Джин Уэбстер - Загадка «Четырех Прудов»
Я беспокойно заерзал в седле. Эти сведения не имели целью прояснить вопрос о местонахождении полковника, а я был не в настроении больше выслушивать сплетни про Рэда.
– Я не ищу молодого Гейлорда, – сказал я резко. – Я знаю, где он. Я разыскиваю полковника. Ни он, ни Моисей-Кошачий-Глаз не вернулись, и я боюсь, что они заблудились в пещере.
От этих слов парни засмеялись. В пещере нельзя заблудиться, сказали они. Все, что нужно делать, это не сворачивать с тропинки, и, кроме того, если полковник был с Моисеем, он не мог потеряться, даже если бы пытался. Моисей так хорошо знает пещеру, что может найти дорогу в темноте. Полковник Гейлорд, вероятно, встретил в селении каких-нибудь друзей и поехал домой с ними.
Однако такого рода объяснение меня не могло удовлетворить. Я знал, что полковник не имел привычки бросать лошадей в такой вот непринужденной манере; но даже если допустить, что он отправился домой с какими-то приятелями, то едва ли он взял бы с собой Моисея.
Я спешился, поручил свою лошадь заботам мальчика-конюшего и объявил, что пещеру следует обыскать. Эта просьба несколько всех позабавила. Идея отправить поисковую группу на розыски Моисея-Кошачьего-Глаза показалась им особенно нелепой. Но я настаивал и, наконец, один мужчина, который обычно работал проводником, с неодобрительным ворчанием убрал ноги с перил террасы и потащился в дом за свечами и фонарем. Двое-трое других примкнули к экспедиции, отпустив на мой счет множество шуток.
Мы направились к входу в пещеру коротким путем, через поля. Уже совсем стемнело и, поскольку луны не было, наш единственный фонарь не слишком преуспевал в освещении тропинки. Мы всю дорогу спотыкались, идя по вспаханной земле, заболоченными пастбищами, под пение квакающих лягушек и жалобных козодоев. Поначалу путешествие оживляли забавные предположения моих спутников относительно того, что сталось с полковником Гейлордом, но так как я не слишком охотно отвечал на их добродушное поддразнивание, они наконец замолчали; и лишь изредка, когда кто-нибудь спотыкался или цеплялся одеждой за колючий кустарник, раздавались проклятия. Спустя примерно полчаса утомительного похода мы вышли на протоптанную тропинку в лесу и через несколько минут достигли входа в пещеру.
Над входом располагалась небольшая грубо сколоченная хибара. Она запиралась ветхой дверью, которую спокойно мог бы открыть и ребенок, – во всяком случае, опасности того, что полковник может быть заперт внутри, не существовало. Мы зажгли свечи и спустились по грубым каменным ступеням в первый большой погреб, который составлял нечто вроде вестибюля, ведущего в пещеры. Прикладывая руки ко рту, мы несколько раз окликнули полковника и, затаив дыхание, подождали ответа. Единственным звуком, нарушавшим безмолвие, был шум изредка падавших капель или трепет крыла летучей мыши. Если бы полковник заблудился в одном из извилистых коридоров, он бы нас услышал и ответил, ибо в таких пещерах слышен малейший звук, который отражается и повторяется эхом в бесчисленных сводчатых галереях. Однако тишина, вместо того, чтобы убедить меня, что его там нет, только усилила мое беспокойство. Что если он поскользнулся на влажной глине и раненый лежит без сознания в темноте?
Парни захотели вернуться, но я настоял, чтобы мы дошли до разбитой колонны, лежавшей в маленькой галерее над Хрустальным озером. Это было то место, где забыли плащ, и мы, по крайней мере, могли выяснить, вернулся ли за ним полковник или Моисей. Мы пустились в путь, растянувшись цепочкой, по влажной глинистой тропинке. Свет от наших немногочисленных свечей делал окружавший нас мрак еще более непроницаемым. Гигантские белые очертания сталактитов, казалось, шествовали за нами, подобно призракам во тьме; то и дело мимо наших лиц проносились, хлопая крыльями, летучие мыши, и я с дрожью подумал: интересно, как кто-то мог иметь мужество пойти в такую пещеру в одиночку.
Хрустальное озеро – это мелкий водоем, который словно лежит в чаше. На его противоположном берегу тропинка бежит вверх по неровному скалистому кряжу в семи-восьми футах над водой. На расстоянии нескольких шагов от водоема тропинка резко отклоняется влево и выходит на маленькую галерею с разбитой колонной.
Когда до уклона нам оставалось подняться всего на две-три каменные ступени, шедший впереди проводник остановился как вкопанный и, вцепившись в мою руку, направил дрожащий указательный палец в сторону водоема.
– Что это? – спросил он, едва переводя дыхание.
Я напряг зрение и вгляделся в темноту, но ничего не увидел.
– Там, что-то черное под насыпью, – произнес он, подняв свечу и осветив воду.
Теперь мы все увидели и, содрогнувшись от ужаса, узнали его. Это было тело полковника Гейлорда. Он лежал лицом вниз на дне водоема, сжимая ил распростертыми руками. Неподвижная вода над ним была кристально-чистой, но окрашенной в красный цвет.
– Это мой дядя! – вскричал я, бросаясь вперед. – Он упал с насыпи. Возможно, он жив.
Но они удержали меня.
– Мертвее не бывает, – заметил проводник зловеще. – Больше того, полковник Гейлорд был не таков, чтобы без борьбы утонуть в ложке воды. Это никакой не несчастный случай. Это убийство! Мы должны вернуться и вызвать коронера[10]. Трогать тело до его прихода – нарушение закона.
Мне было тяжело оставлять старика лежать на дне водоема, но я никого не мог убедить помочь мне поднять его. Нужно привести коронера, упрямо настаивали они, а когда я бросился было в воду, насильно удержали меня. С дрожью в коленках мы повернули обратно и бегом заторопились к выходу из пещеры, скользя и поскальзываясь на влажной глине. Что касается меня, то мне казалось, будто по нашим следам в темноте идет дюжина убийц. И все время меня не покидало мерзкое ощущение, что смерть моего дяди лишь предвещает более жуткую трагедию. Слова проводника: «Это вовсе не несчастный случай, – это убийство» продолжали отдаваться в моей голове, и как я ни старался отгородиться от этой мысли, моим рассудком постепенно овладевало ужасное подозрение, что я знаю, кто убийца.
Глава XI
В «Четыре Пруда» прибывает шериф
Мы отыскали коронера и рассказали свою историю. Он передал в окружной центр Кеннисберг, чтобы приехал шериф; затем, вызвав врача и еще трех-четырех свидетелей, мы вновь отправились к пещере. Известие о трагедии распространилось со сверхъестественной быстротой, так что, не воспрепятствуй коронер, нас бы сопровождала половина населения Люрэя. Он поставил двоих людей у входа в пещеру, чтобы сдерживать толпу. Сам я более чем охотно остался бы снаружи, но я чувствовал, что мой долг по отношению к Рэднору – находиться здесь. Если предстоят открытия, то я хотел быть первым, кто узнает о них.
Грустное это было занятие, и я не стану подробно на нем останавливаться. Голова старика с одной стороны была проломлена от тяжелого удара. Когда мы обнаружили его, он был мертв уже несколько часов, однако врач не мог с уверенностью сказать, что послужило непосредственной причиной смерти: то, что он утонул или полученная им травма. Мы нашли разорванный и забрызганный грязью плащ Полли Мэзерс, висевший на зубчатом утесе, на полпути вниз по крутому склону. Глинистая тропинка над водоемом, ведущая к краю обрыва, была беспорядочно утоптана, – даже самому неподготовленному наблюдательно было ясно, что имела место ожесточенная борьба. Я изучал следы первым. Опустившись на колени и осветив землю, я увидел, затрепетав от ужаса и надежды, что ноги, принадлежавшие одному человеку, были босыми. В борьбе участвовал Моисей, и какой бы чудовищной ни была эта уверенность, она была куда лучше, чем то, другое подозрение.
– Преступление совершил Моисей! – крикнул я коронеру, указывая на отпечатки ног в глине.
Он подошел и наклонился, изучая следы.
– А… Моисей был тут, – медленно произнес он, – но был кто-то еще. Взгляните, вот отпечаток полковничьего ботинка, а рядом с ним след другого ботинка, – на целый дюйм шире.
Однако тропинка была настолько утоптана, что разобрать что-либо определенное было сложно. Вся наша компания прошла над этим самым местом меньше чем за час до трагедии. Что бы ни видели остальные, лично я не видел ничего, кроме бесспорного факта: Моисей там был.
В то время как мы собирались в обратный путь к выходу из пещеры, окрик одного из мужчин вновь привлек наше внимание к месту борьбы. Он держал в руке маленький, блестящий предмет, найденный им на тропинке, где был втоптан. Это был серебряный спичечный коробок, весь в грязи и вмятинах, с инициалами «Р.Ф.Г.». Я немедленно узнал его, – я сто раз видел, как Рэднор вынимал его из кармана. Взглянув на него теперь, мне показалось, что надежды мои рассеиваются, и прежнее отвратительное подозрение нахлынуло на меня с новой силой. Мужчины молча обменялись взглядом, и мне не нужно было спрашивать, о чем они думают. Ни слова не говоря, мы повернулись и пустились в обратный путь в деревню. Тело перенесли в гостиницу и стали ждать, когда коронер позволит забрать его домой, в «Четыре Пруда». Мне больше ничего не оставалось делать, с тяжелым сердцем я снова вскочил в седло и поехал на плантацию.
