он ни сказал, было сказано хорошо, что бы ни сделал, было сделано с изяществом. Элизабет уехала домой, думая только о нем. Доро́гой мысли о мистере Уикхеме и о том, что он ей рассказал, не покидали ее ни на минуту. И все же ей даже не удалось произнести его имени, так как Лидия и мистер Коллинз болтали без умолку. Лидия непрерывно тараторила о лотерейных билетах, о ставках, которые она проиграла, и ставках, которые выиграла. Мистер Коллинз превозносил любезность мистера и миссис Филипс, убеждал всех, что его совершенно не тревожит карточный проигрыш, перечислял все поданные на стол блюда и беспрестанно беспокоился, не слишком ли он потеснил кузин в экипаже. Круг этих тем был слишком обширен для того, чтобы он успел с ними покончить до остановки кареты перед домом в Лонгборне.
Глава XVII
На следующий день Элизабет рассказала Джейн о своем разговоре с Уикхемом. Джейн была удивлена и расстроена: она не могла поверить, что мистер Дарси столь недостоин дружбы мистера Бингли. И, вместе с тем, ей было несвойственно сомневаться в правдивости молодого человека с такой привлекательной внешностью, какой обладал мистер Уикхем. Одной мысли о нанесенном ему ущербе было достаточно, чтобы вызвать ее горячие симпатии. Поэтому ей ничего не оставалось, как попытаться оправдать обоих, приписав все, что могло бросить на них тень, недоразумениям или ошибкам.
