Генри Джеймс - Повести и рассказы
— Мы с тобой, до конца уверенные друг в друге? — подхватила мисс Эми. — Конечно же, других таких кузин на свете не сыщется. По счастью, сомнения нам и в голову не приходили.
— Если бы приходили, дело обстояло бы совсем иначе.
— Каждой понадобилось бы, наверное, жалеть только саму себя — из чистого эгоизма. По правде сказать, мне себя жалко: меня жутко состарила вся эта история, — проговорила мисс Эми. — Но как бы то ни было, хорошо то, что между нами существует полное доверие.
— Полное! — поддакнула мисс Сьюзен.
— И безоговорочное, — заключила мисс Эми. Обе помолчали. — Вот, мы с тобой постарели на несколько лет, а дальше-то что?
— То-то и оно!
— Верно, мы привязали Катберта к себе, — продолжала мисс Эми, — но ведь и сами к нему привязались… Мы сжились с ним, разве нет? А поначалу еще гадали, сумеем ли! — добавила она с иронией. — И все-таки скажи прямо: нет ли у тебя чувства, что дальше так тянуться не может?
— Да, пора положить этому конец. И я уже придумала как, — ответила Сьюзен Фраш.
— Я тоже придумала, не волнуйся, — поспешно откликнулась мисс Эми.
— Если ты предпримешь какие-то действия, меня в расчет можешь не принимать.
— И ты меня тоже… Хорошо, на этом и поладим, договорились? — Эми облегченно вздохнула, как будто именно эти слова помогли ей обрести успокоение. Ее спутница — также вздохом — выразила полное с ней единодушие: кузины продолжали тихонько сидеть бок о бок, и самым удивительным было то, что совпадала суть не только произнесенного ими вслух, но и тщательно оберегаемого под спудом. Стороннего наблюдателя, несомненно, расположило бы в их пользу следующее обстоятельство: каждая из кузин, отягощенная собственным безотрадным опытом, заранее готова была принять любые, даже выходившие за все рамки — вплоть до таких, которые не поддаются описанию, — действия подруги. О своих намерениях они больше не заговаривали: это было для них слишком непросто; занятые разработкой тайных планов, обе мисс Фраш совершенно обособились друг от друга; обмен впечатлениями сделался невозможным. Обе кузины — более чем недвусмысленно — пережили всем существом нечто необыкновенное, далекое от будничности; они стойко выдержали сознательное нарушение привычного хода вещей; они перенесли тяготы затворничества, справились с гнетущими душевными муками, предотвратили вероятность разорения, отвели удар от своей безупречной репутации, и теперь единственным их желанием было стремление вновь оказаться на прежней скромной стезе. Упомянутый нами наблюдатель мог бы даже без труда предположить, что и мисс Эми, и мисс Сьюзен исподтишка уповали на некий неясный им самим исход, заведомо несбыточный, однако составлявший самую сердцевину их тайны и тем оправдывавший их вынужденную сдержанность. Ни мисс Эми, ни мисс Сьюзен не подвергали друг друга никакому экзамену, но, словно на деле придя после затяжных терзаний к непоправимому разочарованию, нашли совместную опору в надежде на скорое и окончательное разрешение судьбы. Слишком уж очевидно было для кузин то, что пережитое очень, на целые годы, их состарило…
Когда кузины поднялись наконец с теплой от солнца плиты (пора обедать, напомнила подруге мисс Эми), недавней натянутости между ними как будто и не бывало: по дороге домой мисс Сьюзен даже продела руку под руку мисс Эми. Замысел каждой оставался за семью печатями, но это не вызывало с противоположной стороны ни малейшего неудовольствия. Каждая из кузин с видимой готовностью словно бы предоставляла другой испробовать свой план в первую очередь, дабы более четко обрисовались неизбежные трудности и финансовые траты. Главные вопросы, впрочем, так и не находили ответа. Что вообще означало явление призрака? Чего именно добивался от них Катберт Фраш? Жаждал ли он избавления, отпущения грехов, искупления вины, загробного успокоения? Все гадания были совершенно бесплодны… Какую помощь могли оказать родственнику мисс Эми и мисс Сьюзен? Какую именно жертву он не отказался бы от них принять? Кузины только и занимались тем, что впустую ломали себе голову, а по истечении еще одного месяца мисс Сьюзен, вслед за мисс Эми, охватила нешуточная обеспокоенность. Мисс Эми со всей откровенностью призналась, что соседи и знакомые, обитатели Марра, начинают подмечать в их поведении кое-какие странности, а любопытствующие пытаются доискаться причин таковых. Во всем облике кузин произошла перемена: теперь они должны стать прежними, такими, какими были раньше.
5
Однако лето уже перевалило за середину, и только однажды утром, за завтраком, младшая из кузин решилась прямо атаковать последнее укрепление старшей. «Бедная, бедная Сьюзен!» — мелькнуло в голове у мисс Эми при виде входившей в комнату мисс Сьюзен. Не в силах совладать с охватившим ее чувством жалости, Эми вдруг выпалила:
— Ну признайся же наконец, что́ ты придумала?
— Что я придумала? — Мисс Сьюзен словно дожидалась этого вопроса. Она даже не могла скрыть облегчения, хотя ответ оказался неутешительным: — Ах, толку все равно никакого!
— Откуда ты знаешь?
— Уже испробовала… десять дней назад. Сначала вроде бы подействовало — но увы…
— Он опять вернулся?
Сьюзен в изнеможении, обреченно кивнула:
— Да.
Кузины, не произнося ни слова, обменялись долгим, пристальным взглядом, который давно уже заменял им беседу.
— А выглядит он все так же? — задумчиво спросила Эми.
— Хуже.
— О Господи! — с участием отозвалась мисс Эми. — Но что же ты все-таки сделала?
Мисс Сьюзен и не собиралась таиться:
— Пошла на жертву.
Мисс Эми озадаченно помолчала, потом все-таки решилась уточнить:
— И что именно ты пожертвовала?
— Все то немногое, что у меня было, — или почти все.
Повергнутая в полное замешательство, мисс Эми сумела только механически переспросить:
— Все, что у тебя было?
— Ну да, двадцать фунтов.
— Ты пожертвовала деньги? — оторопела мисс Эми.
— А ты собиралась предложить Катберту что-то другое? — с нескрываемым удивлением поинтересовалась мисс Сьюзен.
— Я?! Да я вовсе не собиралась ему ничего предлагать! — вскричала Эми.
Надменный тон кузины заставил мисс Сьюзен вспыхнуть:
— Как же — разве есть иной способ?
— Итак, по-твоему, он преспокойно кладет себе в карман деньги? — Изумлению Эми не было предела, и она пропустила колкость мимо ушей.
— Деньги берет не Катберт, а канцлер казначейства. Подобные суммы предназначаются, как говорится, «для успокоения совести».
Грандиозный подвиг, совершенный Сьюзен, воссиял перед ее младшей кузиной во всем своем ослепительном блеске.
— Двадцать фунтов предназначены для успокоения совести? И ты отослала их в министерство финансов? — Дабы ее старшая кузина не выглядела совсем уж законченной идиоткой, мисс Эми, потрясенная до глубины души, вынуждена была смягчить впечатление, которое произвела на нее услышанная новость. — Вот скрытница так скрытница! — с ласковой укоризной протянула она.
Мисс Сьюзен постаралась призвать на помощь все свое самообладание:
— Видишь ли, если твой предок обманул таможенную службу и теперь дух его бродит, терзаемый раскаянием…
— Так ты думала от него откупиться? Ну-ну, понятно: наш священник назвал бы это заступничеством за грешника… А что если грешник отнюдь не раскаялся? — не без ехидства вопросила мисс Эми.
— Но он раскаялся… Во всяком случае, мне так казалось…
— Мне — никогда! — отрезала мисс Эми.
Охваченные новыми подозрениями, кузины пристально оглядели друг друга.
— Тогда, очевидно, он вел себя с тобой иначе?
Мисс Эми отвела глаза:
— Еще бы!
— Каков же твой план? Скажи мне!
— Скажу, если что-то получится…
— Попытайся, ради Бога, попытайся!
Мисс Эми, с обращенным в сторону взором, сосредоточенно наморщила лоб. Вид у нее был самый многоопытный.
— Для этого мне придется тебя покинуть. Вот почему я так долго медлила. — Обернувшись к Сьюзен, Эми спросила в упор: — Ты сможешь пробыть три дня одна?
— Одна? Хотелось бы мне остаться одной…
Мисс Эми в порыве участливости притянула Сьюзен к себе и крепко поцеловала: теперь-то, к ее удовлетворению, окончательно выяснилось — и уже бесспорно! — что старшей кузине выпала доля гораздо более мучительная.
— Непременно попытаюсь! Однако я должна уехать. Ни о чем меня не расспрашивай. Сейчас я могу сказать только одно…
— Что? — просительно вскинула глаза на Эми мисс Сьюзен.
— Он такой же раскаявшийся грешник, как я — контрабандист.
— В чем же тогда дело?
— Дело в браваде. Он слишком азартен.
Перепуганная Сьюзен, тихонько охнув, зажала себе рот рукой. Такого леденящего страха она давно уже не испытывала: за объяснением Эми ей мерещились, по-видимому, Бог весть какие зловещие страсти. Эми же, несомненно, руководствовалась собственными соображениями. Поэтому очень скоро, спустя два дня, кузины расстались — впервые за все время жительства в Марре, — и опечаленная мисс Сьюзен на обратном пути со станции, сама не своя, с поникшей головой, одиноко преодолела крутой подъем и, взобравшись на холм, прошла под полуразрушенной аркой городских ворот, служивших некогда надежным бастионом.
