Портрет леди - Генри Джеймс
– О, она не знала, как меня воспринимать, – ответила мисс Стэкпол.
– Это тебя развлекало?
– Очень, поскольку она считается весьма умной и совершенно убеждена, что знает все обо всем; но с женщиной-журналисткой она не сталкивалась! Ей было бы проще, если бы я была немного лучше или немного хуже. А так она была совершенно сбита с толку. Похоже, она считала, что я просто обязана совершать аморальные поступки. И хотя она считает аморальным мое решение выйти замуж за ее брата, все-таки в конце концов это недостаточно аморально. Ей никогда меня не понять… никогда!
– Значит, она не так умна, как ее брат, – сказала Изабелла. – Он, судя по всему, понял.
– О, нет! – решительно возразила мисс Стэкпол. – Я думаю, что он хочет жениться на мне с целью… просто выяснить кое-что для себя. Это его идея фикс. Он как во сне.
– Очень мило, что ты с таким юмором относишься к этому.
– О, да, – сказала Генриетта. – Но мне тоже есть что выяснять!
И Изабелла поняла, что подруга вовсе не отказалась от своей родины, а даже планировала атаку на Англию. Генриетта была готова померяться с ней силами.
Оказавшись на следующий день на Пэддингтонском вокзале в два часа в компании мистера Бентлинга и Генриетты, Изабелла убедилась в том, что сей джентльмен весьма легко переносит неожиданность слов и поступков мисс Стэкпол. Если он еще не понял всего, по крайней мере, ему стало ясно главное – Генриетту не нужно было понукать брать инициативу в свои руки. Мистер Бентлинг, очевидно, выбирал себе жену, исходя именно из этого.
– Генриетта сказала мне, и я очень рада, – произнесла Изабелла, протягивая ему руку.
– Осмелюсь предположить, что вы находите все это очень странным, – ответил мистер Бентлинг, опираясь на свой изящный зонт.
– Да, я нахожу это весьма необычным.
– Но, наверное, все же не до такой степени, как я. Но я всегда предпочитал поступать неординарно, – проговорил мистер Бентлинг невозмутимо.
Глава 54
Второе прибытие Изабеллы в Гарденкорт произошло еще незаметнее, чем первое. Ральф Тачетт держал немногочисленную прислугу, и для новых слуг миссис Озмонд была посторонним лицом, поэтому вместо того, чтобы проводить в приготовленные покои, Изабеллу проводили в гостиную и с холодной учтивостью попросили подождать, пока миссис Тачетт выйдет к гостье. Она ждала долго – казалось, тетушка не торопилась встретить племянницу. Наконец, Изабелла начала нервничать, испытывать беспокойство и даже нечто сродни страху. День выдался мрачным и холодным; в просторной большой комнате по углам сгущались сумерки. Дом был совершенно безмолвным – Изабелла помнила эту тишину. Она наполняла собой все вокруг в течение нескольких дней перед смертью ее дяди. Изабелла вышла из гостиной, прошла в библиотеку и оттуда – в картинную галерею. Шаги ее отдавались гулким эхом. Здесь ничего не изменилось – Изабелла узнавала все, что видела много лет назад, словно стояла тут только вчера. Она подумала о том, что вещи меняются совсем немного, а люди постепенно старятся, утрачивая свою привлекательность, – и вдруг поняла, что бродила сейчас по дому точно так же, как тетя в свой тогдашний приезд в Олбани. Тогда все и началось – а как она, Изабелла, теперь изменилась! Ее вдруг поразила мысль, что если бы тетя Лидия не приехала тогда, все могло бы быть совершенно иначе. У нее могла бы быть другая жизнь, и она могла бы быть сейчас более счастливой женщиной. Изабелла остановилась перед небольшой картиной – прекрасным ценным Бонингтоном[77] – и долго смотрела на нее, но ничего не видела. Она думала о том, вышла бы она замуж за Каспара Гудвуда, если бы тетушка тогда не приехала.
Когда Изабелла вернулась в пустую гостиную, наконец появилась миссис Тачетт. Она заметно постарела, но по-прежнему высоко держала голову, ее глаза оставались такими же яркими, а тонкие губы были столь же многозначительно поджаты. На ней было серое, ничем не украшенное простое платье, и Изабелла подумала, как в первый раз, – кого больше напоминает ее тетушка – королеву-регентшу или тюремную надзирательницу. Изабелла поцеловала тетю – коснулась и в самом деле неподражаемо тонкой полоски губ.
– Я заставила тебя ждать, потому что сидела с Ральфом, – сказала миссис Тачетт. – Сиделка пошла есть, и я заменила ее. У Ральфа есть слуга-мужчина, но от него нет никакого толку. Он все время смотрит в окно, словно там есть на что смотреть! Я не хотела шевелиться, поскольку мне казалось, что Ральф спал, и боялась, что мой шорох разбудит его, и дождалась возвращения сиделки. Я же помнила, что ты знаешь дом.
– Оказалось, что я знаю его даже лучше, чем полагала. Я прошлась по нему, – отозвалась Изабелла. Затем спросила, как долго спит Ральф.
– Он лежит с закрытыми глазами, не шевелясь. Но я не уверена, что он все время спит.
– Он узнает меня? Сможет поговорить?
Миссис Тачетт поколебалась.
– Ну, посмотришь, – наконец сказала она и предложила отвести Изабеллу в ее комнату. – Я думала, они уже проводили тебя; но это ведь не мой дом, а Ральфа, и я не знаю, что делают слуги. Надеюсь, они по крайней мере внесли твой багаж. Не думаю, что ты привезла с собой много вещей. Впрочем, это меня не особенно интересует. Думаю, они отвели тебе ту же комнату, в которой ты жила. Когда Ральф узнал, что ты едешь, он сказал, чтобы тебе отвели именно ее.
– Он сказал что-нибудь еще?
– О, дорогая, Ральф уже далеко не столь болтлив, как раньше! – воскликнула миссис Тачетт, поднимаясь по лестнице впереди племянницы.
Это действительно была та же самая комната. Что-то подсказало Изабелле, что в ней никто не жил
