Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл
— Молли, дорогая.
— Папа, я не знала, что ты дома, — сказала невинная, недоумевающая Молли.
— Бетайя, исполни свое обещание. Вот мисс Молли, отдай ей записку.
— Ей-богу, мисс, я ничего не могла поделать.
Молли взяла записку, но прежде, чем успела развернуть ее, отец сказал:
— Довольно, дорогая, — тебе не надо ее читать. Дай ее мне. Скажи тем, кто тебя послал, Бетайя, что все письма для мисс Молли должны проходить через мои руки. А ты ступай, гусенок, возвращайся к своим делам.
— Папа, я обязательно заставлю тебя сказать, кто мне написал.
— Потом поглядим.
С некоторой неохотой и неудовлетворенным любопытством она отправилась наверх, к мисс Эйр, которая все еще оставалась ее дневной компаньонкой, хотя теперь уже не гувернанткой.
Мистер Гибсон свернул в пустую столовую, закрыл за собой дверь, сломал печать на записке и начал читать. Это было пылкое любовное послание от мистера Кокса, который объявлял, что не в силах более видеть ее день за днем и не сказать ей о страсти, которую она ему внушает, — «страсти навек», как он выразился, что заставило мистера Гибсона, читая, тихо рассмеяться. Не посмотрит ли она на него с добротой? Не подумает ли она о нем, который думает только о ней? И так далее, с очень уместной примесью страстных комплиментов ее красоте. Она не бледная — она светящаяся, ее глаза — путеводные звезды, ее ямочки — следы купидонова пальца и т. д.
Мистер Гибсон кончил читать и задумался. «Кто бы мог предположить, что этот юнец так поэтичен? Ну да, конечно же, в приемной на полке стоит Шекспир. Заберу его оттуда, а вместо него поставлю Джонсонов словарь. Должен сказать, одно утешение — ее несомненная полнейшая невинность, даже, можно сказать, невежество; совершенно очевидно, что это его первое „любовное признание“, как он его называет. Но как же неприятно, что у нее так рано появились воздыхатели! Ведь ей всего семнадцать. Да и семнадцати еще нет — до июля. Шестнадцать и три четверти. Да она же совсем дитя! Правда… бедной Джинни и столько не было, а как я любил ее!» Жену мистера Гибсона звали Мэри — так что он вспомнил, очевидно, кого-то другого. Его мысли вернулись к былым дням, хотя он продолжал держать в руке развернутое письмо. Вскоре взгляд его снова упал на послание, и мысли обратились к настоящему. «Я не буду с ним слишком строг. Только намекну — он достаточно сообразителен, чтобы понять. Бедняга! Если я его выгоню — что, конечно, было бы самым мудрым решением, — ему ведь, пожалуй, некуда будет деваться».
После еще некоторого размышления на ту же тему мистер Гибсон сел за письменный стол и вывел на листе бумаги следующую формулу: «Мастеру Коксу».
(«„Мастер“, [15] конечно, заденет его за живое», — сказал про себя мистер Гибсон, написав это слово.)
R. Verecundiae oz. 1
Fidelitatis Domesticae oz. 1
Reticentiae gr. 3
M. Capiat hane docim ter die in aqua pura. [16]
P. Гибсон, врач.
Мистер Гибсон улыбнулся немного печально, перечитывая эти слова. «Бедняжка Джинни», — произнес он вслух. Потом он выбрал конверт, вложил в него пылкое послание и вышеприведенный рецепт, запечатал своим перстнем с печаткой, на которой были буквы «R» и «G» в старинном начертании, и помедлил над обозначением адресата.
«Ему не понравится обращение „мастер Кокс“ на конверте. Не надо причинять излишнее унижение». Поэтому конверт был адресован «Эдуарду Коксу, эсквайру».
Затем мистер Гибсон обратился к тому делу, ради которого вернулся домой так своевременно и неожиданно, а покончив с ним, прошел через сад к конюшне и, садясь на лошадь, сказал конюху:
— А кстати. Вот письмо для мистера Кокса. Не передавайте его через женщин, отнесите сами к двери приемной. Сделайте это прямо сейчас.
Слегка улыбаясь, он выехал за ворота, но улыбка исчезла, как только он оказался в безлюдном лабиринте тихих улочек. Он поехал медленнее и задумался. Очень неудобно, что девочка растет и взрослеет без матери, в одном доме с двумя молодыми людьми, даже если они встречаются лишь за столом и общение их ограничивается фразами вроде: «Можно предложить вам картофеля?» — или, как упорно предпочитал говорить мистер Уинн: «Позволите ли порекомендовать вам картофель?» — с каждым днем вызывая у мистера Гибсона все большее раздражение. Однако мистер Кокс, виновник нынешнего происшествия, должен был оставаться в семье мистера Гибсона в качестве ученика еще три года. Он станет последним. Но надо еще как-то дождаться, когда они кончатся, эти три года. А если его глупая, страстная, ребячья влюбленность продлится — что тогда делать? Рано или поздно Молли ее заметит. Обдумывать все непредсказуемые подробности дела было так неприятно, что мистер Гибсон решил усилием воли выбросить эту тему из головы. Он пустил лошадь галопом и обнаружил, что тряская езда по улочкам, мощенным булыжниками, расшатанными за столетие, — лучшее средство для здоровья духа, если не костей. В этот день он сделал множество визитов и вернулся домой, уверенный, что худшее позади и что мистер Кокс принял к сведению намек, заключенный в рецепте. Теперь все, что оставалось сделать, — это найти подходящее место для несчастной Бетайи, которая проявила такую отважную готовность к интригам. Но мистер Гибсон, похоже, недооценил трудностей предприятия.
Обыкновенно молодые люди приходили к семейному чаю в столовую, выпивали по две чашки, жевали хлеб и гренки, а затем исчезали. В этот вечер мистер Гибсон украдкой поглядывал из-под длинных ресниц на их лица, стараясь, против своего обыкновения, сохранять непринужденный тон и поддерживать оживленную беседу на общие темы. Он видел, что мистер Уинн с трудом удерживается от смеха, а лицо и рыжие волосы мистера Кокса пылают яростнее обыкновенного, и весь его вид и поведение выдают возмущение и негодование.
«Ах вот, значит, как», — подумал мистер Гибсон и изготовился к бою. Он не последовал за Молли и мисс Эйр в гостиную, как обычно, а оставался сидеть, делая вид, что читает газету, пока Бетайя, лицо которой распухло от слез, убирала со стола с видом горестным и оскорбленным. Не прошло и пяти минут, как раздался ожидаемый стук в дверь.
— Могу я поговорить с вами, сэр? — спросил невидимый за дверью мистер Кокс.
— Разумеется. Входите, мистер Кокс. Я как
