Иоганнес Бехер - Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля
ДЕТСКИЕ БАШМАЧКИ ИЗ ЛЮБЛИНА{11}
Средь всех улик в судебном залеО них ты память сохрани!Так было: молча судьи встали,Когда вступили в зал они.Шел за свидетелем свидетель,И суд, казалось, услыхал,Как вдалеке запели детиЧуть слышно траурный хорал.Шагали туфельки по залу,Тянулись лентой в коридор.И в строгом зале все молчало,И только пел далекий хор.Так кто ж им указал дорогу?Кто это шествие привел?…Одни еще ходить не могутИ спотыкаются о пол,Другие выползли из строя,Чтобы немного отдохнутьИ дальше длинной чередоюСквозь плач детей продолжить путь.Своей походкою поспешнойШли мимо судей башмачки,Так умилительно потешны,Так удивительно легки.Из кожи, бархата и шелка,В нарядных блестках золотых —Подарок дедушки на елку,Сюрприз для маленьких франтих.Они сверкают сталью пряжек,В помпонах ярких… А инымБыл путь далекий слишком тяжек,И злобно дождь хлестал по ним.…Мать и ребенок… Вечер зимний.Витрины светится стекло.«Ах, мама! Туфельки купи мне!В них так удобно, так тепло!»Сказала мать с улыбкой горькой:«Нет денег. Где мы их найдем?»И вот несчастные опоркиПо залу тащатся с трудом.Чулочек тянут за собоюИ дальше движутся во тьму……О, что за шествие такое?И этот смутный хор к чему?…Они идут. Не убываетНеисчислимый, страшный строй.Я вижу — кукла проплывает,Как в лодке, в туфельке пустой.А вот совсем другая пара.Когда-то эти башмачкиГоняли мяч по тротуаруИ мчались наперегонки.Ползет пинетка одиноко —Не может спутницу найти.Ведь снег лежал такой глубокий,Она замерзла по пути.Вот пара стоптанных сандалийВступает тихо в зал суда.Они промокли и устали,Но все равно пришли сюда.Ботинки, туфельки, сапожкиДетей бездомных и больных.Где эти маленькие ножки?Босыми кто оставил их?…Судья прочтет нам акт печальный,Число погибших назовет.…А хор далекий, погребальныйЧуть слышно в сумраке поет.…Бежали немцы на рассвете,Оставив с обувью мешки.Мы видим их. Но где же дети?…И рассказали башмачки.…Везли нас темные вагоны,Свистел во мраке паровоз,Во мгле мелькали перегоны,И поезд нас во тьму привез.Из разных стран сюда свезли нас,Из многих мест в короткий срок.И кое-кто пути не вынес,И падал, и ходить не мог.Мать причитала: «Три недели…Судите сами… Путь тяжел.Они горячего не ели!»С овчаркой дядя подошел:«О, сколько прибыло народца!Сейчас мы всем поесть дадим.Здесь горевать вам не придется!..»Вздымался в небо черный дым.«Для вас-то мы и топим печки.Поди, продрогла детвора?Не бойтесь, милые овечки,У нас тут в Люблине жара!»Нас привели к немецкой тете.Мы встали молча перед ней.«Сейчас вы, крошки, отдохнете.Снимите туфельки скорей!Ай-ай, зачем же плакать, дети?Смотрите, скоро над лескомЧудесно солнышко засветитИ можно бегать босиком.Ох, будет здесь жара большая…,А ну, в считалочки играть!Сейчас я вас пересчитаю:Один. Два. Три. Четыре. Пять…Не надо, крошки, портить глазки,Утрите слезки, соловьи.Я тетя из немецкой сказки,Я фея, куколки мои.Фу, как не стыдно прятать лица!Вы на колени пали зря.Встать! Нужно петь, а не молиться!Горит над Люблином заря!»Нам песенку она пропелаИ снова сосчитала нас,А в доме, где заря горела,Нас сосчитали в третий раз.Вели нас, голых, люди в черном —И захлебнулся детский крик……И в тот же день на пункте сборномСвалили обувь в грузовик.Да. Дело шло здесь как по маслу!Бараки. Вышки. Лагеря.И круглосуточно не гаслаВ печах германская заря…Когда, восстав из гроба, жертвыУбийц к ответу призовут,Те башмачки в отрядах первыхГрозой в Германию войдут.Как шествие бессчетных гномов,Они пройдут во тьме ночейИз края в край, от дома к домуИ все ж отыщут палачей!Проникнут в залы и в подвалы,Взберутся вверх, на чердаки…Убийц железом жуть сковала:Стоят пред ними башмачки!И в этот час зарей зажжетсяСвет правды над страной моей…Хорал печальный раздается,Далекий, смутный плач детей.Лицо убийц открылось людям,Виновных в зверствах суд назвал.И никогда мы не забудем,Как башмачки вступили в зал!
БОМБОУБЕЖИЩЕ
Они как будто ехали в вагоне,Присев на сундуки и саквояжи,И тусклый мрак казался все бездоннейСреди горой наваленной поклажи.Который час?… А кто-то бьет в ладони,Стучится в стены, яростный и вражий…И люди никли в каменном затонеИ погружались в душные миражи.Закутаны в пальто и одеяла,Держа свои наваленные вещи,Как сторожа, уснувшие устало,Они, кивая, горбились зловеще…И плыл вагон к неведомой странеС толпою, задохнувшейся во сне.
БЕРЛИН
Берлин! О чем кричат развалин груды?…Сверхчеловек был выскочкой дрянной.Выстукивали «зигхайль!» ундервуды,И проходимцы правили страной.Все страны с городами и нолямиПодсчитаны. Учтен товар живой.«Немецким чудом» были кровь и пламя,А «третий рейх» — конторой биржевой.Они горланят в баре на попойках,В экстазе фюрер разевает рот:«Хватай! Громи!» Уже пивная стойкаЛинкором грузным в Англию плывет.И вторят «хайль!» на площадях столицы —Большое время нынче на дворе.О славе «рейха» рыжие певицыПоют с аккордеоном в кабаре.Конторских книг просматривая графы,Числом рабов похвастайся, делец!Продуманы параграфы и штрафы.Хозяйство — всем хозяйствам образец!По трупам лезьте! Богатейте! Ну-ка!Пусть мир в огне, пусть все идет ко дну…Так, с криком «хайль!» вытягивая руку,Они голосовали за войну.Концерн войны. Акционеры смерти.За битвой битва. Прибыль велика!И все в порядке. Все идет по смете.Все сделано как будто на века.Они считают прибыль и сверхприбыль.Растет барыш. На чек ложится чек.Здесь каждый пфенниг — чья-то кровь и гибель,В проценты превращенный человек!Завзятый шут и сонный меланхолик,Банкир и юнкер, скромница и франт,Непьющий и заядлый алкоголик,Владелец мастерской и фабрикант,Матрона и вульгарная кокетка,Вполне здоровый и едва живой,Простак и сноб, блондинка и брюнетка,Судья и вор, заказчик и портной,Ничтожество и мастер на все руки,Старушка с муфтой и притонный кот,Безграмотный профан и муж науки —Кто не был «цветом нации» в тот год?Они свистят и топают ногами,Визжат, хохочут, прыгают, рычат:«Мы покорим Европу! Фюрер с нами!» —Флажки на карте тычут в Сталинград.От вожделенья бьются в лихорадкеИ шар земной грозят опустошить,И все они мечтают — ах, как сладко! —Что не сегодня-завтра, может быть,Им пировать и в лондонском Гайд-ПаркеИ за Урал рвануться напрямик.Почтамт забит посылками! —Подарки! Триумф! Фурор! Неповторимый миг!Берлин, Берлин! Скажи, что это значит?Вглядись в обломки каменных громад.Здесь камни, кровью истекая, плачут,И камни обвиняют и кричат.Плывет луна в тумане сероватомНад тишиной безжизненных руин.Так вот она, жестокая расплата:В огне и громе битва за Берлин!Колоколов торжественные зовыВновь раздадутся. Ранняя звездаУже зажглась. Навстречу жизни новойВставай, Берлин, для мира и труда!
ПЕСНЬ О СУДЬБЕ ГЕРМАНИИ
