Кнут Гамсун - Круг замкнулся
Плыть недалеко, от силы метров пятьдесят, течение небольшое, но вода глубокая и чистая. Те, кто остался на берегу, видят, что он по пути прихватывает одно из плывущих бревен, словно и ему нужна опора, чтоб было на чем стоять, а для чего — непонятно.
То, что происходит дальше, видно с берега во всех подробностях. Мало-помалу и с величайшей осторожностью он помогает Алексу сдвинуться с места и соскользнуть в воду. При этом Абель ухитряется сохранить прежнее давление на бревно Алекса, точно так же, мало-помалу, водружая на него свое бревно. Ювелирная работа — и с риском для жизни. То, что малейшая неточность в расчете давления означала бы смерть для обоих, выяснилось несколько минут спустя, когда гора обрушилась.
Оба были спасены. Но поскольку бревна осклизли от воды, не было надежды, что запань сохранит неподвижность. Лишь когда Абелю и Алексу удалось связать бревна, они очень осторожно поплыли прочь.
Крики «ура!» на берегу.
Они успели проплыть примерно полпути до берега, когда гора со страшным грохотом обрушилась. Не понадобилось никаких усилий. Чтобы нарушить равновесие хватило одного движения: Абель, который плыл, зажав в зубах конец каната, глянул назад и мотнул головой.
Фотограф Смит запечатлел и эту картину.
Для этого года было уже слишком поздно, но Абель решил еще раз предпринять попытку хоть кем-то стать и потому пошел к руководителю мореходной школы. Чего я там не видал, думалось ему по дороге, но все-таки он пошел.
Вернулся он крайне угрюмый. Он-то полагал, что достаточно будет к основам, заложенным в австралийской школе, прибавить, так сказать, норвежский довесок. Но после беглого испытания, нескольких вопросов он и сам увидел, что либо забыл выученное в Австралии, либо вообще никогда этого не учил. Помотав головой, он удалился восвояси. Отказываться от своего замысла ему не захотелось, а начинать все по новой — тем более.
Просто здесь, в родном городе, он никак не мог снова поступать в школу, такой старый, большой и рослый. И он надумал уехать.
Он твердо решил, что теперь дело пошло всерьез.
Тут выяснилось, что уехать он собирался в чем был. Но Лолла заставила его взять с собой хотя бы смену одежды. Это он в общем-то мог сделать, а потому и поддался на уговоры. Покуда она занималась укладкой вещей, он приставал к ней с расспросами:
— Ты знаешь молодого Клеменса?
— Да, — удивилась Лолла, — я ведь служила у них.
— Он адвокат.
— Разумеется. А к чему ты клонишь?
— А к тому, что ты могла бы уговорить молодого Клеменса уладить дело с фальшивым обязательством и выкупить его у банка.
— Да, но…
— А ты, видите ли, не придумала ничего умней, как выйти за моего отца.
— Ах, так! Думаешь, я не просила Клеменса? Просила. Но он не захотел.
— Это почему же? — допытывался Абель. — Уж как-нибудь у него хватило бы денег на первую выплату.
— Верно, хватило бы. Но он сказал, что не желает иметь ничего общего с этой историей.
— Прямо так и сказал? Разве вы с ним не были добрыми друзьями?
— Ну, что друзьями — этого не скажешь. Но служить у них было приятно. Особенно из-за Ольги. Он всегда был очень мил и приветлив, но уж Ольга ко мне относилась как-то особенно, хотя я и была у них в услужении. А все эти книги, которые она давала мне читать! Один раз Клеменс отобрал у меня книгу, она, мол, не для меня — грязная.
— Ты к ним и сейчас еще заходишь?
— Нет. Один раз я села у них на кухне, и фру сказала мне «добрый день», но она думала, что я пришла к их новой служанке, а я-то вовсе не к ней пришла. Вот с тех пор я там больше и не бывала.
Молчание.
— Нет, Абель, — снова заговорила она, не переставая укладывать его вещи, — у меня и впрямь не было другого выхода.
— Все равно плохо, что ты это сделала.
— Почему плохо?
— Потому что ты себя замарала.
— Я могла и хуже себя замарать. А тут я как вошла, так и вышла.
— Замуж! Да за кого — за моего отца! Ему сколько годков-то было — сто?
— Ты теперь из-за этого настроен против меня?
— Нет, теперь нет. Хотя знаешь, Лолла, ты и для меня самого была бы неплоха, чтобы заполучить тебя и вместе уйти на дно.
Лолла задумалась:
— Я не поняла, о чем ты. Я была бы неплоха и для тебя?
— Да, чтобы вместе опуститься на дно.
Она укладывала сорочки и носки, вынимала их и укладывала снова.
— А теперь уже поздно? — спросила она.
— Ты и сама должна понять.
— Да, — сказала она.
Молчание.
Он заговорил о другом: о том, что ему надо было послать деньги в Америку, но он так и не послал, так как до отъезда у него не нашлось времени.
Но Лолла не желала менять тему, она повторила, что вышла из этой истории точно такой же, как и вошла, без изменений, примерно в таком смысле…
Абель:
— Я про деньги, которые должен был отправить давным-давно, но так и не отправил.
— Мне кажется, ты мне не веришь. Примерно в таком смысле…
— Да, да, Лолла. Мне непременно надо было отправить эти деньги.
Наконец-то Лолла услышала то, что он говорит.
— А что это за деньги?
— Для одного человека по имени Лоуренс.
— Ты ему должен?
— Нет. Он сидит в тюрьме, вот и надо бы ему что-нибудь послать.
Лолла, подумав:
— Меня это, конечно, не касается, но на твоем месте я бы не стала рисковать своими деньгами. Их нелегко будет получить обратно.
— Нелегко.
— Ты три недели проработал в книжном магазине, и тебе от них ничего не следует. Но ведь и за три недели на лесопильне ты ничего не получил?
Абель, с улыбкой:
— Я бы ни эре от них не взял, даже если б они и предложили. Они банкроты.
— И когда ты живешь в «Приюте моряка», ты ведь тоже платишь каждый день.
— Да, Лолла, но я все равно не мог бы ничего взять на лесопильне. Денег у них нет, склады у них пусты, у них вообще ничего нет.
— Я просто думала, — сказала Лолла, — что для тебя было бы дешевле жить у моей матери…
— Где? — разинул рот Абель.
— Ну да, на берегу. Там четыре комнаты, а нас всего двое.
Абель замотал головой и коротко отрезал:
— Нет.
Лолла:
— Может, ты и прав, я просто так предложила. Люди начали бы судачить. Чемодан у тебя облезлый, как я погляжу.
— Знаю. Зато у меня есть новый рюкзак. Может, мне его взять?
— Рубашки в рюкзак?! Хотя с таким чемоданом и впрямь стыдно ездить.
— Господи, до чего ж ты у нас благородная. Тебя не молодой Клеменс этому выучил?
— Он меня вообще ничему не учил. Просто когда я чистила вещи, то обратила внимание, что пиджак у него на шелковой подкладке.
— А когда он раздевался, ты, случайно, не обратила внимания, какое на нем белье?
— Я и так это знаю. Недаром я его стирала. И его белье, и его жены. У нее белье самое тонкое и нарядное, и мне не велено было его тереть и выкручивать, только прополоскать в корыте, и все.
— Ну а у него?
— У него тоже очень тонкое. Но должна тебе сказать, то, что ты купил для себя, по крайней мере не хуже.
— Значит, и оно хорошее.
— Плохо одно: твой чемодан. Впору сходить и купить новый.
— Перестань об этом и кончай складывать. И вот это не забудь.
— Да зачем он тебе нужен?
— Сунь его в какой-нибудь носок.
— Ума не приложу, зачем тебе в мореходной школе нужен револьвер.
И Абель уехал. Теперь дело пошло всерьез. Он был совершенно уверен, что в этом году на занятия опоздал, но все равно уехал. Потому как дело пошло всерьез.
Он пропадал всю зиму, а к маю снова объявился. Писать он никому не писал и вообще не подавал никаких признаков жизни, но Лолла на правах мачехи заставляла его банк сообщать, регулярно ли ему переводятся деньги, которых хватило бы и на жизнь, и сверх того.
Тем не менее он вернулся худой и усталый, и вид у него был человека, давно не евшего досыта. Посмотрел бы его отец, в каких обносках он вернулся назад, а тонкого белья уже не было и в помине. Он-де сдал его в стирку и уехал, не получив обратно.
Конечно же поездка принесла ему очередное разочарование, но ничего удивительного тут не было, время года он выбрал неудачное и слишком поздно приехал. Он занял прежнюю комнату в «Приюте моряка» и начал коротать свои дни, как и прежде, ни о чем не тужа.
Лолле он объяснил все как есть: он сразу же пошел к директору большой мореходной школы, ни дня не упуская, изложил свое дело и получил ответ. Да, директор держался очень приветливо: я понимаю, вы — человек, который хочет кем-то стать, ну что ж, давайте послушаем. Он задал несколько общих вопросов по мореходству. Для меня это были детские игрушки, продолжал Абель. Но тут он начал спрашивать то, что я выучил из книг. Так я же читал английские книги. Не беда, отвечайте по-английски, отвечал директор. Я рассказал ему все, что вычитал из книг, а это было, видит Бог, немного. Да и как могло быть много после двух коротких испытаний в Сиднее! Он меня понял. Жаль, что вы так мало об этом знаете, сказал он, а что, если вам взять репетитора? Охотно, ответил я.
