Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение - Ивлин Во
Из чувства самосохранения она запретила Биверу посылать ей подарок или письмо, потому что наперед знала: что бы он ни написал, это оскорбит ее своим убожеством, но, несмотря на это, нервничала, поджидая почту, и надеялась, что он все же ее ослушается. Она послала ему в Ирландию перстень из трех переплетенных пластин золота и платины. Она пожалела о своем выборе уже через час после того, как отправила заказ. Во вторник пришло благодарственное письмо от Бивера.
Милая Бренда, — писал он, — большое тебе спасибо за прелестный рождественский подарок. Можешь представить, как я обрадовался, когда увидел розовую кожаную коробочку, и как удивился, когда открыл ее. Как мило, что ты прислала мне такой прелестный подарок. Большое тебе спасибо еще раз. Надеюсь, что вы хорошо проводите Рождество. Здесь довольно скучно. Вчера все ездили на охоту. Я ездил только на сбор. Охота была неудачная. Мама тоже здесь, она шлет тебе привет. Мы уедем отсюда завтра или послезавтра. Мама простудилась…
Тут страница кончилась, а с ней и письмо. Бивер писал его перед обедом, а потом сунул в конверт, да так и забыл закончить. Он писал крупным почерком школьницы, с большими пробелами между строк.
Бренду чуть не стошнило, когда она прочла письмо, но она все же показала его Марджори.
— Жаловаться не на что, — сказала она. — Он никогда не делал вид, что так уж пылает. Да и подарок какой-то идиотский.
Тони впал во мрак из-за предстоящего визита к Анджеле. Он не любил уезжать из дому.
— Тебе не обязательно ехать, дорогой. Я все улажу.
— Нет, я поеду. Я тебя мало видел последние три недели.
Всю среду они провели вдвоем. Бренда из кожи вон лезла, и Тони повеселел. На этот раз она была с ним особенно нежна и почти его не дразнила.
В четверг они отправились на север, в Йоркшир. Бивер уже был там. Тони наткнулся на него в первые же полчаса и поспешил наверх — поделиться своим открытием с Брендой.
— Я тебя сейчас удивлю, — сказал он. — Угадай, кого я здесь встретил?
— Кого?
— Нашего старого приятеля Бивера.
— Что тут удивительного?
— Ну, не знаю. Просто я начисто о нем забыл, а ты? Как ты думаешь, Анджеле он тоже послал телеграмму?
— Наверное.
Тони решил, что Бивер тут скучает, и изо всех сил старался быть с ним любезным. Он сказал:
— С тех пор как мы виделись в последний раз, произошло много перемен. Бренда сняла квартиру в Лондоне.
— Я знаю.
— Откуда?
— Видите ли, ей сдала квартиру моя мать.
Тони был изумлен и приступился к Бренде:
— Ты мне не сказала, кто устраивает тебе эту квартиру. Знай я, может, я не был бы таким покладистым.
— Конечно, милый, именно поэтому я и не сказала.
Половина гостей задавалась вопросом, как попал сюда Бивер, другая половина была в курсе дела. В результате Бивер и Бренда виделись гораздо меньше, чем если бы были случайными знакомыми, так что Анджела даже сказала мужу:
— Наверное, мы зря его пригласили. Вот уж никогда не угадаешь.
Бренда не заводила разговора о незаконченном письме, но она заметила, что Бивер носит перстень и даже завел привычку за разговором крутить его на пальце.
В канун Нового года они поехали в гости к соседям. Тони уехал рано, и Бивер с Брендой возвращались домой вместе на заднем сиденье машины. На следующее утро за завтраком Бренда сказала Тони:
— Я дала себе зарок под Новый год.
— Какой — проводить больше времени дома?
— Нет-нет, совсем наоборот. Послушай, Тони, это серьезно. Я, пожалуй, запишусь на курсы или что-нибудь в этом роде.
— Надеюсь, не к костоправу? Я думал, с этим покончено.
— Нет, что-нибудь вроде экономики. Видишь ли, я много думала. Я ведь сейчас, в сущности, ничем не занята. Дом управляется сам собой. Вот я и думаю, что мне пора найти себе дело. Ты вечно говоришь, что хотел бы баллотироваться в парламент. Так вот, если бы я прослушала курс лекций по экономике, то могла бы тебе помогать в предвыборной кампании, речи писать и всякое такое, — словом, как Марджори помогала Аллану, когда он баллотировался от Клайда. В Лондоне, где-то при университете, читают всякие лекции, на них и женщины ходят. Тебе не кажется, что это неплохая идея?
— Во всяком случае лучше, чем костоправ, — согласился Тони.
Так начался новый год.
3. И Тони пришлось туго
I
В Брэтт-клубе между девятью и десятью вечера нередко можно встретить мужчин в белых галстуках и фраках, — пребывая в явном упадке духа, они ужинают в полном одиночестве обильно и изысканно. Мужчин этих в последнюю минуту подвели их дамы. Минут двадцать или около того они просидели в фойе какого-нибудь ресторана, выжидательно поглядывая на вращающиеся двери и то вынимая часы, то заказывая коктейли, пока в конце концов к ним не подходил служитель с сообщением: «Просили передать, что ваша гостья прийти не сможет». И они отправлялись в Брэтт, не без надежды встретить друзей, но чаще не без мрачного удовлетворения обнаруживали, что в клубе пусто или что там одни незнакомые. Тогда они усаживались вдоль стен и объедались и упивались, угрюмо буравя глазами столы красного дерева.
Именно по такой же причине и в таком же настроении где-то в середине февраля Джок Грант-Мензис явился в клуб.
— Есть кто-нибудь из знакомых?
— Сегодня очень тихо, сэр. В столовой сидит мистер Ласт.
Джок разыскал Тони в углу; он был в пиджаке, на столе и соседнем стуле кучей лежали газеты и журналы, один из них был раскрыт перед ним. Тони уже наполовину расправился с ужином и на три четверти — с бутылкой бургундского.
— Привет, — сказал он. — Надули тебя?
