Алан Милн - Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
– Тринадцать лет назад…
– Не говорите. Я сама сумею. Вам, наверное, было тридцать, а мне пятнадцать.
– Да. Слишком юна. Вы были бы слишком юны. Генриетте было двадцать два.
– Звучит почти как предложение руки и сердца. Если бы «Все Было Иначе»…
– А если было бы?
Хлоя посмотрела на него задумчиво: в одной руке шейкер, в другой – бокал. Под ее бесстрастным оценивающим взглядом ему вдруг стало не по себе.
– Внешность у меня не ахти, – признал он с нервным смешком. Но впервые действительно так подумал.
– Сойдет, – рассеянно отозвалась она. А потом как будто приняла решение: – Ну, все равно пришлось бы сначала обручиться.
Она налила ему коктейль.
– Знаете, вы решительно не похожи ни на одну из женщин, каких я когда-либо встречал.
Любая другая спросила бы «Скольким вы это говорили?» – но не Хлоя: она ясно давала понять, что никаких других женщин не существует, и теперь улыбнулась такому признанию своей уникальности.
– Теперь выпейте как пай-мальчик, а потом вам пора идти. – Она подала ему коктейль. – Потому что мне нужно принять ванну.
– Тысячу фунтов бы отдал, чтобы на вас посмотреть, – вырвалось у него.
– Не сомневаюсь.
– Простите. Мне не следовало этого говорить. Только не вам.
– Можете говорить что угодно, Томми, но только один раз. Я дам вам знать, когда начнете повторяться.
– Знаете, у меня было совершенно превратное о вас представление.
– Не у вас одного. Такое приводит к немалому разочарованию.
Герцог кивнул – чуточку уныло.
– Можно как-нибудь привезти к вам Генриетту? – спросил он – и как будто сам удивился, услышав такое.
– Разумеется.
– Проклятие! – Он рассмеялся. – Вот такого предложения я ни одной женщине раньше не делал. Но опять же…
– Я не такая, как все, – улыбнулась Хлоя.
– Вот уж точно.
Допив, он встал.
– Понравилось?
– Как это называется?
– «Услада Хлои».
– Знай я, пил бы медленнее.
– А вот это действительно приятный комплимент, Томми.
– Извините за прошлый раз.
– А вот это не приятно. Это глупо. Конечно же, вы рискнули. А почему бы и нет? И я рада, что вы это сделали. Теперь мы знаем, на каком мы свете.
– Пожалуй, да, – согласился герцог, старательно делая хорошую мину при дурной игре. – Это правда был своего рода комплимент.
Хлоя со смехом покачала головой:
– Этот комплимент слишком легко приходит на ум. Вас еще ждут сюрпризы. – Она протянула руку. – До свидания.
Взяв ее руку, он спросил:
– Как вы думаете, может быть, сходите однажды со мной куда-нибудь?
– Ну, теперь-то, как по-вашему?
До него дошло, что она имеет в виду: «Теперь, когда мы знаем, на каком мы свете».
– Спасибо. Я позвоню. Чему вы улыбаетесь?
– Не скажу.
– Э… ладно. До свидания, прекрасная Хлоя.
Он склонился поцеловать ей руку.
– До свидания, мой дорогой. Вы довольно милы.
4
Вполне возможно, улыбнуться Хлою заставила мысль об Эллен.
Эллен называла друзей мисс Марр по фамилиям: мистер Лэнсинг, лорд Шеппи, миссис Клейверинг и так далее. Она особенно гордилась тем, что не опускается до «сэров» и «мадам» низших классов. Кое-кто из этих друзей считал Эллен старой театральной костюмершей, которую мисс Марр нашла без гроша за душой и взяла к себе из жалости. Другие, не столь уверенные, что мисс Марр делает что-то из жалости, считали Эллен ее старой няней. У Хлои никто не спрашивал. Отчасти потому, что, когда ее узнавали достаточно близко, чтобы задать такой вопрос, уже понимали, ответ будет скорее уместным, нежели правдивым; отчасти потому, что, когда ее узнавали настолько хорошо, Эллен уже не имела отдельного бытия от Хлои, а Хлоя (как иногда казалось) не существовала отдельно от нее.
– Знаешь, дорогая, – сказал однажды сэр Иврард Хейл, – когда ты выйдешь замуж, Эллен поедет с тобой в свадебное путешествие, и ты устроишь ее на кушетке в уголке своей комнаты. А после, если возникнут какие-либо трудности – а говорят, свадебное путешествие непростой период, – к ней можно будет с полной уверенностью воззвать: «Этого мы никогда не делаем, верно, Эллен?»
– А у тебя их много возникало, Иврард?
Сэр Иврард, трижды женатый и все еще состоящий в браке, улыбнулся:
– Я хотел добавить, и ты не собьешь меня с мысли. Как раз такая препона, то есть сама мысль, что придется заниматься любовью разом с тобой и с Эллен, помешала тебе пока получить предложение руки и сердца. Избавься от Эллен, и может статься, какой-нибудь дипломированный бухгалтер попросит твоей руки.
– Ах ты боже мой! – ликующе отозвалась Хлоя. – Настоящий дипломированный бухгалтер! Они чертовски ловко управляются с цифрами. Фигурально выражаясь, – пояснила она. – А у меня такая фигура!
И потому, когда Эллен приходилось говорить по телефону с герцогом Сент-Ивсом, она наотрез отказывалась произносить слова «ваша светлость», но не обращаться же к нему просто «герцог». И что оставалось? «Да, герцог Сент-Ивс, я ей передам, у нас есть ваш номер». Очень неловкая для нее ситуация. Но помогая мисс Марр надеть тем вечером черное платье, она знала лишь, что герцог снова приходил к чаю и орхидеи, которые только что доставили, прислал кто-то по имени Томми.
– Или все-таки лучше синее? – спросила Хлоя, стоя с зеркальцем в руке и спиной к псише[59].
– Сомневаюсь, что мистер Уолш заметит, – устало ответила Эллен. Синее уже дважды сегодня надевали.
– Мы ведь не одни в «Беркли» будем, знаешь ли. Там всегда оказывается пара-тройка знакомых. И в «Четырех сотнях».
– Вы надевали синее в «Четыре сотни» на прошлой неделе, – ухватилась за так удачно подвернувшуюся подсказку Эллен.
Зазвонил телефон.
– Это, наверное, мистер Уолш.
– И, как ты говоришь, он ничего не замечает. Попроси его подняться. – Она прикладывала орхидею к груди под разными углами – и в каждом варианте себе нравилась. – Ты была совершенно права, Эллен. Синее было бы ужасно.
Все до единого друзья мисс Марр не уставали удивляться, как она может обедать или развлекаться с кем-то еще, а уж Перси Уолш для всех, кроме него самого, неизменно служил предметом самых недоуменных домыслов. Ему было под сорок, и он был привлекателен, что называется (в мирное время), на военный манер: высокий и тяжело сложенный, со склонностью к настоящей полноте; в речи размеренный и медлительный, а еще непоколебимо уверенный в том, что к его словам стоит прислушиваться, любые его истории и анекдоты стоит пересказывать снова и снова. Поэтому в разговоре он никогда не играл словами, не старался вывернуть фразу поинтереснее, полагая, будто достаточно уже того факта, что он их произносит. Его медлительная самоуверенная манера придала бы равного весу прискорбному известию, что он сегодня по ошибке застрелил канцлера казначейства, и добрым вестям, что, когда он стрелял, на нем были сапоги для охоты от «Дигби и Лоусон».
– Добрый вечер, голубчик, – окликнула через дверь Хлоя.
– И тебе, старушка.
– Еще минутку. Угощайся.
– Спасибо.
Угостившись, он развалился на диване.
– Я тут встретил одного парня, который знал типа, чей папаша делал картофельные чипсы, и когда я говорю «делал», то имею в виду, что он как раз их и делал.
– Я слушаю, милый. (Нет, Эллен, чуточку выше.)
– Чертовски странно день и ночь напролет делать картофельные чипсы. Даже не знаю, что ты на это скажешь.
– Чертовски странно, милый. (Ключ в сумочке, Эллен?) Но ведь кто-то должен их делать.
– Суть в том, что у того типа это был не просто дополнительный заработок, он всерьез занимался картофельными чипсами. Если бы его спросили, кто он и что он, ему пришлось бы ответить, что он «тип с чипсами». А вот это, скажу я тебе, чертовски маловероятно.
– Если бы ты увидел такое в кино, ты ни за что не поверил бы.
– Это еще слабо сказано.
– Ни слова больше. Я сейчас предстану перед твоими глазами.
Она победно появилась в дверях – очень высокая на высоких каблуках – и каждым дюймом по-детски кричала: «Только посмотри на меня!»
Перси посмотрел и начал медленно подниматься на ноги.
– Ну?
– Не торопи меня, есть одно слово, я его как раз пытаюсь вспомнить, то есть будь я одним из поэтов, о которых все кругом твердят, я как раз его бы употребил.
– Просто не могу дождаться. Наверное, не стоит подсказывать.
– Ослепительно. Вот оно – ослепительно!
– Милый, не надо быть поэтом, чтобы придумать такое длинное слово.
– Просто я случайно его увидел и сказал себе: «Вот как иногда выглядит старушка». Ну, давай поцелуемся.
Обняв Хлою за талию, он ее поцеловал.
– Ни одна девушка никогда не падала, когда ты так делал? – поинтересовалась Хлоя. – Какая-нибудь из твоих подружек невысокого роста? Или ты их предупреждаешь, мол, сейчас надо опереться на что-нибудь ногой?
Взяв со стола бокал, она посмотрела на свое отражение в зеркале. Ничего не пострадало.
