Книга Джунглей. Самая полная история Маугли [Литрес] - Редьярд Джозеф Киплинг
Стоявший поблизости полицейский сообразил, что мы могли бы не стоять на месте, а пройти дальше, и мы пошли вперед и дошли до здания суда, что возле св. Клемента. Мой компаньон понемногу затих, и его речь, которая до сих пор каким-то чудом была довольно разборчива, – и поразительно, что в его состоянии он еще мог поддерживать разговор, – стала спотыкаться, запутываться и затемняться. Он попросил меня полюбоваться архитектурой здания суда и любовно оперся о мою руку. Но тут он заметил полицейского, и, прежде чем я успел оттолкнуть его, бросился, увлекая и меня за собой, к нему, громко напевая:
Каждый представитель власти
Имеет часы и уж конечно цепочку.
И он набросил свое мокрое одеяло на шлем служителя правосудия. Во всякой другой стране в мире для нас представился бы отличный предлог быть застреленными, заколотыми или, по крайней мере, избитыми прикладами, – а это еще похуже, чем быть застреленным сразу. Но в происшедшей затем свалке я лишний раз убедился, что это была Англия, где полиция для того и существует, чтобы ее лупили в свое удовольствие, чтобы на следующее утро покорно выслушать выговор в полицейском участке. Мы все трое сбились в один мокрый клубок, причем он все время кричал, называя меня по имени, – и это было самое ужасное во всей этой истории – приглашая меня сесть на голову полицейскому и покончить с этим делом. Но мне удалось вывернуться, и я крикнул полицейскому, чтобы он убил человека с одеялом. Разумеется, полицейский отвечал мне на это: «Да вы и сами не лучше его». Тут он пустился догонять меня, и мы, обогнув церковь С в. Клемента, побежали по Холиуэлл-стрит, где я попал в объятия другого полицейского. Бегство это продолжалось, вероятно, не более чем полторы минуты, но мне оно показалось таким же бесконечно длинным и утомительным, как если бы я бежал со связанными ногами в кошмарном сне. За эти полторы минуты я успел передумать о тысяче различных вещей; но особенно упорно я думал о великом и богоподобном человеке, который укрывался сто лет тому назад в северной галерее С в. Клемента. Я знаю, что он понял бы мои чувства. Я был так занят этими размышлениями, что, когда второй полицейский прижал меня к своей груди и спросил: «Что вы там наделали?», я отвечал ему с изысканной вежливостью: «Сэр, не угодно ли вам прогуляться вместе со мной по Флит-стрит?» – «А мне думается, что вам нужнее будет Боу-стрит», – отвечал он, и на одну минуту
мне самому показалось, что это так и есть и что я должен во что бы то ни стало избавиться от этого.
Тут произошла отвратительная сцена, осложнившаяся еще появлением моего компаньона, который бежал ко мне со своим одеялом, крича мне и все время называя меня по имени, – что он или выручит меня, или погибнет в борьбе.
– Ударьте его, – взмолился я, – сшибите с него сначала шляпу, а потом я вам все объясню!
Первый полицейский, тот, которого мы поколотили, поднял свой жезл и ударил моего компаньона по голове. Высокий шелковый цилиндр треснул, и обладатель его повалился на землю, как бревно.
– Ну, теперь вы с ним покончили, – сказал я. – Вы, вероятно, убили его.
Холиуэлл-стрит никогда не спит. Скоро около нас образовалась небольшая группа людей, и кто-то из них, очевидно германского происхождения, крикнул:
– Вы убили человека.
– Я видел, как он его ударил, – вступился другой, – заметьте его номер.
Теперь вся улица была полна любопытных, собравшихся поглазеть на скандал, хотя никто, кроме меня и двух полицейских, не видел, кто и кого ударил. Я сказал громко и весело:
– Этот человек – мой друг. С ним случился припадок. Бобби, не можете ли вы сходить за носилками?
И, понизив голос, я прибавил:
– Вот здесь пять шиллингов; этот человек не трогал вас, вы поняли меня?
– Да, но вы оба с ним старались повалить меня, – сказал полицейский.
На это трудно было что-нибудь возразить.
– Вы не знаете ли, Демпсей дежурит сегодня на Чаринг Кроссе? – спросил я.
– Что вам за дело до Демпсея?..
– Если Демпсей здесь, – он знает меня. Принесите поскорее носилки, и я доставлю его на Чаринг Кросс.
– Вы пойдете вместе со мной на Боу-стрит, именно вы, – сказал полицейский.
– Человек умирает, – он лежал на мостовой и стонал, – дайте скорее носилки! – сказал я.
Я знал лучше, чем кто-либо другой, что за церковью С в. Клемента есть помещение, где хранятся носилки. По-видимому, у полицейского были и ключи от ящика, где они хранились. Мы извлекли их оттуда, они оказались трехколесной тележкой с верхом, и мы взвалили на них тело человека.
Тело, лежавшее в тележке, имело, ни дать ни взять, вид настоящего трупа.
Полицейские несколько смягчились, увидев неподвижно торчавшие пятки.
– Ну, двинулись, – сказали они, и мне показалось, что они все еще имеют в виду Боу-стрит.
– Дайте мне хоть три минуты поговорить с Демп-сеем, если он дежурный, – сказал я.
– Отлично. Он как раз дежурит сегодня.
Тут я почувствовал, что все кончится хорошо, но прежде чем мы двинулись в путь, я всунул голову под навес тележки, чтобы убедиться, жив ли человек. Я услышал осторожный шепот.
– Молодой человек, вы должны мне заплатить за новую шляпу. Они ее сломали. И не покидайте меня, молодой человек. Я слишком стар, чтобы идти с моими седыми волосами на Боу-стрит, да еще по вашей вине. Не покидайте меня, молодой человек.
– Ваше счастье, если вам удастся отделаться меньше, чем семью годами арестантских работ, – сказал я полицейскому.
Движимые боязнью, не переусердствовали ли они действительно при исполнении своих обязанностей, двое полицейских оставили меня в покое, и печальная процессия тронулась вперед по опустевшему Странду. Как только мы повернули на запад от Адельфи, я убедился, что нахожусь в знакомой мне части города, – убедился в этом и полицейский, потому что, когда я с гордым видом – несколько впереди катафалка – проходил мимо другого полицейского, тот сказал мне: «Доброй ночи, сэр!»
– Теперь вы видите сами, – заметил я снисходительным тоном. – Не желал бы я быть на вашем месте. Честное слово, мне было бы очень приятно заставить вас обоих прогуляться на дворе Шотландской тюрьмы.
– Все может быть, если только этот господин ваш друг, – сказал тот полицейский, который нанес удар и размышлял теперь о последствиях.
– Может быть, вы доставите мне удовольствие – удалитесь и не будете болтать обо всем этом, – сказал я. В это время вдали показалась фигура
