Эрих Кестнер - Трое в снегу
Несколько минут он не шевелился. Потом снял коньки. Его знобило. Он встал на ноги и, прихрамывая, двинулся по льду к выходу. У калитки оглянулся назад, грустно улыбнулся и сказал:
— Кому слишком везет, тот голову теряет.
К концу дня все трое сидели в читальном зале, штудировали газеты и обсуждали важные события последнего времени. Их занятия прервал профессор Гелтаи, учитель танцев в отеле. Он подошел к столу и пригласил господина Шульце следовать за ним. Шульце последовал.
Через четверть часа Кессельгут спросил:
— А куда это пропал Шульце?
— Может, берет уроки современных танцев?
— Мало вероятно, — сказал Кессельгут, приняв всерьез замечание Хагедорна.
Еще через пятнадцать минут они отправились на поиски Шульце. Обнаружили его без особых трудностей в одном из залов.
Стоя на высокой стремянке, он забил в стену гвоздь и привязал к нему конец бельевой веревки. Затем он спустился вниз и усердно потащил стремянку к соседней стене.
— У вас горячка? — озабоченно спросил Хагедорн. Шульце поднялся по стремянке, вынул изо рта гвоздь, а из кармана пиджака молоток.
— Я здоров, — ответил он.
— Ваше поведение свидетельствует об обратном.
— Я занимаюсь декорациями, — объяснил Шульце и нечаянно стукнул молотком себя по большому пальцу. Затем он привязал второй конец веревки. Теперь она висела поперек зала. — Это мое любимейшее занятие, — добавил он и снова спустился вниз. — Я помогаю профессору танцевального искусства.
Тут подошел Гелтаи с двумя горничными, которые несли бельевую корзину. Горничные подавали Шульце старое рваное белье и одежду, а он декоративно развешивал его на веревке. Профессор, обозрев висящие рубашки, штаны, чулки и лифчики, прищурил один глаз, покрутил черный ус и воскликнул:
— Шикарно, милейший, шикарно!
Шульце двигал стремянку по залу, влезал, слезал и неутомимо развешивал для бала-маскарада тряпки. Горничные хихикали над допотопным рваньем. Попался даже огромный корсет из китового уса. Профессор потирал руки.
— Вы художник, милейший. Когда вы этому научились?
— Только что, милейший, — ответил Шульце. Бесцеремонный ответ озадачил профессора. Перестав крутить свой ус, он распорядился:
— На другой стороне зала тоже! Я пошел за воздушными шариками и серпантином.
Шульце балагурил с горничными и вообще вел себя так, словно Хагедорн и Кессельгут давно ушли. Иоганн, не в силах более выносить это зрелище, подошел к стремянке и сказал:
— Пустите меня наверх!
— Для двоих нет места, — возразил Шульце.
— Я полезу один, — настаивал Кессельгут.
— Ишь чего захотели, — ответил Шульце высокомерно. — Играйте лучше в бридж! Знатным господам здесь делать нечего!
Кессельгут обратился к Хагедорну.
— Что посоветуете, господин кандидат?
— Я ведь это предвидел, — сказал молодой человек. — Не сомневайтесь, завтра его пошлют чистить картошку!
Огорченные, они как по команде вернулись в читальный зал.
Глава двенадцатая
Бал в отрепьях
После ужина, который подали сегодня на час раньше, все поспешили в свои номера и переоделись. К десяти вечера холл, бар, залы и коридоры заполнили апаши, цыганки, нищие, шарманщики, индианки, громилы, камеристки, браконьеры, негры, школьницы, принцессы, полицейские, людоеды, испанки, бродяги, длинноногие пажи и трапперы.
Появились, впрочем, и посторонние: носильщики, гадалки и бандиты — из других отелей. Они отличались от здешних тем, что должны были платить за вход. Что они охотно и делали. Бал-маскарад в гранд-отеле продолжался до рассвета.
Дирекция наняла две деревенские капеллы. Во всех залах звучала танцевальная музыка. Пришло много местных жителей в чудесных старых национальных костюмах. Крестьяне должны были в полночь показать баварские народные танцы и песни, известные на весь мир.
Мелодии и напевы смешались в дикий оглушительный шум, так как в каждом зале играли разное. Все бросали друг в друга конфетти и серпантин. Деревенские парни гоняли по залам несколько коз и подсвинка. Поросенок и развеселившиеся дамы соревновались в визге.
В холле устроили вещевую лотерею. Все лишнее и все, без чего можно было обойтись, сложили в виде пирамиды.
(Лотерейные билеты и выигрыши учитель танцев уже много лет получал от одной мюнхенской фирмы. Чистый доход согласно обычаю доставался ему.)
Во время ужина Кессельгут сообщил, что он заказал в Большом зале столик на троих. Шульце с Хагедорном сидели за этим столиком, окруженные ряженой публикой, и ждали владельца пароходной линии, Хагедорн был без пиджака. Шею он повязал большим красным носовым платком, а на голову нахлобучил набекрень кепку. Он явно изображал парижского апаша. Шульце преобразился еще меньше. Он облачился (правда, на этот раз в помещении) в свой повседневный спортивный наряд: фиолетовый костюм, запонки-листочки на манжетах, обмотки, наушники из черного бархата и огненно-красную вязаную шапку. Постепенно ему стало жарко.
— А коньки? — поинтересовался Хагедорн.
— Перестаньте! — тихо сказал Шульце. — Не напоминайте мне про мой затылок! Я совершенно забыл, что лед очень твердый. Как конькобежец я больше не выступаю.
— А вы с такой радостью пошли кататься, — посочувствовал Хагедорн.
— Ничего страшного, — сказал Шульце. — Временно ошибся в своем возрасте. — Он улыбнулся. — Как вам нравятся мои декорации, юный друг? — Он удовлетворенно оглядел себя.
Хагедорн восхитился.
— Правильно, — сказал Шульце. — А где же наш любезный Кессельгут?
В эту минуту кто-то, стоявший позади них, наполнил три бокала вином.
— Мы не заказывали вина, — испуганно сказал Хагедорн. — Я бы хотел светлого пива.
— Я тоже, — присоединился Шульце.
Кельнер засмеялся. А когда они обернулись, то увидели не кельнера, а господина Иоганна Кессельгута. На нем была тоблеровская ливрея, его привычная, любимая, и он смотрел Шульце в глаза, прося извинения.
— Грандиозно! — воскликнул Хагедорн. — Не хочу вас обидеть, господин Кессельгут, но вы выглядите как прирожденный господский слуга!
— Ничуть не обижаете, господин кандидат, — сказал Кессельгут. — Если б я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном.
Трое друзей развлекались на широкую ногу. Каждый по-своему. Кессельгут, например, хотя и был владельцем пароходной линии, стоял, блаженно улыбаясь, за стулом Шульце и обращался к бедняге-бедняку (которого заставили подметать каток) по поводу и без повода «сударь». А Шульце то и дело называл судовладельца по имени: — Иоганн, дайте огня!.. Иоганн, вы пьете слишком много!.. Иоганн, закажите три бутерброда с ветчиной!
— Ребята, у вас получается так, словно вы годами разучивали свои роли! — заметил Хагедорн.
— Ишь какой хитрец, — сказал Шульце, а Кессельгут польщенно засмеялся.
Позднее к их столику подошел толстяк Ленц, переодетый не то в трактирщика, не то в хозяина притона. Под мышкой у него торчала полупустая бутылка ликера «Золотая вода». Он спросил Шульце, не желает ли тот записаться на конкурс трех самых удачно ряженных в оборванцев.
— Вы наверняка получите первую премию, — сказал он. — Так натурально, как вы, никто из нас не выглядит. Ведь мы только лишь переодеты.
Шульце дал себя уговорить и пошел с Ленцем к профессору Гелтаи, который раздавал порядковые номера на конкурс. Однако учитель танцев покрутил ус и сказал:
— Сожалею, дорогой. Вы не соответствуете правилам. Ваш костюм не маскарадный, он лишь таким выглядит. Вы — профессионал.
Ленц, родившийся на берегах Рейна, легко раздражался. Но профессор был тверд.
— У меня есть инструкции, — заключил он дискуссию.
— Нет так нет, любезнейший, — сказал Шульце и ушел. Когда он вернулся к столику, Хагедорна там не было.
Иоганн в одиночку общался с алкоголем.
— Его увела школьница в короткой юбке и с ранцем за спиной, — доложил он. — Это была дама из Бремена.
Они отправились на поиски и негаданно наткнулись на вещевую лотерею. Тоблер тихо отдал приказ, и Иоганн купил тридцать билетов. Из них семь выигрышей: картина местного живописца «Альпийский ландшафт» в раме, большой игрушечный мишка, который мычал «У-у-у!», флакон одеколона, еще один мишка, рулончик серпантина, коробка с почтовой бумагой и конвертами и еще один флакон одеколона.
Нагрузившись трофеями, они разрешили сфотографировать себя в соседнем помещении.
— «Возвращение охотников домой», — прокомментировал тайный советник.
Они проталкивались дальше сквозь толпу. От зала к залу. По всем коридорам. Но Хагедорн как испарился.
— Мы должны найти его, Иоганн, — сказал тайный советник. — Разумеется, его похитила бременская школьница. А ведь он на коленях заклинал меня присмотреть за ним по-матерински.
